Черно-белое кино (СИ) - Страница 58
А когда мы уже подходили к моему подъезду, к нам привязались явно подвыпившие парни с пошлыми и откровенно жалкими попытками завлечь нас с собой. Пока я лениво размышляла, куда и как их послать, Аня заявила:
- Мы лесбиянки! Так что идите лесом!
Парни явно не ожидали такого услышать, и после мы долго хохотали над их вытянувшимися физиономиями. А пока они не успели придумать достойный ответ, Аня схватила меня за руку и утянула в подъезд.
Если честно, и я сама немного удивилась Аниной реакции и тому, как быстро мы оказались в тёмном подъезде, потому что перед глазами у меня всё ещё плыло после коктейля, словно в замедленной съёмке.
Я слышала Анино прерывистое дыхание в темноте, а потом она вдруг засмеялась. Так заразительно и звонко, как умела только она.
И я засмеялась тоже, и мы хохотали до боли в животе, цепляясь друг за друга, чтобы не свалиться, и никак не могли остановиться, потому что как только затихала Аня, меня пробирал новый приступ смеха и наоборот.
- Ох… ты видела их лица? – хохотала я.
- О да!
- Мы лесбиянки! Ну надо же…
- Лесбиянки… Вот неожиданность…
И так продолжалось ещё долго. У меня из глаз полились слёзы, а Аня говорила, что сейчас описается, и я хохотала ещё сильней. В конце концов, испугавшись, что кто-нибудь из соседей выглянет проверить, что за идиоты ржут на весь подъезд, мы поспешили подняться на свой седьмой этаж, успокоившись немного по дороге.
А потом я долго не могла попасть ключом в замочную скважину – у меня почему-то ослабли руки, а голова приятно кружилась.
- Быстрее! – шептала Аня. – Я хочу в туалет!
Я хихикала и начинала нарочно медлить.
- Садистка! – она пихала меня локтем в бок.
- О, да! Я такая! – я изображала маньячный смех.
И как же было хорошо.
А после того, как Аня наконец-то дорвалась до туалета, мы продолжили свою безрассудную пьянку с бутылкой мартини и сока. Сейчас мы уже почти не пьём, и мне даже немного стыдно вспоминать, что мы вытворяли друг с другом под действием алкоголя, на что Аня со смехом отвечает: «Стареешь!».
Я помню, что тогда мы обсуждали свой «первый раз». Раньше мы никогда не говорили об этом, потому что то время было тяжело вспоминать, и потому что мы ещё сильно смущались (да-да, и я тоже). Но в тот вечер мы как будто вдруг решили обсудить всё самое неприличное, окончательно смирившись с тем, что всё-таки мы извращенки.
Аня заглянула в свой стремительно пустеющий бокал, а я любовалась её красивым лицом и тонкой шеей, кожа которой казалась фарфоровой в полутьме комнаты.
- Я вдруг подумала… - сказала она. – Как всё-таки хорошо, что наш первый раз случился в трезвом состоянии.
- Ты думаешь? Если бы ты хоть немного выпила, могла бы чуть-чуть расслабиться. А то тяжело мне пришлось…
- Сама виновата! Ты мне даже времени подготовиться не дала!
- Да… - что-то холодное кольнуло меня в области сердца. – Извини. Я правда виновата.
- Эй, ты чего? – Аня подсела ближе. – Я же не всерьёз. Я ведь… хочу сказать, что наоборот рада, что у нас всё так было.
- Правда? – по привычке переспросила я. И не то чтобы я не верила ей, просто меня постоянно мучили мысли вроде: «Всё могло бы быть лучше, если бы я сделала то-то и не сделала это».
- Правда, - она нашла мою руку и сжала её. – И хоть я чуть от страха не умерла, но мне этого никогда не забыть. И это здорово.
Я улыбнулась, поставила свой бокал в сторону и наклонилась к Ане.
- Тогда хочешь, я устрою тебе ещё один незабываемый раз?
Её щеки вспыхнули, а глаза заблестели, и мне захотелось её всю, сейчас, здесь, навсегда. Моя.
А после долгих часов любви, когда мы обе окончательно выбились из сил, мы лежали на тесном старом диване и смотрели друг на друга. Слабой рукой я коснулась её горячей кожи, провела кончиками пальцев по щеке, спустилась на шею. И Аня сделала то же самое, убирая попутно пряди волос с моего лица. Она всегда говорила, что очень любит мои волосы, и только из-за этого я до сих пор не подстриглась коротко, как всегда хотела.
