Черный дом - Страница 3

Из уродливого бетонного здания KDCU, что рядом с пивоварней на Пенинсула-драйв, радиоприемник, который Дейл Гилбертсон подарил полицейскому участку задолго до того, как Том Лунд или Бобби Дюлак надели форму, доносит яростный рев Джорджа Рэтбана, рев, от которого в радиусе ста миль завтракающие фермеры улыбаются через стол своим женам, а проезжающие дальнобойщики радостно гогочут.

– Я клянусь, дружище, и это относится к каждому, кто звонит мне в студию, я сердечно тебя люблю, это святая правда, я люблю тебя, как моя мамочка любила свою грядку репы, но иногда вы СВОДИТЕ МЕНЯ С УМА. Ну и ну! Вторая половина одиннадцатого иннинга, два аута! Шесть – семь, «Реды»[8] впереди! Игроки на второй и на третьей базе. Бэттер отбивает мяч в центр. Риз срывается с третьей базы, бежать-то совсем ничего, и он успевает на четвертую базу, успевает! ДАЖЕ СЛЕПОЙ ЗАСЧИТАЛ БЫ ОЧКО!

– Слушай, а я думал, что у него не было ни единого шанса успеть, правда, слушал репортаж по радио, – говорит Том Лунд.

Они дуются друг на друга, и оба это знают.

– Фактически, – вопит самый популярный «голос округа Каули», – фактически, мальчики и девочки, мне не остается ничего другого, как внести следующее предложение. Давайте поменяем всех судей на «Миллер-парк», да чего уж там, во всей Национальной лиге на СЛЕПЦОВ! Что вы об этом думаете, друзья? Я гарантирую, что качество судейства повысится от шестидесяти до семидесяти процентов. ДАЙТЕ ЭТУ РАБОТУ ТЕМ, КТО МОЖЕТ С НЕЙ СПРАВИТЬСЯ, СЛЕПЫМ!

Веселая улыбка растягивает губы Тома Лунда. Ох уж этот Джордж Рэтбан, ну дает.

– Проехали, хорошо? – предлагает Бобби.

Все еще улыбаясь, Лунд достает сложенную газету из синего пакета, раскладывает на столе, и тут же улыбка сбегает с лица, оно становится каменным.

– О нет. О черт.

– Что такое?

Лунд стонет и качает головой.

– Господи. Я даже не хочу этого знать. – Бобби сует руки в карманы, потом расправляет плечи, вытаскивает правую руку, закрывает ладонью глаза. – Я слепой, так? Переведите меня в судьи.

Лунд молчит.

– Это заголовок? Заголовок на первой полосе? Неужели все так ужасно? – Бобби убирает руку от глаз, она зависает в воздухе на уровне его груди.

– Похоже, этот Уэнделл не внял здравому смыслу, во всяком случае, не пожелал остановиться. Неужели я только что говорил, что этот ублюдок мне нравится? Просто не могу в это поверить.

– Проснись, – хмыкает Бобби. – Никто не растолковывал тебе, что стражи правопорядка и журналисты обитают по разные стороны баррикад?

Мощный торс Тома Лунда нависает над столом, глубокая морщина, словно шрам, прорезает лоб, щеки багровеют. Он тычет пальцем в Бобби Дюлака.

– Слушай, ты меня достал, Бобби. Сколько ты здесь служишь? Пять месяцев, шесть? Дейл нанял меня четыре года назад, когда он и Голливуд надели наручники на мистера Торнберга Киндерлинга. За последние тридцать лет это был самый громкий процесс в истории округа. Не могу сказать, что все лавры принадлежат мне, но я тоже внес свою лепту. Помог собрать доказательства.

– Только чуть-чуть, – говорит Бобби.

– Я напомнил Дейлу о барменше из «Гриль-бара», Дейл сказал Голливуду, Голливуд побеседовал с девушкой, и она сильно ему помогла. Помогла посадить Киндерлинга в тюрьму. Поэтому не тебе так со мной говорить.

Бобби Дюлак изображает искреннее раскаяние.

– Извини, Том. Я, конечно, не прав, – но думает совсем другое: «Допустим, ты проработал в полиции на пару лет дольше и однажды освежил память Дейла. Таким копом, как я сейчас, тебе вообще никогда не стать. Прошлым вечером ты уже продемонстрировал свой героизм, не так ли?»

