Чёрное. Белое (СИ) - Страница 67

Я, конечно, отдаю себе отчет: не будет все просто. Я осознаю, что мама не одобрит наш союз. Она расстроилась после новости о расставании с Макаром, долго пытала меня, желая узнать настоящие причины, а не довольствоваться озвученными мной, и я видела, что она не оставила надежду на наше примирение. Но в голове выстреливают слова Марка: «Выпусти себя на волю! Почувствуй, что хочешь ты! Это твоя жизнь! И даже если ты ошибешься, это будут твои ошибки».

Стараюсь так и делать и прощаюсь с непосильными в данный момент мыслями, едва впустив их в свое сознание. Решать проблемы стоит по мере их поступления. Действительно! Сейчас главное другое: найти слова, которые смогут залатать все наши недоразумения и дать нам шанс. А поскольку я признаю свои ошибки и понимаю, что если кто и должен проявлять инициативу к воссоединению, то это я. В итоге прибавляю шаг, желая скорее добраться до его дома.

Да, любовь бывает разной: спокойной, болезненной, яркой, неприметной, вялотекущей, взрывоопасной. Кому что выпадет, кто что потянет. Не у каждой в жизни появится свой Мастер, и не каждая Маргарита будет готова пойти на бал к сатане во имя своей любви. Но каждая желающая счастья женщина должна бороться за свои чувства и исправлять ошибки, если как я напортачила.

Дорогой мне дом, будто старый знакомый, издали встречает меня бесчисленными теплыми воспоминаниями, подбадривая и уговаривая не передумать. А в голову и правда лезут мысли, что, возможно, не надо было мне так срываться, а стоило позвонить и договориться о встрече и прийти как положено на свидание на каблуках, в платье и с соответствующим макияжем. Бросаю взгляд на потертые джинсы, на кроссовки на ногах, перемещающих меня в пространстве, вспоминаю высказывания подруги о своей внешности, но по-прежнему иду и не сбавляю скорость, осознавая: потом, перегорев, мне будет сложнее сказать то, что сейчас я хочу из себя выплеснуть.

Миную ограду, подъезд, поднимаюсь на лифте и, стоя перед его дверью, успокаиваю дыхание. Пять секунд, десять, пятнадцать. Набираю побольше воздуха и наконец нажимаю на кнопку звонка. Практически не дышу, прислушиваюсь и вздрагиваю от звука открывающегося замка.

Дверь распахивается, его взгляд скользит по моей фигуре и останавливается на глазах. Мелькает мысль: да, стоило одеть платье и сапоги, но все уплывает, и остается только темнота его радужки, которая затягивает и в которой хочется раствориться.

Марк ждет объяснений, а я, как полная дура, стою и пялюсь на него. Да, у меня есть оправдание происходящему – я очень соскучилась, а большего пока не могу себе позволить.

– Войдешь?! – спрашивает он, придя мне на помощь, и я поспешно киваю и молча благодарю, что он дал передышку, возможность прийти в себя и собраться с разбежавшимися от страха мыслями.

Снимаю куртку, обувь и следую за ним на кухню под звук стучащего в висках сердца.

– Кофе?!

Киваю и сажусь на стул.

Мужчина достает чашку, ставит в нужную выемку, засыпает кофейные зерна в агрегат, предварительно взяв их из шкафчика рядом, и продолжает совершать нехитрые манипуляции, готовя мне капучино, а я как загипнотизированная слежу за каждым его движением.

Поворчав, кофемашина справляется с возложенной на нее задачей, и Марк приближается ко мне с чашкой.

Цепляюсь пальцами за теплый фарфор, как за спасательный круг, и пытаюсь что-то увидеть в молочной пенке.

– Что-то случилось?! – спрашивает он, рассматривая меня. Ощущаю его взгляд в легком покалывании на коже и наконец набираюсь смелости, отрываюсь от чашки и смотрю во внимательные глаза.

