Черный квадрат - Страница 3

Четыре стихии сплетаются в любовном объятье, и после жуткого вскрика, от которого вздрогнули соседние вселенные, появился я.

И отправился вдаль от изнанки «Черного квадрата», вдаль и вперед, где в конце длинной, смутно очерченной дороги виднелся какой-то неясный, неоформившийся свет.

Я шел себе неторопливо, ступая своими четырьмя могучими лапами. Мимо меня за динозавром Стефанией с визуально выраженной гривуазной задачей промчался динозавр Андрей. Догнал. И слава Богу. Пусть помилуются напоследок. А я могу покамест поразмышлять о вечном. Есть ли Бог на Марсе? Или поближе. Есть. А то кто ж тогда написал «Черный квадрат», с которого все началось? Как раз сегодня заканчивается пятый день творения. Завтра – шестой. Динозавры к тому времени уже вымрут. Потому как ночи у Него длинные и холодные. А дни вообще Бог (то есть Он) знает сколько длятся. Часов-то Он еще не придумал. Для Бога времени не существует. Так что иной день, если по-людски считать, может и на миллионы лет растянуться. И с сотворением человека проблем быть не должно. Потихоньку-полегоньку до ума и доведет.

Одна греческая богиня по имени Венера (Афродита) – или наоборот? – полюбила простого афинского парня Патрокла. Боги на Олимпе долго размышляли, что с ней делать. Ибо известно, что если от богов и женщин рождаются герои, которые еще туда-сюда, то... Хотя и с ними хлопот хватает. Помню, с Прометеем нахлебались. Причем там, где и не ожидали. Огонь смылил, так это не страшно. Никто не сказал: не укради. Ну, приковали его, и, казалось бы, дело с концом. Но! У казенного орла, назначенного клевать Прометееву печень, оказалась ишемия кишечника, и печень ему жрать было категорически запрещено. Из-за того что печень, по свидетельству Асклепия, сущая кладовая холестерина. Короче говоря, после каждого клева орла приходилось класть под капельницу трентала и актовегина. Чтобы этот холестерин вывести с мочой. И не успевал он от души пописать, как опять клевать. И опять капельница. А это башли! И немалые. Не говоря уж об оплате инвалидности второй группы. Да и народишко Эллады такой жестокости богов был не рад. И если бы не многомудрая Афина, то прогорели бы к чертовой матери. И революции допросились. Афина удумала послать в Прометеево узилище другого героя – Геракла. Так сказать, клин клином. Тот орла шлепнул и Прометея освободил. И казну сберег, и богово милосердие проявил. Такие вот дела произошли от несанкционированной случки бога с простой бабой.

А уж от богини и простого афинского парня может родиться вообще невесть что. И чтобы не случилось непредвиденное, богине Венере (Афродите) отрубили правую руку, коей она вставляла мужское естество Патрокла в свое божественное. А для сохранения божественной симметрии отрубили и левую.

Такой ее и изваял с натуры древнегреческий скульптор Агесандр. В НАЗИДАНИЕ БЕСПУТНЫМ БОГИНЯМ. Но Агесандр ее слегка приукрасил, доведя пропорции до классических на то время 90–60–90. Так как фигура у богини была так себе. Кривенькая. Да и водянкой она страдала. А тут – на века. А вы говорите, «Кубанские казаки».

