Черный дембель. Часть 3 (СИ) - Страница 52

Невольно вспомнил, как выходил из вагона поезда после дембеля… и после падения в Средиземное море. Железнодорожный вокзал Новосоветска с тех пор заметно не изменился. Уличные вокзальные часы по-прежнему отсчитывали минуты и извещали о том, что поезд прибыл на станцию чётко согласно расписанию. Около киоска «Союзпечать», как и тогда, выстроилась длинная очередь. Вот только сейчас я к киоску не пошёл. Увидел, что Котова нас заметила — Лена махала нам рукой.

— Котова-то что тут забыла? — произнёс у меня за спиной Артурчик. — Она же свалила к тётке до конца лета.

Я на вопрос Прохорова не ответил. Не обернулся. Рассматривал замершую под часами Лену. Отметил, что Котова загорела (белокожей она не была и при нашей последней июньской встрече, но теперь походила едва ли не на мулатку). Волосы Лена собрала на затылке в хвост, от чего её глаза будто бы стали ещё больше. Лёгкий светло-голубой сарафан с узором в виде мелких ромашек почти не скрывал фигуру Котовой. Я невольно вспомнил тот сон, который увидел, когда уснул на морском пляже.

Прохоров будто прочёл мои мысли.

— Наши новосоветские девчонки самые красивые, — сказал Артурчик. — Как говорит мой батя: «Всё познаётся в сравнении». Клёво, что мы на море съездили. Теперь нам есть с кем наших девок сравнить. Чёрный, ты согласен со мной?

Я улыбнулся.

— Что ты сказал? — переспросил появившийся из вагона Кирилл.

— Я сказал, что Ленка Котова за месяц похорошела, — ответил Артур. — Вон, какой красавицей стала. Непонятно только, почему она из своего Геленджика свалила. Неужто по Чёрному так соскучилась?

— Твоя Наташка тоже здесь, — сообщил Кирилл.

Он указал рукой на Наташу Торопову, которая спешила к Лене с двумя порциями мороженого в руках. В голосе брата мне послышались грустные и завистливые ноты (Инга Рауде ещё в июне уехала домой, вернётся в Новосоветск не раньше конца августа). Я забросил на плечо лямку сумки и зашагал к Котовой. Лена следила за моим приближением. Она рассматривала меня, улыбалась. Не отвела взгляда от моего лица, даже когда принимала из рук подруги вафельный стаканчик с мороженым.

— Привет! — бодро поздоровалась Котова. — А вы хорошо загорели!

— Котова, ты же свалила в Геленджик! — сказал Прохоров. — Я надеялся, что до сентября тебя не увижу.

Лена усмехнулась, дёрнула плечом — смотрела мне в глаза.

— Я чуть от скуки там, у тётки, не померла, — заявила она. — Каждый день плеск волн и крики чаек. Они чуть с ума меня не свели. Я только купалась и загорала. Больше ничего не делала. У тётки даже телевизора нет!

Она лизнула мороженое.

— Это вы на море поехали втроём, — сказала Лена. — Веселились, наверное. А мне там кроме собаки и поговорить не с кем было: не надоедать же с утра до вечера тетке и её мужу. Сбежала я оттуда.

Котова развела руками.

Артурчик покачал головой, посмотрел на Торопову.

— У нас тоже невесело было, — сообщил он. — На море полно водорослей и медуз. Кормёжка отвратительная. До ближайшего магазина почти десять километров по жаре топать! Мы даже пиво там толком не попили!..

Прохоров вздохнул — струнные гитары тоскливо застонали.

— Дни до возвращения домой считали, — заверил он. — Напрасно гитару с собой таскал. Старикам и старушкам в этом пансионате песни Высоцкого не понравились. Про синий платочек им пел. Ещё и о камень ударился, когда нырял.

Прохоров ткнул пальцем в почти зажившую рану на своей верхней губе.

Наташа погладила Артура по голове, поцеловала его в щёку.

— А у нас в кинотеатрах сейчас фильм про итальянцев показывают, — сообщила Котова. — С Андреем Мироновым в главной роли. Олег и Рита на него уже ходили. Говорят: смешной фильм, и погонь в нём много…

Лена и Наташа не поехали ни к нам в посёлок, ни вместе с Артурчиком — заявили, что пришли на вокзал, лишь чтобы с нами поздороваться. Мы поболтали с Тороповой и с Котовой полчаса. Поели мороженое. Расстались мы с ними на трамвайной остановке. Прохоров и девчонки поехали каждый к себе домой. Мы с Кириллом отправились к родителям. По пути мой младший брат смотрел за окно и печально вздыхал. Почти не говорил со мной, словно обиженный. Но он резко повеселел, когда дома узнал: ещё с позавчерашнего дня его ждало письмо от Инги Рауде.

