Черно-белое кино (СИ) - Страница 51

- Это твои духи, - выдала я в какой-то тупой растерянности.

- Нет… Нет. Это не духи. Так пахнет твоя кожа. Твой особенный, неповторимый, живой запах… Живой, - со странным усилием повторила она. – Я так устала…

Да. Она устала. От болезни, от боли. Она только что вернулась из больницы, где всё было пропитано атмосферой безысходности и смерти. Быть может, тогда ей просто хотелось убедиться, что она жива. Что я жива. А я была такой здоровой, тёплой. Наверное, ей хотелось всё-таки именно этого.

Да. В таких ситуациях люди порой ведут себя совершенно непредсказуемо. И я не думаю, что у меня есть право винить её за то, что случилось. И всё же… Всё же мне хотелось бы, чтобы это случилось не так. Неважно как, но только не так. Не в этой ситуации, не в этот день. Просто по-другому.

Она поцеловала меня так, что сразу стало горячо, и захотелось ухватиться за что-нибудь. Я нащупала край раковины и вцепилась в него, но рука соскальзывала. И я была уверена, что сейчас упаду. Но почему-то не упала. Диана очень крепко держала меня.

А вода всё шумела, и я думала, что нужно закрыть кран. А потом я перестала думать, и остались только поцелуи, поцелуи повсюду, мои отрывистые стоны, быстрые пальцы по животу, по груди, по бёдрам. Горячие влажные пальцы и высокий шатающийся потолок. И я думала, что если закрою глаза, ничего не останется.

- Не бойся, - шепнула она, целуя мои ключицы.

Но я боялась. И на глазах вдруг выступили слёзы. Я боялась. Я не могла расслабиться, я дрожала, я стыдилась своей беспомощности и не знала, что мне делать.

- Не бойся, милая, - повторила она, и я чувствовала, как её прерывистое дыхание щекочет мне кожу. – Люблю тебя.

И это был первый раз, когда она сказала это. Я заплакала, закусила губу, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. А Диана всё повторяла, какая я красивая.

Долго, мучительно, слишком сильно, слишком много для меня. Слишком люблю.

Вода текла, шумела, падала, разбивалась. Умирала.

3

В моей комнате было тихо. Секундная стрелка будильника застыла на цифре восемь – села батарея. А дождь закончился.

Я лежала на спине в собственной кровати, на смятых влажных простынях, а Диана лежала рядом, положив голову мне на живот. Ленивыми пальцами я играла с кончиками её ещё не просохших до конца волос.

Мы молчали. Веки мои тяжелели и опускались, а холод выстуженной комнаты подбирался к разгорячённому телу, и мельком я подумала, что неплохо было бы поднять с пола одеяло и укрыться нам обеим.

И вдруг Диана спросила слабым, испуганным голосом:

- Ты ведь не злишься?

- За что? – удивилась я, разглядывая её обнажённое плечо.

- Ну… за то, что всё так, - она вздохнула. – Может, ты думаешь, что мы не должны были…

- Всё нормально. Я ничего не думаю. И ты не думай.

- Угу.

И мы снова замолчали. Но я знала, что она думает. Её вечное чувство вины, её страх перед Богом, которого она отрицала, чтобы хоть как-то унять этот страх. Её грех. Очередной грех, вгоняющий её в отчаяние, грех перед Машей, которая умирала, грех перед Машей, которая была её собственным маленьким Богом.

И я знала, что со всем этим ничего поделать не могу. И в тот момент мне казалось, что как бы близки мы ни были, мне никогда не коснуться самой её сути, со всем её расцветающим маревом кошмаров. Никогда.

Больно, но пережить можно.

- Аня…

- Да?

- Я боюсь. Я так боюсь того, что будет. Я не знаю даже, могу ли я что-то сделать, - зашептала Диана, и я почувствовала, как её ресницы касаются моей кожи.

- Хочешь, я завтра схожу к ней с тобой? – спросила я, забыв про Машину просьбу не приходить. – Просто побуду с тобой. Хочешь?

- Не знаю. Я уже не знаю, чего хочу. Мне просто страшно и хочется, чтобы ничего этого не было. Я не хочу к ней идти, боюсь видеть её. Но… пожалуй, я не против, если ты будешь со мной.

- Хорошо. Я приду. Как она вообще?

- Плохо. Очень плохо. Сегодня я просто не узнала её.