Один чувак впервые в жизни очень захотел курить. Он знал, что рано или поздно это должно произойти, знал, что это может повредить его здоровью. Но также он знал и то, что жизни его отведено каких-то тридцать лет и навредить здоровью, скажем, до рака легких он не успеет. Это сделают следующие за ним поколения. Когда табак прочно войдет в обиход, принося колоссальный доход табачным монополиям. Возможно, этого малого даже и звали каким-нибудь Филип-Моррисом. А иначе откуда же взялось это имя. Поэтому он свернул из листа близрастущего куста табака самокрутку и тормознул в поисках огня для прикуривания. Конечно, можно было бы прикурить от дымящегося рядом вулкана, на котором он жарил куски мяса кого-то, не имеющего пока названия. Но к вулкану не набегаешься. А у будущих курящих поколений вулкана может поблизости и не оказаться. Можно было, конечно, дождаться хорошенькой грозы, чтобы прикурить от близпролетающей молнии, но он, как настоящий просветитель, стал поискивать возможность самостоятельно заиметь огонь, не зависящий от стихий. Чтобы прикуривать когда хочется, а не тогда, когда тебе дают прикурить. Да, насчет огня, якобы подаренного людям Прометеем. Этого не было. Как только он намылился передать людям огонь, то боги его тут же и повязали. В превентивном порядке.

И этот чувак, вспомнив прочитанную книжку «Борьба за огонь», стал тереть палочкой о досточку. Огонь появился. И этот процесс ему так понравился, что он крутил и крутил. Крутил и крутил. Крутил и крутил. Пока, просветитель хренов, не докрутился до Джордано Бруно, а уж там и до Хиросимы было рукой подать.

Именно после этого печального факта другой чувак и написал: «Знания умножают скорби».

Действительно, куда уж больше.

Михайло Васильевич Ломоносов проводил опыты с электричеством, и ничего. Риман тоже проводил опыты с электричеством. Убило. Что русскому здорово, то немцу смерть.

19 октября 1956 года японский премьер Итиро Хатояма подписал в Москве с советскими руководителями совместную декларацию, по которой Сахалин после подписания мирного договора отходил к СССР, а Южные Курилы возвращались Японии.

Сахалин-то к нам отошел, а вот Южные Курилы японцам... Фигу. Кинули косеньких.

Мы шли с Хаванагилой по коридору какого-то барака. Мимо нас сновали какие-то по-обыкновенному озабоченные. Без сексуальной направленности. Ото всех несло романтикой дальних дорог. И тут из одного из кабинетов выскочила чувиха с грудями, на одну из которых хотелось лечь, а второй прикрыться, увидела нас с Хаванагилой, всплеснула грудями. Потемнело синее море...

– Ох, Сэм Матрасыч, как хорошо, что...

– Называй меня, крошка, господином Хаванагилой.

Чувиха зарделась от смущения. (Или побагровела от гнева. Как кому угодно.)

– Так ведь, господин Хаванагила, господ у нас уже сорок четыре года как нет.

– Угу... – задумался Хаванагила, сложив брови домиком вниз, – стало быть, ныне 1961 год от Рождества Христова.

– Это еще кто такой? – удивленно вздернула груди чувиха.

– Так, понятно... – сложил Хаванагила брови на манер домика, разрушенного землетрясением, – Христос, крошка...

– Прошу не называть меня крошкой! – ни с того ни с сего взъярилась чувиха синхронно с грудями, сбив левой с ног проходящего мимо джентльмена в ватнике.

Брови Хаванагилы вытянулись в прямую, туго натянутую тетиву, глаза сверкнули молнией, выбив пробки на распределительном щитке, а рот раскрылся, обнажив пятьдесят шесть белоснежных зубов. Именно столько у него было, и ни зубом меньше, ни зубом больше. А почему пятьдесят шесть, это мне неведомо. Да и какое кому дело? В свободной стране свободный человек может иметь пятьдесят шесть зубов или восемь. На сколько хватит еды. И этот пятидесятишестизубый рот произнес:

– Не крошка так не крошка... Значит, так, товарищ (чувиха блаженно кивнула грудями), Христос вчера – это Хрущев сегодня.

– Вот так бы сразу и сказали, товарищ Хаванагила. – И добавила, хитро прищурив правую грудь: – Товарищ сегодня – это господин вчера, – и махнула левой грудью в сторону кабинета.

Хаванагила вошел в кабинет, пропустив вперед чувиху, и закрыл за собой дверь, а я стал оглядываться по сторонам. Сначала ко мне подошел малый лет двадцати пяти от роду и, хитро подмигнув, сказал: