Черный квадрат - Страница 9

Сравните полученное с оригиналом А.С. Пушкина. Чье стихотворение лучше?

Я на белом коне при мече, щите и копье еду по древней земле русской в град Путиславль, где ждет меня дочь средневеликого князя путиславльского Мстислава. На пир свадебный, на ложе брачное, чтобы породнились великие роды князей Путиславльских и Липскеровских. Владения наши объединить, силушку русскую умножить.

Все то, что вы сейчас прочтете, бред зеленой лошади. Но это тот случай, когда бред является чистейшей правдой. Потому что, как сказала бы моя покойная бабушка, княгиня Фанни Михайловна, зеленая лошадь никогда не лжет, потому что не умеет говорить. Так что поехали по кочкам моего воображения. Гусляр, вжарь по струнам и поведай старинную сказку, как князь Михайло Липскеровский Лолиту искал.

Я на белом коне при мече, щите и копье еду по древней земле русской в град Путиславль, где ждет меня дочь средневеликого князя путиславльского Мстислава. На пир свадебный, на ложе брачное, чтобы породнились великие роды князей Путиславльских и Липскеровских.

Еду по лесам, где ждет меня Змей Горыныч. Не столько меня, сколько пластырь от курения. Сила воли, чтобы самому бросить, у старого бабника отсутствует напрочь.

В ивовых кустах спугнул Соловья-разбойника, у которого завелись шашни с Марьей-искусницей. Об этом весь лес судачит. Леший говорил, что когда он Марью шуганул, то из живота ее детский посвист послышался.

В замке у Кощея Бессмертного прибавление. Вернулась некогда уведенная Иваном Царевичем Василиса Прекрасная. В тридевятом царстве, тридесятом государстве произошел русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Ивану Царевичу отрубили голову (потом выяснилось, что хотели отрубить не ему, а его папашке царю Гороху, да в горячке обмишулились). Но Василиса Прекрасная, которая к тому времени уже числилась Премудрой, слиняла к Кощею, чтобы избежать участи Марии-Антуанетты.

У Кикиморы тоже праздник. Пробудился ее супруг – Хмырь Болотный. Он триста лет назад на собственной свадьбе настоя сон-травы насандалился и проспал первую брачную ночь. А сейчас вроде оклемался, опохмелился настоем дурман-травы, виагрой закусил и намылился Кикимору оплодотворить.

Леший к Бабе-яге прибился. Какая-никакая, а женщина. К тому же с жилплощадью. Не век же по дуплам ошиваться да принуждать к любви случайных запуганных девок.

У Водяного новая русалка в гареме. Какая-то попсовая телка, которую поклонники за талант ее великий, за песни ее лирические в омут окунули и держали, пока не захлебнулась. А Водяной рад-радешенек. Русалка фигуристая, а так у Водяного слуха отродясь не было. На фиг ему в воде слух.

Так что в лесах жизнь кипит. Еду я, и душа радуется. Вот показалась вдали речка Бирюса. Ломая лед, шумит на голоса. Там ждет меня далекая тревожная краса. А я, соответственно, еду, еду, еду к ней, еду к любушке моей. Лолитой зовут. Это я лишний раз вам напоминаю: не Людмила, не Лада, не Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья, а именно Лолита.

А вот и городище. Мост через Бирюсу перекинут, а поднять его некому. Стражники спят. Ну, я одному в задницу стрелу пустил, второй от его вопля и пробудился. Мост поднял, и вот он, город Путиславль. А вон и терема князя. А вон у входа ждет меня краса моя ненаглядная, свет очей моих, отрада сердца моего, радость чресла моего. А то изболелся он, исстрадался, на коня взобраться невозможно. Запросто мог бы без копья обойтись.

Взяла Лолита коня моего под уздцы, ввела во двор. Сполз я с коня, взял молодую под руку, и пошли мы к теремам, осыпаемые хмелем, цветами полевыми, зернами пшеницы, деньгами наличными. И вошли мы в зал для пиров. Ах, что за стол, что за стол... Чистый Чиппендейл... А на столе блюда роскошные да обильные: карпаччо в кляре, лангуст в соусе полетт, спаржа молодая в старом вине, мусс креветочный, суп луковый, семга норвежская копченая, седло кенгуру под шубой... Ну и прочая мелочь: харчо, лагман, пити, шашлык, бастурма, манты, вареники, шпикачки, оксен-шванцен-зуппе... Короче говоря, весь СНГ и Европейский союз. Ну и попить есть что. От кваса до коки и от «Хеннесси» до «Тройного» одеколона. А ты гуляй, гуляй, гуляй, душа, до чего ж девчоночка хороша...