– Да, – выталкиваю и следом: – Я не могу без тебя…

Чувствую, как алеют щеки от признательных слов и от его вспыхнувшего взгляда, (я надеюсь: это не воображение играет со мной в злые игры) и снова теряюсь, и приветствую глазами молочное облако, заточенное в тонком изящном сосуде, который обнимают руки. А потом внезапно начинаю говорить, осознавая, что если сейчас не выплесну свое оправдание, то так и уйду, не сказав главного.

– Когда мы были вместе… я не осознавала, насколько ты мне дорог и важен. Я просто воспринимала все как должное. Когда узнала о твоей… жене, я примчалась сюда, я хотела, чтобы ты мне все объяснил. Честно! Но тебя не было дома, а потом… я… Я не знаю, что произошло… Хотя нет, знаю… У нас не было обязательств друг перед другом. То, что ты сказал, что я важна тебе, я подумала это все просто от ревности… Мне было так плохо… Я запуталась и не хотела… выглядеть глупо. Навязчиво. А потом Макар, он настаивал, и я подумала, что он поможет мне забыть тебя... Но не получилось… Я не смогла перешагнуть через себя, не смогла переспать с ним. Я все время вас сравнивала. С тобой было ярко, по-другому... Я ошиблась. Прости меня.

Понимаю: я говорю сумбурно и хватаюсь за первую мысль, всплывающую в голове, боясь упустить что-то важное, но надеюсь, это не главное. Главное, чтобы он понял смысл: я не права, я прошу прощения, и я не могу без него. Поднимаю глаза и вижу – понял, а когда через секунду оказываюсь в крепких объятьях, понимаю – простил.

Сердце стучит как умалишенное и еще выбрасывает в кровь адреналин, делая меня безбашенной, готовой на любые глупости; голову дурманит сводящий с ума запах, так что теряется связь с реальностью, а от прикосновения к любимому мужчине по телу несутся бешеные толпы мурашек… Я счастлива! Безумно счастлива! Разве можно желать чего-то еще?!

Но когда губы Марка накрывают мои, понимаю: можно. Оказывается, я ненасытная особа и, едва насладившись объятиями, желаю большего! Я хочу его всего в свое личное владение.

Поцелуи выбивают почву, разжигают пожар, бушующий в нас. Это стихийное бедствие невозможно потушить или приостановить. Только смириться и позволить поглотить полностью.

Марк подхватывает меня на руки, я соединяю ноги на его пояснице, и, не разъединяя губ, медленно, с остановками, натыкаясь на стены, мы добираемся до спальни.

Он осторожно кладет меня на кровать и впервые разрывает наш марафонский поцелуй. Да и дышим мы словно два спортсмена-марафонца: глубоко и жадно. Я провожу подрагивающими пальцами по колючей щетине, очерчивающей скулу, и не понимаю, как так может быть: мысли о сексе с одним не вызывают никакого отклика в организме, а с другим даже не возникает вопроса согласиться или отказать. Это само собой разумеющееся!

Чтобы Марк не сомневался и понял мои намерения, я, приподняв бедра, начинаю стягивать джинсы, и вот уже его руки приходят на помощь, и моя одежда быстро оказывается на полу. Он внимательно смотрит на мое тело, будто изучая, а я не чувствую стеснения. Да, все не первый раз и мужчина видел меня со всех ракурсов, и даже наш трехнедельный разрыв ничего не изменил. Я хочу, чтобы Марк смотрел, чтобы, как сейчас, в его взгляде горело желание, и чтобы только я могла потушить его.

Чувствуя несправедливость: я раздета, а он нет, приподнимаюсь и тяну вверх футболку. Я тоже хочу смотреть на Марка. Я очень соскучилась. Бросив ее на пол, я жадно провожу руками по торсу и спускаюсь к твердому прессу, к темной дорожке, исчезающей за резинкой спортивных брюк, к не оставляющим меня равнодушной косым мышцам живота. Мужчина разрешает раздеть себя полностью и накрывает мое тело своим.