За сорок пять минут до полуночи Арман «Нюхач» Сен-Пьер и его дружки из Громобойной пятерки с ревом примчались с Нейлхауз-роуд, ворвались в полицейский участок и потребовали от трех его обитателей, каждый из которых отработал восемнадцатичасовую смену, отчета о результатах расследования, которое занимало их больше всего. «Что, черт побери, вообще делается? Как насчет третьей девочки, а, как насчет Ирмы Френо? Ее уже нашли? Вы тут кого-нибудь ищете или только пускаете слюни? Вам нужна помощь? – орал Нюхач. – Вам нужна помощь? Так сделайте нас полицейскими, и вы получите всю чертову помощь, которая вам нужна, и даже больше». Гигант по прозвищу Мышонок, ухмыляясь, подошел к Бобби Дюлаку и наступал на него огромным пивным брюхом, пока Бобби не уперся спиной в шкаф. Потом он, дыша пивным перегаром и марихуаной, полюбопытствовал, знаком ли Бобби с произведениями такого уважаемого джентльмена, как Жак Деррида[9]. Когда Бобби ответил, что никогда не слышал о таком писателе, Мышонок бросил: «Как же так, Шерлок?» – и отступил в сторону, чтобы вперить взор в имена на грифельной доске. Полчаса спустя Нюхач, Мышонок и их дружки отбыли, недовольные полученными ответами, так и не ставшие копами, но более или менее успокоившись, и Дейл Гилбертсон заявил, что ему тоже пора домой, надо хоть немного поспать, а вот Том должен остаться в участке, на всякий случай. Оба копа ночной смены нашли причины не выходить на работу. Бобби сам вызвался остаться («Нет проблем, шеф»), вот почему мы и в столь раннее утро застали этих двух молодых людей в полицейском участке.

– Покажи, – просит Бобби Дюлак.

Лунд поднимает газету, поворачивает и держит так, чтобы Бобби мог прочитать заголовок: «РЫБАК ПО-ПРЕЖНЕМУ ГУЛЯЕТ ПО ФРЕНЧ-ЛЭНДИНГУ». Таков заголовок статьи в три столбца в верхней левой части первой полосы. Текст набран на светло-синем фоне, черная линейка отделяет его от остальных материалов первой страницы. Подзаголовком, более мелким шрифтом, в одну строку: «Личность психа-убийцы ставит полицию в тупик». Ниже подзаголовка, еще мельче, указано, что статья написана Уэнделлом Грином при содействии редакции.

– Рыбак, – говорит Бобби. – С самого начала твой приятель взъелся на нас. Рыбак, Рыбак, Рыбак. Если я вдруг превращусь в пятидесятифутовую обезьяну и начну крушить дома, ты назовешь меня Кинг-Конгом? – Лунд опускает газету и улыбается. – Ладно, – признает Бобби, – неудачный пример. Допустим, я ограблю пару банков. Назовешь ты меня Джоном Диллинджером?[10]

Улыбка Лунда становится еще шире.

– Говорят, у Диллинджера был такой «инструмент», что его заспиртовали в Смитсоновском институте[11]. Так что…

– Прочти мне первое предложение, – просит Бобби.

Том Лунд поворачивает газету к себе, читает: «Поскольку полиции Френч-Лэндинга никак не удается ухватиться за ниточку, которая может привести к установлению личности убийцы и сексуального маньяка, названного нашим корреспондентом Рыбаком, на улицах этого маленького городка сгущается атмосфера страха, отчаяния и подозрительности и постепенно расползается, охватывая фермы и деревни округа Френч, перекидываясь на округ Каули».

– Только этого нам и не хватает! – восклицает Бобби. – Именно этого. – Он пересекает комнату, встает за спиной Лунда и через его плечо читает всю статью на первой полосе, ухватившись за рукоятку своего «глока», словно собираясь продырявить бумагу парой-тройкой пуль.

«Наши традиции доверия и добрососедства, наша привычка встречать каждого с открытым сердцем и распростертыми объятиями, – пишет Уэнделл Грин, отъявленный лицемер, – медленно, но верно разъедаются этими негативными эмоциями. Страх, отчаяние и подозрительность отравляют души горожан и деревенских жителей, ибо натравливают соседа на соседа, издеваются над нормами поведения, которые впитаны нами с молоком матери.

Двое детей были зверски убиты, а их трупы частично съедены. Теперь исчез третий ребенок. Восьмилетняя Эми Сен-Пьер и семилетний Джонни Иркенхэм стали жертвами страстей чудовища в человеческом облике. Им не узнать ни счастья юности, ни радостей взрослой жизни. Их скорбящие родители никогда не дождутся внуков, которых они бы нежно любили. Родители друзей Эми и Джонни теперь не выпускают своих детей из дома, как и все остальные родители. В результате летние программы для детей свернуты практически во всех городах и муниципальных образованиях округа Френч.