Уже на следующий день я снова встретился с Леной Котовой: она вместе с Наташей Тороповой после полудня наведалась к нам в посёлок. Появление Тороповой меня поначалу удивило. Но «всё стало на свои места», когда в посёлок через два часа после приезда девчонок нагрянул и Артурчик. Прохоров заявил нам, что сбежал к бабушке из «этого шумного детского сада», в который превратилась квартира его отца. Пожаловался на то, что «эти малолетние бандиты» выжили его из дома (искренности я в его голосе не почувствовал). Заявил, что поселится у бабушки в посёлке до конца августа.

С Леной и с Наташей после возвращения из пансионата мы встречались каждый день. Устраивали посиделки во дворе у Прохоровых, ходили на речку, на выходных дважды посмотрели фильм «Невероятные приключения итальянцев в России» с участием иностранных актёров и с Андреем Мироновым в главной роли. Повсюду мы следовали впятером: я и Котова, Артурчик и Торопова… и Кирилл (который ежедневно заглядывал в почтовый ящик в ожидании письма от Рауде). Парикмахершам из Тулы ни мой младший брат, ни Артур Прохоров на этот раз письма так и не написали.

Двадцать седьмого июля я всё же наведался к Светочке. Ельцова обрадовалась моему появлению — и постаралась, чтобы я эту её радость почувствовал. Под утро Светочка прижалась щекой к моему плечу и поведала, что через неделю снова задержится «до утра» на очередном «банкете». Она печально вздохнула — своим грустным видом напомнила мне о моём младшем братишке, часто вздыхавшем сейчас в схожей манере. Сообщила Светочка мне и свежие городские сплетни: в том числе и о том, что Рамазанов, директор Колхозного рынка, по-прежнему разыскивал свою пропавшую ещё в мае жену.

К Николаю Уварову я поехал в воскресенье.

Вместе с Котовой.

Примчались мы к Колиному дому ровно в полдень, верхом на Чижике.

— О, студент! — произнёс заметивший нас Уваров. — Ты никак запах еды почуял? Маргарита как раз на стол накрывает.

Я отметил, что Коля причёсан и гладко выбрит, наряжен в чистую отглаженную рубаху. Увидел, что забор вокруг дома Уварова покрыт свежей краской. Подивился тому, что калитка не скрипнула при нашем появлении. В доме за чисто вымытыми стёклами окон я разглядел тюлевые занавески. Обнаружил, что ветви яблони уже не касались земли около сарая — их удерживали навесу ярко-красные ленты. Приметил, сушившееся на верёвках в саду бельё. Вслед за Колей мы прошли по будто бы только что подметённому двору к летней кухне, откуда доносились позвякивание посуды и бормотание радиоприёмника.

Первым делом я заметил в кухне на столе жареных карасей и солёные огурцы на тарелке. Потом уже обратил внимание на Маргариту Лаврентьевну. Мне показалось, что Марго слегка похудела. Её лицо и руки покрылись золотистым загаром (под глазами появилась сеточка тонких морщин). Свою причёску Рамазанова спрятала под цветастой косынкой. Поверх нового сиреневого халата она надела белый фартук. Маргарита Лаврентьева поздоровалась с нами, вынула из кармана фартука платок — стёрла им с тонких «выщипанных» бровей капли пота. Я представил её своей спутнице как Маргариту, невесту Николая.

Положил руку Котовой на плечо, сказал:

— А это Лена. Мы вместе с ней сюда уже пару раз приезжали.

Котова улыбнулась.

— Но только раньше тут всё было по-другому, — сказала она. — Не так… красиво. Сразу видно, что у этого дома появилась хозяйка.

За обедом мы с Котовой делились с хозяевами дома своими впечатлениями о море: я описывал море таким, каким застал его в пансионате «Аврора» — рассказ Лены о море в Геленджике отличался от моего, был не столь восторженным. Коля Уваров поведал нам о том море, которое он видел во время срочной службы в Советской Армии. Внесла в разговор лепту и Маргарита Лаврентьевна. Она рассказала нам, как ездила вместе со своим отцом на Балтийское, на Белое и даже на Баренцево море.