Черно-белое кино (СИ) - Страница 60

- Просто я всё время боюсь, что ты вдруг не вернёшься…

- А это ещё что за глупости? Конечно я вернусь. И сегодня даже раньше обычного. Заскочу в магазин. Тебе купить чего-нибудь?

- Нет… нет. Ничего не надо, - и она с усилием отпускает меня, опускает руки и так и остаётся на полу, глядя в сторону.

А мне сразу становится легче. И тогда мне кажется, что я начинаю понимать, почему Вика ушла от неё. Возможно, она тоже начинала задыхаться.

Близкие люди. Что же всё-таки значит это понятие? Живём вместе, давно друг друга знаем, но близкие ли? В такие моменты, как этот, мне кажется, что мы неимоверно далеки друг от друга, и что всегда так было.

Сейчас я называю её «Ди» и знаю, что кроме меня это больше никому не позволено. И даже мне было позволено не сразу. Я помню, что когда первый раз назвала её так, она скользнула по мне своим холодным взглядом и переспросила:

- Как ты сказала?

- Ди… Ну, так короче и удобнее. Тебе не нравится? – растерялась я.

- Да нет… Почему же… Мне всё равно, в общем-то.

И поначалу она дёргалась, а потом машинально начала отзываться на мои оклики «Ди, сюда иди!» или «Ди, мороженого купить?».

Я знаю, некоторые вещи она до сих пор скрывает от меня, и я могу только догадываться, какие именно.

И когда я ухожу на работу, оставляя её наедине с неизменной чашкой остывающего кофе и испорченным настроением, мне вдруг безумно хочется что-то изменить. Потому что так нельзя. Потому что не этого мы обе всегда хотели.

Возможно, наши отношения просто зашли в тупик. Так бывает. И если не выбраться, если не найти выход – то всё.

Да, я по-прежнему люблю её. Но все мы когда-нибудь понимаем, что одной любви часто бывает недостаточно.

2

Мои родители очень тяжело переживали мою гомосексуальность. И, по-моему, они до сих пор надеются, что я встречу хорошего парня, брошу Диану и выйду замуж. Но сейчас они надеются уже не так сильно и отчаянно, как раньше. Может, они немного смирились.

Когда Диана со слезами предложила мне жить вместе, мне, конечно, пришлось раскрыться. Я знаю, что могла бы сказать, что просто хочу пожить у неё как подруга, тем более что до института от квартиры Дианы намного ближе. Но надоело мне врать, вот в чём дело. И ей тоже надоело.

Прошло уже немало времени, но мне всё равно никак не удаётся забыть все те обидные, жестокие, злые слова, брошенные матерью и отцом в мой адрес, и что ещё хуже – в адрес Дианы. Тогда мне казалось, они никогда не простят ни её, ни меня.

Но, наверное, они всё-таки простили.

Первым в нашу с Дианой квартиру пришёл отец. Может, потому что был умнее матери, а может, потому что я любила его больше, чем маму, и он всегда знал об этом. Когда в детстве мне задавали традиционный вопрос: «Кого ты больше любишь, маму или папу?», я как честный ребёнок отвечала, что папу. Думаю, он помнил об этом.

В тот день папа пришёл без предупреждения, и мы с Дианой были немного в шоке. Был выходной, я валялась в кровати с книжкой, а Диана возилась на кухне с обедом. Пахло чем-то очень вкусным, и я улыбалась и ждала, когда она позовёт меня, рассеянно просматривая который раз одну и ту же страницу.

Кто-то позвонил в дверь, и я слышала, как Диана пошла открывать. Я лежала и прислушивалась, но никаких голосов из прихожей не было слышно. А потом Диана вошла в комнату, и на лице у неё была написана крайняя степень растерянности и волнения, а в руке она держала десертную ложечку, а другую руку вытирала о фартук.

- Там твой отец пришёл, - сказала она.

- Чего? Мой отец?! – я вскочила, роняя книгу на пол.

- Шорты надень, - сказала Диана, и я сообразила, что нельзя встречать отца в одной футболке.

Быстро схватив и натянув на себя валявшиеся в кресле шорты, я пригладила волосы, отряхнула футболку.

- Ну?

- Нормально. Пойдём, - и Диана подтолкнула меня к двери.

Мне стало страшно, и ладони вспотели.