- Аня…
- Да?
Я запустила пальцы в её волосы, задержала их там, набираясь смелости, и сказала:
- Переезжай ко мне.
Её глаза широко раскрылись, а пальцы замерли на моём плече. Я ждала её ответа, как ждут пощёчину, а она всё молчала и молчала.
А мне хотелось зажмуриться и умереть. Да, пусть Аня никогда и не обещала мне вечной любви, но она хотя бы сказала, что не бросит. И я верила.
- Ты уверена? – спросила она взволнованным шёпотом.
- Должно быть уверена, раз предлагаю, - я вымученно улыбнулась.
- Но… ты действительно хочешь? Ведь это всё-таки серьёзный шаг. Уверена, что не выгонишь меня через неделю?
- Уверена, - сердце вдруг забилось чаще. – Ты только соглашайся, и я стану для тебя кем угодно. Я на всё готова.
- А вот этого не надо, - она улыбнулась. – Будь собой, мне этого достаточно. И если я вдруг начну забывать закрыть тюбик с зубной пастой или не помою посуду, можешь смело выбрасывать мои вещи с балкона.
Я засмеялась и почувствовала неожиданные слёзы, застилающие глаза и готовые вот-вот упасть на подушку.
- Значит, ты согласна? – спросила я.
- Шутишь? Как я могу отказаться? – Аня улыбнулась и смахнула мои слёзы кончиками пальцев, а я поймала её руку и начала быстро целовать её тонкие пальцы, ладонь, запястье – всё, что находили губы.
Аня вздохнула, коротко и судорожно, и на ресницах её тоже заблестели крошечные слезинки.
- И можно будет больше не прятаться, не убегать, - шептала она.
- И не бояться, что родители вдруг вернутся, - добавила я с улыбкой.
- Да… И засыпать вместе…
- И просыпаться.
- И даже завтракать…
- И обедать, и ужинать.
- И держать зубные щетки в одном стаканчике…
-И даже вместе сидеть в ванной.
Аня рассмеялась, вытирая слёзы:
- Боже, да мы через месяц видеть друг друга не сможем!
- Ну… ты сама сказала, что я могу выгнать тебя в любой момент…
Аня влепила мне шуточный подзатыльник, а я её поцеловала. И мне не верилось, что всё это происходит с нами на самом деле, я всё боялась проснуться в своей холодной по утрам комнате с мыслью, что никого у меня больше нет, что все, кого я любила, умерли, ушли, просто исчезли.
Но вместо этого я день ото дня просыпалась в счастливом мире, где была весна и была Аня, которая улыбалась. Где был вкусный кофе по утрам, и Анины кофточки, которые она вешала сушить на прищепках в ванной. Такое простое выстраданное счастье.
- Только наше с тобой, - шепчу я ей на ухо, когда она засыпает.
И Аня улыбается во сне и тянет ко мне руки, находит и обнимает. Такая близкая, тёплая.
И я глухо плачу, беззвучно хватая воздух, чтобы не разбудить её.
4
Иногда бывает так, что люди, которых мы считали навсегда исчезнувшими из нашей жизни, вдруг снова появляются. И тогда нам кажется, что время повернулось вспять. И это страшно.
Примерно через год после того, как мы с Аней начали жить вместе, я снова встретила Вику. Был холодный пасмурный день, наполненный тоской и безысходностью поздней осени, и я выбралась прогуляться до ближайшего магазина и аптеки – Аня приболела, и нужно было купить ей капли для носа и апельсинов, которые она уже третий день у меня выпрашивала.
Я как раз выходила из аптеки, с пакетом апельсинов в одной руке и коробочкой с «Назолом» - в другой, когда увидела её. Я не сразу узнала её. Просто как будто что-то отдалённо знакомое, как дежа-вю, на чём я невольно задержала взгляд.
Наши взгляды встретились, и мне показалось в тот момент, что я смотрю в глаза себе самой, как если бы я встретила вдруг себя двадцатилетнюю. В её глазах – бесконечное отражение преломляющихся образов меня прошлой.
- Ди… - выдохнула она, и сердце моё вздрогнуло, словно сухой лист на ветру, и упало.
Вика нисколько не изменилась, и все эти милые и когда-то любимые черты создавали иллюзию встречи с призраком. А потом я опустила взгляд и увидела, что Вика держит за руку девочку лет трёх в смешной розовой шапочке с ушками. Девочка с любопытством смотрела на меня, а я в каком-то ужасе и смятении находила в её маленьком и гладком детском личике Викины черты.