Черный король - Страница 8

Левкус повернулся к Звягинцеву:

– Кто позвонил в милицию?

– Соседи, – ответил тот. – Они услышали звук выстрела, вышли в коридор и позвонили Бородину в дверь. Он не отозвался. Тогда они позвонили в милицию. Обычная история.

– Значит, дверь была закрыта изнутри, – задумчиво проговорил Левкус. – А окна? Окна были закрыты?

– Форточка в комнате была открыта, – нехотя признал Звягинцев. – Но забраться через нее в комнату абсолютно невозможно. Здесь шестой этаж. До пожарной лестницы метра три.

В глазах Левкуса появилась тревога.

– Отпечатки с подоконника и оконной рамы сняли? – уточнил он напряженным голосом.

– Конечно, – ответил эксперт.

– Ну, и?..

– Чисто, – сказал эксперт.

Левкус вздохнул и затянулся сигаретой.

– Что ж, может, оно и к лучшему, – философски изрек он. – Жаль только, что Бородин записки никакой не оставил. Тогда бы точно никаких сомнений.

– Да какие там сомнения, – дернул щекой Звягинцев. – Чистое самоубийство. Не подкопаешься. Так и передай шефу.

– Вряд ли это его утешит, – усмехнулся Левкус. – Но все же лучше самоубийство, чем убийство. Если мне не удастся убедить шефа в том, что Бородин прикончил себя сам, нам с вами придется с утра до вечера вспахивать носами землю в поисках улик.

Следователь Звягинцев пожал плечами, как бы говоря: «Да какие тут к черту улики? Все ведь ясно как божий день». А эксперт лишь хмыкнул.

– Какого черта ему вообще понадобилось стреляться, – в сердцах проговорил Левкус. – У этого парня денег было больше, чем у нас вместе взятых. Я как-то видел, как он обедал в ресторане – одних устриц набрал баксов на триста. А водки выпил – целый графин! И главное, ни в одном глазу.

– Охотно верю, – сказал эксперт, дымя сигаретой. – С такой комплекцией, как у него, только в одиночку на медведя ходить. Если бы стрелял в сердце, точно бы остался жив!

Мужчины помолчали. Всех поразил контраст между воспоминаниями о рослом, могучем мужчине, пышущем здоровьем, и бледной, аморфной грудой мяса, сидящей в кресле с простреленной головой.

– Да, – задумчиво протянул Звягинцев. – Судьба человека – загадка.

– Какого черта ему понадобилось стреляться, – вновь повторил Левкус, досадливо морщась. – Чего ему не хватало?

– Мало ли, – пожал плечами эксперт. – Может, были проблемы по мужской части?

– Проблемы? – Левкус прищурился. – Василь Петрович, ты его любовниц видел? Клаудия Шиффер отдыхает. Самодовольнее физиономии, чем у Бородина, я в жизни не видел.

– И тем не менее он мертв, – грустно пробормотал эксперт.

– Н-да… – Левкус глубоко затянулся сигаретой. – Родственникам сообщили?

– Да какие там родственники, – хмыкнул Звягинцев. – Бородин ведь холостяк. Жил один, без жены, без детей. Родители у него давно умерли.

– Да-да, я помню, – кивнул Левкус. Он поискал глазами, куда бы бросить окурок, и после секундного колебания вмял его в кадку с цветами. – Ладно, поеду к шефу, отрапортую.

– Успеха, – сказал эксперт.

– Мыло дать? – осведомился Звягинцев.

Судмедэксперт Василий Петрович Штерн, несмотря на весь свой внешний цинизм, был глубоко верующим человеком. Вот уже пятнадцать лет он вскрывал тела и всякий раз, «работая» с трупом, включал фоном классическую музыку. В основном Моцарта, Гайдна или Россини.

Музыка помогала ему настроиться на философский лад и воздвигнуть между собой и лежащим на столе телом что-то вроде невидимой стены, прочно разделяющей два царства – царство живых и царство мертвых. Только так он мог смотреть на труп без внутреннего содрогания и даже с интересом, как смотрят на пластмассовый манекен или восковую фигуру.

Несмотря на большой стаж, Василий Петрович Штерн все еще был человеком мягким и жалостливым, и особенно сильно переживал, когда ему приходилось вскрывать трупы молодых людей и девушек. Каждый раз, когда это случалось, его поражала нелепость ситуации. Он, пожилой человек, которому давно пора «на полку», режет ножом юношей и девушек, которые только начали жить… Это было абсурдно, и это было печально.