Отец стоял в коридоре, неловко переминаясь с ноги на ногу, и, увидев нас, явно смутился. Я смотрела на его пальто и неумело завязанный шарф, и думала, что соскучилась по нему за эти два месяца.

- Привет, пап, - сказала я.

- Здравствуй, дочь, - он оглядел прихожую, бросил быстрый взгляд на Диану и тут же отвернулся. – Я тут… пришёл проверить, как вы, девочки, живёте.

- Всё хорошо, - и я вдруг совершенно естественно улыбнулась. – Да ты не стой, раздевайся.

- Пообедаете с нами? – спросила Диана. – Я как раз рыбку пожарила.

Папа немного помялся, но в итоге мы стащили с него пальто и провели на кухню. И поначалу мы втроём смущались, но через час от неловкости не осталось и следа, и отец улыбался, шутил и хвалил стряпню Дианы.

Мы говорили об очередной намечающейся выставке Дианы, о моей сессии, и мне казалось, что отец совершенно искренне интересуется нашей жизнью. Он был рад, что я поступила в институт, как он и хотел, а потому и закрывал глаза на многое. Так было всегда, потому что я любила его больше. И он знал об этом.

Уходил он заметно подобревшим и довольным, и обещал, что в следующий раз приведёт с собой маму. И когда я закрыла за ним дверь, Диана сползла по стенке на пол и выдохнула:

- Слава Богу! Я думала, он пришёл меня убить!

Я рассмеялась

- Похоже, он решил перевалить это дело на маму.

И с того дня Диана начала вздрагивать от каждого шороха в коридоре, и ей всё время казалось, что кто-то стучит в дверь.

- Зачем стучать, у нас же звонок есть! – недоумевала я.

Но Диана продолжала вести себя так, словно к нам на квартиру в любой момент мог явиться сам президент с женой. Не знаю уж почему, но ей было очень важно мнение моих родителей о ней.

Но мама так и не пришла. И нам пришлось первыми идти к ним в гости. Нас позвал отец, но по его голосу я чувствовала, как он нервничает, и что с мамой будет не всё гладко.

Помню, что я еле дотащила Диану до квартиры родителей. Она всё норовила сбежать, говоря, что у неё то живот заболел, то голова закружилась. Но я была непреклонна, и в итоге Диана, бледная и перепуганная предстала перед моей мамой.

Мама была холодна и обижена, а на Диану смотрела как на предательницу, но она всё-таки была не железной. И видя, как мы обе мучаемся, в итоге немного смягчилась. А потом стало ещё легче, потому что обаяние Дианы в очередной раз взяло над ней верх.

Сейчас родители частенько навещают нас, и не только мои. Приходят и родители Дианы, и мы собираемся все вместе, как одна большая семья. Как-то так вышло, что наши родители неплохо сошлись и оказались даже чем-то похожими. К тому же, их теперь объединяло ещё и общее «горе».

Да, время порой творит удивительные вещи. И люди прощают своим близким то, что им поначалу кажется, они никогда не смогут простить. Так было всегда. Все смиряются.

И часто я думаю вот что. А если бы Маша была сейчас жива, она простила бы? Смирилась бы? Иногда мне хочется верить, что время и здесь бы всё расставило по местам. Что Маша помирилась бы с Дианой, и они снова стали бы не просто сёстрами, но ещё и близкими подругами. Что Маша тоже приходила бы к нам в гости, быть может, даже вместе со своим парнем, и мы все вместе пили бы чай с поджаристыми булочками с кунжутом и свежим сливочным маслом.

Я представляю эту картинку так ярко, что кажется, будто всё это на самом деле. Будто это возможно. Я представляю нас вчетвером за нашим маленьким кухонным столиком, и даже этого Машиного парня представляю. Почему-то мне кажется, что это был бы опрятный темноволосый молодой человек в чистой наглаженной рубашке и с аккуратными ногтями. Я представляю, как мы с Машей вспоминали бы школьные годы и свои прошлые обиды со смехом, а парень чувствовал бы себя немного скованно в обществе трёх молодых девушек.

А потом я открываю глаза, и что-то холодное и безнадёжное сжимается в груди. Наше воображение порой бывает очень жестоко.

Я открываю глаза и понимаю, что даже если бы Маша была жива, всего этого никогда бы не было.