Черное дерево - Страница 17

– Так может быть существует какой–нибудь способ выяснить это, – предложил Давид. – В Камеруне один из следопытов сказал мне, что у двух из похитителей на ногах одеты ботинки нигерийского производства, редко встречающиеся во франкоговорящей части Африки. У меня в номере, в отеле, есть фотографии этих следов и тех, что, как они полагают, принадлежат моей жене… Может, они совпадут с теми вокруг трупа мальчика…

Африканец улыбнулся.

– Поздравляю вас, сеньор, – сказал он. – Если вы предоставите мне эти фотографии, то я сравню их с найденными следами. Немедленно выеду в Ниелин, и этой же ночью телеграфирую ответ. Организую систему патрулирования… – повернувшись к полковнику, спросил. – Могу рассчитывать на вашу помощь?

– Завтра я отправлю к вам взвод десантников, три джипа и вертолет… Осторожней с ним, это единственный, что у нас имеется!

Лейтенант кивнул головой. Было видно, что он остался доволен:

– Думаю, что этого будет достаточно. Уверяю сеньор, если они еще не прошли, то уже никогда не пройдут…

– А если уже прошли? – спросил Давид слабым голосом.

– В этом случае… Африка огромна!

«Сожалею но следы совпадают Точка Ваша жена пересекла реку Чари в среду ночью Точка Продолжаем преследовать Точка Лейтенант Лод»

В отчаянии смял телеграмму и готов был швырнуть ее в угол, но так и остался стоять перед небольшой стойкой с зажатым листом в кулаке и тупо смотрел на полки с ключами.

Портье смотрел на него озабоченно и немного смущенно.

– Плохие новости, сеньор? – робко поинтересовался он.

Давид стряхнул оцепенение, отрицательно покачал головой и вышел в сад. Остановился и долго смотрел на реку, продолжавшую спокойно и величаво нести свои темные и мутные воды, ночную тишину нарушал лишь беспокойный всплеск, то ли потревоженной рыбы, то ли то был кайман, преследующий рыбу.

На небосклоне зажглись бесчисленные звезды, их неверный свет освещал небольшой грязный пляж, кусты мимозы и низкорослые акации, отражался на поверхности луж, неровной цепочкой растянувшихся вдоль берега, откуда изредка доносилось глухое кваканье гигантской жабы.

Но Давид ничего не видел и не слышал: ни реки, ни ночных звуков, ни таинственных шорохов, мысли его были далеко отсюда, а еще он почувствовал, как в животе растет ощущение холодной пустоты. Он знал, что это был страх, но не страх по отношению к себе, а ощущение безнадежного ужаса перед пониманием того, что может так получиться, что он никогда уже не сможет вернуть Надию.

«Африка огромна».

Слова лейтенанта звучали в его голове словно приговор, произнесенный тем, кто несравненно лучше него знал как и каким образом здесь все делается и что происходит вдали от ослепленных ярким солнцем глаз европейцев. «Африка огромна» – было более похоже на «пожизненное заключение», или, что еще хуже, на «смертную казнь».

Неожиданно женский смех раздался где–то справа от него, в самом темном углу сада, затем послышались взволнованные голоса, переходящие в еле слышный шепот.

Давид опустился в кресло, зажег сигарету и попытался привести свои мысли и чувства хотя бы в какой–нибудь порядок.

Что при подобных обстоятельствах можно ожидать от лейтенанта Лод и тех десантников, что полковник передал в его распоряжение? Не так уж и много. Ограничатся тем, что будут прочесывать территорию в течение нескольких дней ради успокоения собственной совести, а затем преспокойно вернутся в казармы с ощущением удовлетворения от хорошо исполненного дела.

И от Эриксона тоже не стоит ждать многого и уж тем более от этой мистической «Группы Черное Дерево». Все, что нужно будет делать, придется делать самому.

Ему очень хотелось, чтобы Хохо был здесь. Хохо имел обыкновение не уходить от проблем, а атаковать их, независимо от того было ли это интервью с южноамериканским президентом или нужно было найти транспорт, чтобы добраться до места боевых действий.

