Черное знамя - Страница 4

– Спросим, не сомневайтесь, – жандарм продолжал ворошить бумаги в папке, но лицо его оставалось спокойным – еще бы, в ОКЖ попадали люди чином и повыше, чем статский советник. – Цель визита понятна… когда прибыли в Казань?

– Вчера вечером, в двадцать один пятьдесят три, семнадцатый поезд…

Григаладзе резко вскочил, едва не уронив стул, вытянулся и взял под козырек.

– Вольно, полусотник, – хрипло сказали от двери, и Олег невольно вздрогнул, какой уже раз за это утро его окатило холодком.

Давно, очень давно не слышал этого голоса, и надеялся не услышать никогда.

– Что тут у вас?

– Допрос, ваше высокопревосходительство! – отчеканил полусотник.

Олег медленно, очень медленно повернулся, чтобы встретиться с неприязненным взглядом светлых глаз.

– Какая встреча, – буркнул стоявший в дверном проеме плотный и по-кавалерийски кривоногий обладатель формы темника, снимая фуражку и поглаживая начинающую седеть макушку.

– Всем встречам встреча, Николай, – проговорил Олег.

– Ваше высокопревосходительство, ну или по батюшке можешь звать, – поправил его Николай Голубов, в прошлом казачий офицер, драчун, бунтарь и завсегдатай скачек, один из основателей Народной дружины в Петрограде, а ныне – генерал-майор и начальник штаба Отдельного корпуса жандармов.

– Выйди-ка, я сам с ним поговорю, – велел он, и полусотник заспешил к выходу.

Хлопнула закрывшаяся за Григаладзе дверь, а Голубов, придерживая висевшую на боку шашку – нужна она ему не больше, чем вставная челюсть акуле, в ведь таскает, как и пистолет в кобуре – прошел за стол.

– Чего это ты тут делаешь? – спросил он, расположившись на месте Григаладзе.

– На должность оформляюсь, – через сжатые зубы отозвался Олег.

– Да? А Штилер, что, тебя выгнал? – Голубов засмеялся, хищно скаля крепкие зубы.

Волчьи, острые.

– Хм, не совсем.

– Да ты не темни, все равно ведь все узнаем, работа у нас такая, сам понимаешь, – Голубов наклонился вперед, опираясь на стол, Олег ощутил исходящий от темника запах крепкого табака. – Ну, говори?

– Переведен в «Наследие» по состоянию здоровья, ваше высокопревосходительство.

Последние два слова прозвучали достаточно выразительно, чтобы Голубов уловил насмешку.

– Сука ты, гад, – сказал он, – и всегда сукой был, даже в двадцать втором, и сукой глупой. Звали мы тебя к себе? Да, звали? А ты отказался, на Паука понадеялся, так вот что, он тебя и вышвырнул, как ты не нужен стал.

А Олег вспомнил тот день весной тридцать третьего, когда его пригласили в штаб-квартиру НД на улице Чингизидов, и там он имел беседу не только с Голубовым, бывшим тогда секретарем управления казачьих войск, но и с самим Ханом, с Резаком бек-Ханом Хаджиевым, отпрыском хивинских правителей, ставшим верным псом Партии народов России и ее вождя, главой боевых отрядов, Народной дружины.

Одинцову, тогда надворному советнику, предложили возглавить газету НД, «Черный тумен», уйти из министерства мировоззрения, получить более высокий чин, добавку к жалованию и красивый мундир.

Он отказался, причем не особенно тактично.

Хан воспринял это спокойно, а вот Голубов затаил злобу, и та, похоже, до сих пор не утихла.

– Будешь теперь бумажки тут перебирать, полюбуйся-ка, – продолжал темник, шевеля мясистым носом и багровея лицом – еще немного, и полетит слюна, а рука привычным жестом опустится на шашку.

Олег напрягся – нет, нельзя возражать, сил не хватит, чтобы спокойно и достойно ответить, а в хамстве Голубов всегда был силен.

Надо отвлечься, отвлечься… зачем вообще начальник штаба ОКЖ приперся на место взрыва, да еще так быстро? Хотя ехать тут недалеко, да и Штилер тоже явился посмотреть, что происходит, наверняка отменил полуденное совещание в министерстве… кого еще ждать, неужели самого Огневского?

