Чернобыльская тетрадь (фрагменты) - Страница 11

В 1 час 00 минут ночи 25 апреля 1986 года оперативный персонал приступил к снижению мощности реактора No 4, работавшего на номинальных параметрах.

В 13 часов 05 минут того же дня турбогенератор No 7 был отключен от сети. Электропитание собственных нужд блока (четыре главных циркуляционных насоса, два питательных электронасоса и др.) было переведено на шины оставшегося в работе турбогенератора No8.

В 14 часов 00 минут в соответствии с программой эксперимента была отключена система аварийного охлаждения реактора (САОР) - одна из грубейших и роковых ошибок Фомина. Нужно еще раз подчеркнуть, что сделано это было сознательно, чтобы исключить возможный тепловой удар при поступлении холодной воды из емкостей системы аварийного охлаждения в горячий реактор.

А ведь эти 350 кубометров аварийной воды из емкостей САОР, когда начался разгон на мгновенных нейтронах, когда сорвали главные циркуляционные насосы и реактор остался без охлаждения, возможно, могли бы спасти положение и погасить паровой эффект реактивности, самый весомый из всех...

Трудно сейчас предположить, какие резоны двигали Фоминым в те роковые часы, но отключить систему аварийного охлаждения реактора, которая в критические секунды резко могла бы снизить па-росодержание в активной зоне и, быть может, спасти от взрыва, мог только человек, совершенно не понимающий нейтронно-физических процессов в атомном реакторе или по меньшей мере крайне самонадеянный.

Итак, это было сделано, и сделано, как мы уже знаем, сознательно. Видимо, гипнозу самонадеянности, идущей вразрез с законами ядерной физики, поддались и заместитель главного инженера по эксплуатации А. С. Дятлов и весь персонал службы управления четвертого энергоблока. В противном случае хотя бы кто-нибудь один должен был в момент отключения САОР опомниться и сказать: "Отставить? Что творите, братцы?!" Но никто не опомнился, никто не крикнул. САОР была спокойно отключена. Задвижки на линии подачи води в реактор заранее обесточены и закрыты на замок, чтобы в случае надобности не открыть их даже вручную. А то сдуру и открыть могут, и 350 кубометров холодной воды ударят по раскаленному реактору.

Но ведь в случае максимальной проектной аварии в активную зону все равно пойдет холодная вода! Здесь из двух зол нужно было выбирать меньшее; лучше подать холодную воду в горячий реактор, нежели оставить раскаленную активную зону без воды. Ведь вода из системы аварийного охлаждения поступает как раз тогда, когда ей надо поступить, и тепловой удар тут несоизмерим со взрывом.

Психологически вопрос очень сложный. Ну конечно же, конформизм операторов, отвыкших самостоятельно думать, халатность и разгильдяйство, которые в службе управления АЭС стали нормой. Еще - неуважение к атомному реактору, который воспринимался эксплуатационниками чуть ли не как тульский самовар, может, малость посложнее. Забвение золотого правила работников взрывоопасных производств: "Помни! Неверные действия-взрыв!" Был тут и электротехнический крен в мышлении, ведь главный инженер-электрик, к тому же после тяжелой спинномозговой травмы. Бесспорен и недосмотр медсанчасти Чернобыльской АЭС, которая должна зорко следить за здоровьем и работоспособностью атомных операторов, а также руководства АЭС и отстранять их от дела в случае необходимости.

И тут снова надо вспомнить, что аварийное охлаждение было выведено из работы сознательно, чтобы избежать теплового удара по реактору при нажатии кнопки МПА. Стало быть, Дятлов и операторы были уверены, что реактор не подведет. Именно здесь начинаешь понимать, что эксплуатационники не представляли до конца физики реактора, не предвидели крайнего развития ситуации. Думаю, что сравнительно успешная работа АЭС в течение десяти лет также способствовала размагничиванию людей. И даже серьезный сигнал с того света - частичное расплавление активной зоны на первом энергоблоке Чернобыльской АЭС в сентябре 1982 года-не послужил уроком. Раз уж начальство помалкивает, нам сам бог велел. Информация на уровне слухов, без отрезвляющего анализа негативного опыта.

Но продолжим. По требованию диспетчера Киевэнерго в 14 часов 00 минут вывод блока из работы был задержан. Эксплуатация четвертого энергоблока в это время продолжалась с отключенной системой аварийного охлаждения реактора-грубейшее нарушение технологического регламента, хотя формальный повод был - наличие кнопки МПА.

В 23 часа 10 минут (начальником смены четвертого энергоблока в это время был Трегуб) снижение мощности было продолжено.

В 24 часа 00 минут Трегуб сдал смену Александру Акимову, а старший инженер управления реактором (сокращенно- СИУР) сдал смену Леониду Топтунову.

Тут возникает вопрос: а если бы эксперимент проводился раньше, в смену Трегуба, произошел бы взрыв реактора? Думаю, что нет. Реактор находился в стабильном, управляемом состоянии. Но опыт мог завершиться взрывом и в этой вахте, если бы при отключении системы локального автоматического регулирования реактора (сокращенно-ЛАР) СИУР Трегуба допустил ту же ошибку, что и Топтунов, а допустив ее, стал бы подниматься из "йодной ямы"...

Но события развивались так, как запрограммировала судьба. И кажущаяся отсрочка, которую дал нам диспетчер Киевэнерго, сдвинув испытания с 14 часов 25 апреля на 1 час 23 минуты 26 апреля, оказалась на самом деле лишь прямым путем к взрыву.

В соответствии с программой испытаний выбег ротора генератора предполагалось произвести при мощности реактора 700-1000 МВт. Тут следует подчеркнуть, что такой выбег следовало производить в момент глушения реактора, ибо при максимальной проектной аварии аварийная защита реактора (АЗ) по пяти аварийным уставкам падает вниз и глушит аппарат. Но был выбран другой, катастрофически опасный путь-продолжить эксперимент при работающем реакторе. Почему был выбран такой опасный режим, остается загадкой. Можно только предположить, что Фомин желал чистого опыта.

Дальше произошло вот что. Надо пояснить, что поглощающими стержнями можно управлять всеми сразу или по частям, группами. В ряде режимов эксплуатации реактора возникает необходимость переключать или отключать управление локальными группами. При отключении одной из таких локальных систем, что предусмотрено регламентом эксплуатации атомного реактора на малой мощности, СИУР Леонид Топтунов не смог достаточно быстро устранить появившийся разбаланс в системе регулирования (в ее измерительной части). В результате этого мощность реактора упала до величины ниже 30 МВт тепловых. Началось отравление реактора продуктами распада. Это было начало конца...