- И… - я сглотнула. – Неужели ничего нельзя сделать?

- Если делать операцию, то это либо сразу убьёт её, либо оставит овощем на всю жизнь. Врач сказала, что так, на лекарствах она поживёт ещё немного.

- А… она сама знает?

- Нет. Мы ещё не говорили с ней. Боль такая сильная, что если становится легче, Маша сразу засыпает. Она почти не встаёт с кровати. Мне кажется, что заговорить с ней об этом в таком состоянии – это всё равно, что убить её. Я… так запуталась. Не знаю, что делать.

- Т-с-с… Тише, - я вытянула руку, коснулась её затылка и погладила Диану по волосам.

Она шумно вздохнула.

- Ты ведь будешь со мной? – спросила она с такой надеждой, что у меня защемило сердце. – Что бы ни случилось?

- Конечно. Куда ж я денусь, - я слабо улыбнулась.

Позднее Диана ещё много раз задавала мне этот вопрос. Как будто всё никак не могла поверить, что я действительно никогда не брошу её. Иногда мне кажется, что она до сих пор не верит.

- Это хорошо, что никуда не денешься. Хорошо, - Диана приподнялась на локтях и тоже улыбнулась слабой, но такой тёплой улыбкой. – Знаешь… у тебя такой замечательный пупок! – заявила она.

И после общего напряжённого разговора это прозвучало так нелепо, что я засмеялась. И Диана прыснула вслед за мной, и мы смеялись так долго, что заболел живот. Мы никак не могли остановиться. Мы словно освобождались от чего-то.

А потом ещё долго смотрели с улыбкой друг другу в глаза. Это было время, когда мы только учились разговаривать взглядом.

- Иди сюда, - вздохнула я тихонько.

И Диана пододвинулась ко мне и легонько поцеловала одним лишь касанием губ. И такой близкой она была сейчас. Я провела пальцами по её щеке, и Диана закрыла глаза, вздохнув. А я думала о том, какие же длинные и красивые у неё ресницы, и как же я люблю их.

Что же мне сделать для тебя? Что сделать, чтобы тебе было легче?

Я не знала. Я просто обнимала её.

- Дождь закончился, - сказала Диана.

- Да, - ответила я.

- Мне пора собираться.

- Но у тебя одежда мокрая. Хочешь, дам что-нибудь из своей?

- Ну… только если на меня что-нибудь налезет.

- Конечно налезет!

- А вообще, мне немного неловко…

- Да всё нормально. Оставь свои вещи у меня, я их постираю и высушу.

- А что твоя мама скажет, когда увидит их?!

- Да ничего. Скажу, что ты под дождь попала. Поверь, моя мама слишком наивна, чтобы до чего-то подобного додуматься.

- Не уверена…

- Вот увидишь.

- Ну, хорошо. Спасибо, Аня. Большое спасибо.

На том и порешили. Я быстро оделась и выгребла из шкафа наиболее подходящую для Дианы одежду. В итоге мы остановились на бежевом свитере из ангоры и чёрных брюках. Диана сходила в ванную, переоделась, а я вдруг обнаружила, что жутко хочу есть. Я ничего не ела с самого утра и подозревала, что Диана тоже. Когда она вышла из ванной, такая милая и родная в моей одежде, я улыбнулась и спросила робко:

- Хочешь есть?

Она немного смутилась, неуверенно улыбнулась, одёргивая свитер, и ответила:

- Ну… может, немного…

- Тогда иди сюда, что-нибудь сейчас придумаем, - я довольно хихикнула.

И Диана тоже захихикала, словно расслабившись, что никто не гонит её и ни в чём не винит. Я знала, что раньше ей часто приходилось убегать, и не хотела, чтобы это повторилось и теперь. Мне хотелось, чтобы со мной у неё всё было иначе.

В итоге мы придумали себе хрустящие вафельные хлебцы, плавленый сыр, свежие помидоры с солью и яблоки. А ещё песочное печенье и ароматный земляничный чай. В тот момент мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела.

А потом я проводила Диану, договорившись о времени завтрашней поездки в больницу. В дверях Диана снова легонько поцеловала меня в губы и шепнула:

- Ты у меня чудо. Спасибо за всё.

И как же мне не хотелось её отпускать. Но я только улыбнулась и чуть сжала её руку, думая, что завтра увижу её снова. И каким же далёким казалось это завтра.