Черный лед - Страница 6

– А музыка – это и есть то, что отличает нас от животных? – спросил Кроу, прикрыв глаза.

– Она – одно из таких отличий.

Кроу пожал плечами:

– Мне некогда было заниматься такими вещами. По мне, быть человеком значит заботиться о своей семье и о себе самом и знать, что окружающие тоже о себе заботятся. Если это делает меня животным, значит, так тому и быть.

– Но для чего это все? – неожиданно спросил Шерлок. – Если нет ничего, что… – он пожал плечами, пытаясь подобрать слова получше, – возвышает нас, то какой смысл во всем прочем?

– Выживание, – ответил Кроу. – Мы живем, чтобы выживать.

– И это все? – разочарованно спросил Шерлок. – Мы живем, чтобы выживать, и выживаем, чтобы жить?

– Примерно так, – подтвердил Кроу. – Не очень хорошая философия, но простая и практически неопровержимая. Итак, ты останешься пообедать с нами или вернешься к родственникам?

Шерлок, подавленный спором и разочарованный тем, что Кроу так внезапно сменил тему, был все-таки рад, что они не поссорились. Ему нравился Амиус Кроу, и портить отношения из-за такой мелочи, как уроки музыки, ему не хотелось.

– А Вирджиния здесь?

– Она вышла напоить Сандию. Можем ее подождать, если хочешь.

Шерлок направился к двери, но успел услышать ворчание Кроу:

– Наверное, тебе любопытно будет узнать, что Руфус Стоун – это еще и название деревушки вблизи Саутгемптона. Может, это просто совпадение… а может, ему зачем-то пришлось сменить имя, и он выбрал то, которое увидел на дорожном указателе. Вот такая мысль мне в голову пришла.

И это встревожило Шерлока. А еще он подумал о том, как мелочно со стороны Амиуса Кроу было озвучить эту мысль.

Он нашел Вирджинию снаружи. Она принесла ведро воды, чтобы напоить Сандию.

– Что твой отец имеет против Руфуса Стоуна? – спросил Шерлок.

– И тебе здравствуй! – Она взглянула на него искоса. – И ты правда не понимаешь?

– Не понимаю, – признался он.

Вирджиния покачала головой:

– Я уже говорила и скажу снова: хоть ты и умный парень, но иногда бываешь круглым дураком.

– Но я не вижу никаких причин для неприязни! – возразил Шерлок. – Я думал, твой отец будет только рад, что я завожу новых друзей, что у меня появляются новые интересы.

Вирджиния повернулась к нему, подбоченившись:

– Позволь задать тебе вопрос. Если бы твой отец не уехал в Индию, как бы он отнесся к моему отцу? Они бы поладили?

Шерлок нахмурил брови.

– Вряд ли, – наконец сказал он. – Во-первых, они из совершенно разных кругов, и…

Он умолк, затрудняясь подобрать точные слова.

– И что?

– И, в известном смысле, твой отец занимается тем, чем мог бы заниматься мой, если бы был здесь. – Шерлок чувствовал неловкость оттого, что произносит это вслух. – Учит меня. Берет с собой на прогулки. Дает советы.

– Верно. Он обращается с тобой как с собственным сыном.

Шерлок робко улыбнулся:

– А ты не против?

Вирджиния улыбнулась в ответ:

– Мне нравится, когда ты рядом. – Она отвернулась, а потом снова посмотрела на него. – Ты прав, твой папа ревновал бы к человеку, с которым ты проводишь столько времени и который относится к тебе как к сыну. Особенно если он учит тебя тому, чему твой родной отец не может тебя научить.

И тут Шерлок понял.

– А Амиус ревнует меня к Руфусу Стоуну, потому что тоже думает, что Руфус относится ко мне как отец? – Эта мысль была такой значительной, такой важной, что на мгновение ошеломила его. – Но это же глупо!

– Почему?

– Потому что Руфус мне не как отец. Скорее как старший брат, или молодой дядюшка, или еще кто-то в этом роде. К тому же то, что я учусь играть на скрипке у Руфуса, вовсе не значит, что я меньше ценю уроки твоего отца. Это совершенно разные вещи. Это… нелогично!

Вирджиния пристально посмотрела на него и покачала головой:

– Чувства вообще нелогичны, Шерлок. Они не подчиняются правилам.

– Поэтому я и не люблю чувства, – с вызовом сказал он. – От них только помехи и вред.