– Слушай меня! – рявкнул Голубов, и хватил кулаком по столу, но уже без особого пыла. – Ладно, смотри… – он кашлянул, вытер рот тыльной стороной ладони, и продолжил спокойно. – Если чего, то это, я тебя сто лет знаю, ты меня знаешь, помогу, не дам тебе сгинуть в этом болоте.

Такого поворота Олег, честно говоря, не ожидал.

– Ладно, спасибо, – сказал он, думая, что в доброту жандарма, а тем более «опричника» поверит только глупец.

– Я распоряжусь, тебя отпустят, – заявил Голубов, поднимаясь из‑за стола. – Отдыхай. Выглядишь ты паршиво, как собака побитая.

Олег глядел, как темник шагает по кабинету, подходит к двери, смотрел в его широкую спину, и тяжелые, полные неприязни и подозрений мысли подобно мельничным колесам вертелись в голове.

6 мая 1922 г.

Петроград

Обнаружив на очередном доме номерной знак с цифрой одиннадцать, Олег хмыкнул и покачал головой.

Строение выглядело обшарпанным и неуютным, могло похвастаться выбоинами на фасаде, и мутными, давно не мытыми стеклами. Все это смотрелось особенно мерзко на фоне обычного для Питера в начале мая серого неба и моросящего дождя, в окружении нормального пейзажа окраины столицы – луж и грязи, мусора на тротуарах, побитой временем мостовой.

А вот и вывеска «Клуб рабочего досуга», точно там, где раньше висела другая, намного более роскошная.

Одинцов приезжал сюда, на Балтийскую улицу, в шестнадцатом году, накануне сокрушившей старую империю революции, будучи совсем молодым журналистом, когда делал статью о Некрасовском отделении Всероссийского Александро-Невского братства трезвости, а точнее о церковной школе для девочек…

Отделение располагалось именно тут.

Позже, уже при республике, братство несколько обеднело, и продало здание фабрике товарищества российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник», ну а то устроило здесь клуб для рабочих.

Олега привело сюда приглашение, доставленное вчера в редакцию мальчишкой-курьером.

Там имелся адрес «Балтийская, 11» и уведомление, что в клубе состоится открытое собрание Партии народов России.

В Эртелевом переулке, где вот уже много лет располагалась редакция «Нового времени», об этой организации слышали, но знали мало, и поэтому отправили на мероприятие самого молодого обозревателя…

Олег вздохнул, вспоминая седую бородку клинышком Михаила Осиповича Меньшикова, его острый взгляд поверх пенсне и мягкий, полный важности баритон, произносящий «Вам, дорогой коллега, это будет полезно… и позвольте, как мне, например, показаться на сборище подобного калибра?».

Все верно… крошечная, базирующаяся в Москве, мало кому известная в столице партия, что не доживет, скорее всего, до следующих выборов в Земский Собор… появись тут один из зубров-журналистов «Нового времени», старой, популярной и влиятельной газеты, что осмеливается полемизировать с самим всесильным президентом, графом Витте, это станет для ПНР отличной рекламой…

Ну а он хоть и сделал себе имя в питерской журналистике, все же пока не зубр, ведь, во-первых, не местный, во-вторых, не может похвастаться ни происхождением, ни образованием, а в-третьих, пробился сам, безо всяких покровителей.

Но ничего, может и из этого собрания удастся сделать интересный материал.

Олег вздохнул, и двинулся к крыльцу.

Внутри, за дверями, которые неплохо было бы покрасить еще лет пять назад, его ждал сюрприз. Дорогу загородили двое крепких небритых парней с мозолистыми кулаками – по виду типичных работяг из Колпино или окрестностей Обуховского завода, вот только одетых необычайно чисто и с одинаковыми повязками на рукавах.

– Вы куда? – спросил один из них, могучий и белобрысый, со стрижкой ежиком.

– Хм, на собрание, я журналист… – ответил Олег, доставая редакционное удостоверение и одновременно пытаясь разобрать, что изображено на полосах черной ткани: крест не крест, странная белая штуковина.

– А, у вас приглашение… проходите, – буркнул второй, пониже, но зато, похоже, более глазастый.