И только собрались мы гульнуть, только старый князь Путиславльский начал тост говорить: «Один молодой князь приехал в Тифлис...» – как в терем влетел кот Баюн и заорал:

– Спать, гады, спать, падлы, всем спать!

А вслед за ним влетела бородатая чувиха сильно средних лет, схватила мою Лолиту и вылетела с ней в окно.

А все спят. Кроме меня. Мне эти Мессинги, Кашпировские мимо кассы. Последнее мое снотворное состояло: две таблетки клоназепама, две – леривона, две – паглюферала № 3. И то с трудом. Со стаканом то есть. А тут эти заклинания... спать, падлы... Я тебе покажу, падла. Хватаю его за хвост. Он было заорал да хотел мне в волосы вцепиться, а потом узнал:

– Это ты, что ли?

– Я, что ли.

– В 95-м году в 30-м отделении лежал?

– Лежал.

– Глюки?

– Они.

– Ну, извини, браток. Служба.

– Да что происходит, куда невесту мою уволокли?

– Да дело простое. Принцесса аглицкая на тебя глаз положила и приказала тетке Черномор Лолитку твою утащить.

– А куда утащить?

– На кладбище. Там ноне у вурдалаков тусовка намечается. Свадьба Дракулы Шестнадцатого.

– А Лолита при чем?

– Как «при чем»? Невесты-то нет. Вот Лолитку твою и поволокли. А англичанка эта тебя и охомутает.

– А откуда эта англичанка меня знает?

– Да в тарелочке с наливным яблочком видела.

– Кхе... ну и как я ей?

– Ой, говорит, гламурный, ой, говорит, кобель, ой, говорит, вылитый Элтон Джон.

– Ни фига себе комплиментик. Она, случаем, не мужик?

– Не-е-е-е!.. Нормальная транссексуалка.

– Так передай этой нормальной транссексуалке, что не видать ей русского мужика в своей аглицкой постели! Не обнимать врагине тела моего русского, не ворошить кудрей моих, от о2тцев доставшихся, не лобзать жезла моего державного! В Лолите сердце мое, душа моя. И прочая физиология.

Вышел я на крыльцо и пустил из лука моего верного четыре стрелы на все четыре стороны света. Авось какая-нибудь в Лолиту попадет, она и откликнется. И точно, с трех сторон кваканье лягушачье призывное отозвалось. А на хрена мне три царевны? Зато с севера донеслось близкое и родное:

– Что ж ты, любезный жених мой, солнце мое ненаглядное, звезда очей моих, стрелой своей острой чувства мои поранил?

Вот куда путь мой лежит. Там, на кладбище, где ветер свищет, сорок градусов мороз, упырь сидит и сидит себе в ожидании Лолиты моей, чтобы осуществить принуждение к любви, чтобы кровушку ее выпить и одним разом сделать из нее почетного донора.

Скачу себе на север, вот кокошник знакомый на пути лежит, а дале – черевички от Прадо, ожерелко бриллиантовое от Фаберже... Путь мне указывает Мальчик-с-пальчик мой новоявленный. Панева горностаевая от Валентино, труакар фильдеперсовый от Юдашкина, лифчик от Кардена, лифчик от Гальяно, лифчик от Мерседеса с двумя запасками и, наконец, трусики кружевные «Танго» от Фокстрота. Знать, кладбище близко. И точно, вот оно. Как из метро выйдешь, сразу налево. А время к двенадцати ночи близится. И вот на плите могильной тайного советника Апполинария Афанасьевича Щегловитого, безвременно скончавшегося в 1873 году в возрасте девяноста трех лет, сидит Лолита. Вся голенькая, лишь саваном погребальным прикрытая. А тетка Черномор, старая балаганная шалава, ее к свадьбе с Дракулой готовит. Бородой своей мерзкой, на спирту настоянной, ей сонную артерию протирает. И вот из какой-то неприметной могилки вылез мелкий упырек, глянул на наручные часы, оторвал у себя левую берцовую кость и по черепу двенадцать раз себя вдарил, не дождавшись новогоднего послания президента. Да и какое новогоднее послание президента, когда июнь на дворе.

И тут из могил полезли вампиры, упыри, вурдалаки в законе, прочая дохлая мелочь, которой и названия-то не придумано. Разной степени несвежести. И все, увидев мою Лолиту без ничего, глянули на нее с вожделением и стали кто чем чистить зубы. Только труп поручика Ржевского, выбравшись из могилы княжны Таракановой, стал снимать полуистлевшую рубашку. Да, могила только горбатых исправляет.