Пьяница, забияка, грубиян Хохо, тем не менее, обладал одним свойством, которого не было у него самого – он умел располагать к себе людей, решать самые запутанные проблемы и выходить всегда сухим из воды, как бы серьезно не было запутано все дело, хотя и был первым, кто самым невероятным образом впутывался в самые противоречивые и опасные дела также.

Хохо Сальвадор принадлежал к той разновидности людей, которых можно было бы назвать «человек–белка», что с необыкновенной легкостью впутывались в разные проблемы и с такой же легкостью выходили из них, а потому он был незаменим в качестве криминального репортера или корреспондента в разных «горячих точках». Давиду нравилось работать с ним, боле того, он даже чувствовал себя счастливым, потому что в его компании ни о чем не заботился, а лишь нажимал кнопку своего фотоаппарата в тот момент, когда Хохо указывал ему.

Вместе они образовывали идеальный тандем: один со своим артистическим чутьем, другой со своей деловитостью и изобретательностью, один – высокий, другой – коротышка, один – не в меру серьезный и молчун, другой – болтун и экстраверт. Именно Хохо Сальвадор, познакомившись с Надией, сразу же заявил: « Ты женишься на ней. Я тебя хорошо знаю.» и был первым, кто прислал телеграмму с поздравлениями после свадьбы.

И если бы он сейчас был здесь, то наверняка придумал бы с сотню способов, дурацких и вполне реальных, как можно найти Надию и уже заставил бы шевелиться трех президентов и нанял бы целую армию, половина Африки была бы перевернута вверх дном и вся Европа тоже, не упуская при этом возможности хорошенько подзаработать на репортажах о похищении, преследовании и освобождении африканской рабыни.

По правде сказать, в некоторых случаях Давид даже завидовал Хохо Сальвадор, хотя и не хотел быть похожим на него, и вот сейчас, как никогда прежде, ему нужны были его деловые качества, его практицизм и его организаторские способности.

Хохо уже бы подружился, наверное, с двумя десятками наемников, бродящих по улицам Форта–Лами и по обыкновению собирающихся попить пива на террасе отеля «Чари» и « Чадиен», и, действуя в своей раскованной манере, полной заразительного энтузиазма, убедил бы принять участие в незабываемой авантюре по освобождению из хищных лап охотников за рабами одной страдающей дамы.

Похожие типы, а также всякая пьянь, портовые грузчики, разные чолос, перуанские крестьяне, норвежские рыбаки или китайские кули – были «его людьми», с кем он общался на равных, в свое удовольствие, а они, соответственно, с ним – это были его друзья до гробовой доски или просто на несколько часов, пока выпивки хватало, с кем он свободно говорил на десяти языках и кого буквально «обезоруживал» своим спонтанным, ярким, оглушительным смехом.

И сейчас стоило большого труда поверить в то, что он умудрился совершить такую дурость, как неосторожно наступить на мину на Голанских высотах, что разорвала его на куски… и уже нельзя было послать ему телеграмму, в какой бы части земного шара он не находился, со словами «Приезжай. Ты нужен.»

И он был бы уже здесь, разрабатывая тысячи самых разнообразных планов и способов, чтобы спасти Надию…

– Месье Александер?

– Да?

Какой–то негритенок кивнул головой в сторону отеля.

– Вас ожидают около дверей, месье…

– Кто?

– Не знаю, месье… Меня послал портье.

Он последовал за мальчишкой, но в холле никого не было, стоявший за стойкой портье взглянул на него и указал рукой на улицу.

Давид осторожно вышел и осмотрелся. В темноте среди деревьев он не разглядел ни одного человека, но в дальнем конце вдруг несколько раз «моргнули» фары автомобиля. Когда Давид подошел ближе, он увидел, что это был большой и мощный джип песочного цвета. За рулем кто–то сидел. Он приблизился к окну.

– Доброй ночи! Меня искали?

– Если хотите ехать, то это должно быть сейчас и никого не нужно предупреждать о своем отъезде…

– Хотите, чтобы я все поставил на эту карту?

– А вам ничего другого не остается…

– А Жандармерия? А французские десантники?