Слова юноши, вылетая изо рта, словно бы превращались в тяжелые камни и с глухим стуком падали между ними.

– Все-таки есть и стоящие чувства, – тихо сказала Вирджиния и отвернулась. А потом наклонилась, чтобы взять ведро. – По крайней мере, я так считаю, даже если ты не согласен.

И она ушла прочь, направляясь к заднему крыльцу. Шерлок смотрел вслед, пока она не скрылась за углом. Он чувствовал, будто сейчас произошло что-то важное, но не мог понять что именно.

Некоторое время спустя он зашагал к своей лошади. Он даже не сказал Вирджинии, что назвал кобылу Филадельфией, и его это огорчало. Даже если он и плохо разбирается в чувствах, то не настолько уж плохо, чтобы не понимать: сейчас не время возвращаться и рассказывать об этом.

Шерлок направился в поместье, продолжая размышлять об Амиусе Кроу, Вирджинии, Руфусе Стоуне и собственном отце. Ему не нравились выводы, которые он делал. Они были слишком сложными, взрослыми и нелогичными. Слишком эмоциональными.

Вернувшись, он разыскал дядю Шеринфорда и рассказал ему о письме Майкрофта. Это не было прямой просьбой отпустить его в Лондон, и в то же время Шерлок не дал понять Шерринфорду, что собирается поехать независимо от его мнения. На самом деле ему удалось создать у дяди впечатление, будто решение принято сообща. К счастью, тот как раз работал над текстом проповеди, которые продавал священникам по всей стране по несколько шиллингов за экземпляр, и был лишь рад одобрить намерения Шерлока, тем более что они совпадали с пожеланиями Майкрофта.

Когда Шерлок проснулся следующим утром, солнце только осветило верхушки деревьев, а на небе не было ни облачка. При свете дня все ночные тревоги казались несущественными. Шерлок быстро оделся и, наспех позавтракав овсянкой и тостами, поинтересовался, смогут ли его подвести до станции на повозке. Это было лучше, чем привязать лошадь у станции и оставить ее там на несколько часов, пока он будет ехать до Лондона и обратно.

Амиус Кроу ждал его на платформе, очень внушительный, почти величественный в своем белом костюме и белой шляпе. Он кивнул Шерлоку.

– Думаю, мы вчера коснулись не очень удачной темы, – пробасил он. – Прости, если я был слишком груб или несправедлив к тебе.

– Все в порядке, – заверил его Шерлок. – Если вы во что-то верите, надо высказывать свои взгляды. Иначе это будет лицемерием.

Кроу прокашлялся.

– Мама Джинни любила оперу, – тихо сказал он. – Особенно одного немецкого композитора по фамилии Вагнер. С тех пор как она умерла, я не могу слушать ни звуки оркестра, ни пение.

– Понимаю, – тихо ответил Шерлок.

– Тогда ты мудрее меня.

К счастью, поезд прибыл раньше, чем разговор успел принять неловкий оборот.

В купе они были одни. Сиденья оказались удобными и мягкими. Дым паровоза низкими облачками тянулся мимо окна, и в просветах Шерлок мог видеть проплывающий мимо сельский пейзаж.

Кондуктор проверил билеты сразу после Уокинга. Как только он вышел, захлопнув за собой дверь, Кроу спросил:

– Что ты можешь сказать об этом человеке?

Зная Кроу, Шерлок ожидал подобного вопроса.

– Его ботинки тщательно начищены, – ответил он, – а рубашка отглажена. Или у него есть прислуга, или он женат. Но так как я не думаю, что простой кондуктор может позволить себе прислугу, которая гладила бы ему рубашки, то вероятнее предположить, что он женат.

– Неплохо для начала, – проворчал Кроу.

– Жена старше его, – высказал свою версию Шерлок.

– Как ты узнал?

– Ему слегказа тридцать, но воротничок у рубашки давно вышел из моды. Такие же старомодные воротнички носит мой дядя. При этом воротничок не заношенный – вряд ли он носит он его давно. Видимо, тот, кто выбирает ему одежду, предпочитает старый фасон, а отсюда следует, что жена может быть его старше.

– Ты забыл еще одну возможность: что, если жена у него молодая, но воспитывалась в семье, привыкшей жить по старым правилам? Однако твое объяснение более вероятно, – согласился с ним Кроу.