К счастью, директор охранного агентства «Щит» Иван Иванович Бородин не был ни молодым человеком, ни тем более молодой девушкой. И все же эксперту пришлось прослушать целиком увертюру к «Севильскому цирюльнику», прежде чем он смог окончательно овладеть собой и сделать первый разрез. Дальше дело пошло без запинок.

– Внешне желудок без патологий и изменений, – наговаривал Штерн на диктофон, деловито и четко работая скальпелем. – Делаю продольный разрез…

Василий Петрович промокнул потный лоб рукавом халата и продолжил работу.

– Вскрываю желудок… Вот черт… Тут что-то интересное… Похоже, какой-то предмет…

Эксперт приподнял предмет скальпелем, ухватил его пальцами и извлек из желудка мертвеца черного шахматного слона, сделанного из материала, напоминающего по виду мрамор.

Держа слона перед носом, Штерн удивленно вскинул брови. Следов борьбы не было ни в квартире Бородина, ни на его лице – значит, Бородин сам проглотил этого офицера. Добровольно! А ведь в фигуре не меньше шести сантиметров!

– Бедный Левкус, – печально проговорил эксперт. – Хотел бы я знать, как он объяснит это прокурору.

Погода стояла сухая и ветреная. Высокая фигура отца Андрея в развевающейся рясе смотрелась несколько зловеще. Он медленно шагал по вечерней улице, держа на отлете дымящуюся сигарету и вдыхая влажный воздух, приправленный запахом прелых листьев и горящих в сквере костров.

– Эй! – окликнул его звонкий юношеский голос. – Отец Андрей?

Дьякон остановился и обернулся.

– Вот так встреча, – сказал он. – Не ожидал увидеть тебя так скоро.

Мальчик стоял возле арки, ведущей в проходной двор, привалившись плечом к стене. «Неплохая позиция», – подумал дьякон.

– Я пришел вернуть вам вашу вещь, – сказал мальчик. – Держите!

Он швырнул дьякону серебряные часы, тот ловко их поймал. Мальчик повернулся, чтобы идти.

– Постой! – окликнул его отец Андрей.

Мальчик глянул через плечо:

– Что еще?

– Ты забыл вернуть бумажник моего гостя.

Мальчик усмехнулся.

– А почему я должен его возвращать? – поинтересовался он.

– Когда совершаешь благородный поступок, нельзя останавливаться на полпути, – ответил отец Андрей. – Предлагаю сделку. Ты вернешь все, что забрал, а я накормлю тебя сытным ужином. Я как раз собираюсь поужинать, но я терпеть не могу есть в одиночестве. И ты сделаешь мне одолжение, если пообедаешь со мной.

Мальчик молчал.

– Решайся, – сказал ему дьякон. – Люди постоянно приглашают друг друга на ужин, в этом нет ничего предосудительного.

– А если я не верну вам бумажник толстяка? – проговорил мальчик, изучая лицо дьякона. – Тогда вы отмените свое приглашение?

Отец Андрей покачал головой:

– Нет. Но тогда наш ужин не будет таким приятным, каким мог бы быть.

– Что ж, ладно. – Мальчик достал из кармана бумажник Каплера. Вложив его в ладонь отца Андрея, он сказал твердым голосом: – Только платить будем пополам. Половину вы, половину я.

– Идет, – кивнул дьякон. – Какую кухню ты предпочитаешь?

– А вы?

– Тут за углом есть неплохое вьетнамское кафе. Кормят там недорого, но вкусно.

– Значит, туда и пойдем, – заявил мальчик и, сунув руки в карманы ветровки, решительно зашагал по тротуару.

Дьякон посмотрел, как мальчик водит пальцем по меню, беззвучно шевеля губами, и мягко произнес:

– Рекомендую взять рисовые блинчики, фаршированные куриным мясом.

– А вам они нравятся? – быстро спросил мальчик.

– Да, очень.

– Тогда и я попробую.

Мальчик подозвал официанта и солидно сделал заказ.

– Будешь расторопным – не обижу, – добавил он баском, гордо подняв голову и скосив глаза на дьякона.

Отец Андрей сдержал улыбку и спросил, когда официант оставил их одних:

– Как тебя зовут?