Чёрное. Белое (СИ) - Страница 62

Губы Макара находят мои, язык врывается в рот. Он демонстрирует свою силу, свое отношение ко мне каждым новым грубым движением. Ему словно нравится унижать и втаптывать меня в грязь. Теперь я для него не девушка, а доступная танцовщица стриптиза.

Я не знаю, как долго происходит это насилие, я даже не сразу понимаю, что мы переместились и находимся в гримерке. Лишь когда парень дотаскивает нас до зеркала, и я вижу наше отражение в нем, я начинаюснова воспринимать происходящее.

Макар резко хватает меня за волосы так, что я едва не вою от боли, и приподнимает голову.

– Смотри, – зло командует он, и я повинуюсь и гляжу в отражение.

Наши взгляды встречаются и начинают безмолвно сражаться, швыряя друг в друга яростные искры, пока его глаза не сползают вниз и не принимаются с похотливой жадностью рассматривать мое голое тело.

– Ты шлюха, – швыряет Мак сквозь зубы, и его рот кривится, делая красивое лицо отталкивающим:

– Нет, – беззвучно шевелю губами я.

– Я сдерживал себя, ждал, а ты продавалась в этом вертепе. Сколько ты стоишь, дрянь?!

Он ожесточенно рвет тонкую полосочку кружев, будто она в чем-то виновата, и ткань падает к моим ногам вместе с листопадом из купюр. Надавив на спину, парень заставляет лечь на холодную поверхность трюмо и, приблизившись, шепчет в ухо:

– Сейчас мы все исправим.

По телу пробегает дрожь, а из меня вырывается истошное «нет», но жесткое «да» уже заглушает его.

Лязг растягивающегося ремня и насмешливо-горькие слова:

– Как хорошо, что я слишком любопытный, а ты слишком рассеянная. А то бы ты и дальше делала из меня идиота.

Звук расстегивающейся молнии и заглушающий ее стук в дверь. Мое сердце, встрепенувшись в надежде, сбивается с ритма: может, это кто-то из девочек?! Может быть, Мака кто-то остановит?!

Но когда через пару секунд раздается грозное «откройте», и я понимаю, что за дверью находится Марк, мою радость от спасения затмевает опасение новых проблем.

– Кто это?! Твой сутенер или один из любовников? – шипит парень и, развернув меня к себе, впивается в глаза, ожидая ответа.

– Это хозяин клуба.

Колючий, злой взгляд, состоящий из одних ледышек, безжалостно режет душу. От него пробирает дрожь и хочется спрятаться, но я мужественно держу его.

– Скажи, чтобы он уходил.

В панике хлопаю ресницами. Вглядываюсь в Макара и не узнаю. Где милый добрый понимающий парень?! Что за незнакомец передо мной?!

В ответ на мое молчание он грубо встряхивает меня за плечи и требует:

– Говори.

Всхлипываю и пищу:

– Марк…

– Ася, открой дверь, – тут же доносится с той стороны.

Макар взбешен – его планы летят к чертям. Взгляд уже не просто ненавидит меня – он безжалостно расчленяет на месте – и на какое-то мгновенье мне кажется: парень сейчас ударит. Но потом он резко отпускает меня так, что я едва не падаю, и идет к двери. Открыв ее, Мак встает на проходе и, не разрешая Марку войти, швыряет вопрос:

– Что тебе надо?!

В ответ летит устрашающее:

– Отойди.

Парень и не думает шелохнуться, и мужчина с силой сдвигает его вместе с дверью и входит.

Взгляд Марка, мельком пробежав по голому телу, останавливается на моем испуганном лице. Он молча снимает пиджак и протягивает мне.

– Надень и пойдем.

Макар встает между нами, вызывающе кидает:

– Она никуда с тобой не пойдет. Моя девушка больше тут не работает!

Скулы мужчины напрягаются, но он больше никак не демонстрирует эмоции. Снова отодвигая парня, он подходит ко мне и сам накидывает свой пиджак на мои плечи.

Я кутаюсь в холодящую ткань подкладки, вдыхаю возрождающий к жизни запах, и молча, не смотря ни на кого, стою, и жду, чем закончится это безумие.

– Шлюха, – швыряет Макар вместе с убийственным взглядом, который жжет кожу.

Марк смотрит на часы и холодно произносит:

– У тебя ровно одна минута, чтобы покинуть это помещение самостоятельно. Охрана уже направляется сюда.

Я робко поднимаю глаза на своего обидчика. Он чувствует себя побежденным и, не найдя ничего лучше, бросает презрительный взгляд на соперника, и уходит.

Страх покидает помещение вместе с Макаром, а неловкость заполняет все освободившееся пространство. Я не знаю, как себя вести, но я точно не хочу сейчас обсуждать произошедшее, я не в состоянии отвечать на висящие в воздухе вопросы. У меня единственное желание: спрятаться под одеяло и плакать-плакать, пока слезы не смоют с моей души то унижение, что я испытала.

Марк достает вещи из шкафчика и распоряжается:

– Оденься.

Я машинально выполняю сказанное, избегая смотреть на него. А он, чувствуя мое состояние, и не пытает меня взглядом, и ни о чем не спрашивает.

– Пойдем, – звучит его ровный голос, и я послушно позволяю ему взять себя под локоть и увести за собой. Я не интересуюсь, куда мы идем, зачем. Я сейчас слишком растоптана, чтобы о чем-то с ним спорить.

Машина Марка, ночной город, его дом. Все почти как в старые добрые времена, и, если бы я не была так растоптана, я бы нарисовала параллели.

Знакомая квартира, гостевая комната, но я слишком подавлена так, что внутри совсем не екает, и даже память понимающе помалкивает в сторонке и не снабжает щемящими сердце картинками из прошлого. Хочется одного – поскорее попасть в душ и содрать с кожи все прикосновения Макара, а с оплеванной души хоть немного стереть горечь и обиду. Хочется забыться во сне, а утром проснуться с амнезией, которую не под силу вылечить ни одному врачу.

42 глава. Знакомство. 

Нельзя судить людей поверхностно, по тому, что бросается в глаза. Милый парень под влиянием внешних факторов может оказаться весьма неуправляемым и опасным человеком, а тот, кто изначально представлялся отрицательным персонажем, раз за разом доказывать обратное. Но даже основательно разобравшись в ком-то, неразумно навешивать ярлыки плохой-хороший. Оценивать стоит лишь поступки, а лучше, вообще, придерживаться простой истины: не суди да не судим будешь! Вчерашний урок, что преподнесла мне жизнь, убедил меня в этом и надолго врезался в память.

Вздыхаю и вылезаю из кровати. Ночью я скорее делала вид, чем спала. Мысли атаковали меня, не позволяли мозгу отключиться и отдохнуть. Возникло ощущение, что они взбесились, и опасение, что никогда уже не улягутся и не оставят в покое.