Черно-белое кино (СИ) - Страница 49

Я тоже повернулась к ней спиной. И куда, спрашивается, вся любовь подевалась?

Тогда Маша говорила, что со временем я всё пойму. Но, по-моему, я так ничего и не поняла. Мы с Дианой вместе слишком долго, чтобы нас связывал только секс, как Маша думала. Не знаю, может это какое-то родство душ, я не очень разбираюсь в этих вещах. Может, это что-то, даже большее, чем только одна любовь.

Маша говорила, что я не знаю, что такое любовь. Ладно, пусть так. Быть может, она и права. Быть может, я так никогда и не смогу дать внятного ответа на этот вопрос. Меня волнует другое. А сама Маша знала? А если она знала, то почему мы, проведя вместе девять лет, до сих пор не знаем? Почему я продолжаю задавать себе один и тот же вопрос, который так и остался без ответа, что девять лет назад, когда мы сидели в кафе и ели круассаны с карамелью, что сейчас? Я до сих пор не знаю.

Утром, провожая Диану на работу, я спросила вдруг, сама не зная, как у меня вылетели эти слова:

- Что такое любовь?

Диана посмотрела на меня как на психа и даже отложила в сторону помаду с вопросом:

- Ты здорова?

Я обиделась и провела весь день в расстроенных чувствах, снова ощутив себя пятнадцатилетней, ничего в этой жизни не понимающей. Мы с Дианой редко говорили о любви. Ей не нравилась эта тема, а я начинала смущаться. И теперь я иногда думаю: «Неужели всё это зря? Неужели она была права?».

Вечером, когда Диана вернулась с работы, я сидела на табуретке за кухонным столом и листала телефонный справочник. Я слышала, как она раздевается, но не хотела идти встречать её, а когда Диана бросила пиджак на спинку стула, я с раздражением подумала, что снова мне придётся вешать его в шкаф.

Но она вдруг подошла ко мне сзади и обняла за плечи. Так неожиданно, так порывисто, так крепко, что мне вдруг стало нечем дышать.

- Вот, - прошептала она. – Ответ на твой вопрос. Вот, что это такое.

И я шмыгнула носом, потому что на глаза вдруг навернулись слёзы, а Диана поцеловала меня в щеку. И я счастливо улыбалась сквозь эти слёзы. Теперь я точно знала. Да, вот она, любовь. Я знаю, что это такое.

И я накрыла её руку своей ладонью и крепко сжала её холодные с улицы пальцы.

Пожалуй, любовь, как и человек, тоже подобна кристаллу. Даже спустя девять лет я продолжаю открывать всё новые и новые её грани.

========== Глава 13. Птицы ==========

1

Как-то раз отец сказал, что я выбрала тернистый путь. Тогда я придала его словам ровно столько значения, сколько придают значения подростки напутствиям родителей. Тернистый мой путь или какой, мне было, в общем-то, всё равно, потому что я наконец-то, быть может, впервые в жизни сделала свой собственный выбор. А потому, даже если он тернистый, он всё равно мой.

Конечно, отец был прав. Я и тогда своим ещё детским умом понимала это, но осознавать, пожалуй, не осознавала. Я могла бы прожить свою жизнь значительно легче. Могла бы избежать многих неприятных моментов. Но я никогда не думала об этом, не пыталась избежать и найти лёгкий путь. Я просто принимала всё как есть и справлялась с этим. Мы справлялись. Вместе с Дианой.

Тем более что в сравнении с тем, что мы пережили той осенью, все последующие проблемы казались незначительными шалостями заскучавшей Судьбы. Я всегда говорила, что раз мы выстояли тогда, то справимся и теперь.

Пожалуй, единственным светлым пятном того времени было моё шестнадцатилетие. Простой и тёплый день, когда Диана смогла развеяться и по-настоящему отвлечься. Я позвала на праздник только её, потому что с Леной мои более чем прохладные отношения окончательно развалились после того, как Маша перестала связывать нас. Лена рассталась со своим парнем и связалась с дурной компанией якобы, чтобы отомстить ему. Во все эти подробности я не вникала, они казались мне грязными и пошлыми, как кричащие заголовки жёлтых газет. И так получилось, что Лена незаметно и мягко растворилась где-то в прошлом, совершенно безболезненно исчезла из моей жизни, не оставив после себя ничего.

Я помню, как долго Диана смущалась этому моему приглашению на семейный праздник. Наверное, она всё-таки чувствовала за собой какую-то вину перед моими родителями. Она не любила лгать, но делать это ей приходилось частенько.

В конце концов, Диана «уломалась», но «только на часик-два». В итоге часик-два растянулся на целый день, а ближе к вечеру мы пошли гулять. Мама испекла нам шоколадный торт и даже немного поболтала с Дианой о рецепте его приготовления, давая ценные советы. Мне нравилось смотреть, как Диана общается с моими родителями, мне нравилось, что они друг другу нравятся. Конечно, где-то билось неприятное и горькое предчувствие скандала, который неминуемо разразится, когда родители узнают подоплёку наших «дружеских отношений». Но это предчувствие растворялось в атмосфере абсолютного домашнего уюта и звона бокалов. Да, в тот день родители официально разрешили мне выпить белого вина, сказав, что я стала совсем большой девочкой. При этих словах Диана многозначительно подмигнула мне, отчего мне сразу стало жарко, а краска прилила к лицу.

Диана подарила мне тогда французские духи. И хоть убейте, названия я не вспомню. Но запах был убийственно приятный. Один из таких, от которых сносит крышу, как мы любили тогда говорить. Таким образом, будучи страшной фанаткой всяких запахов, Диана сделала подарок ещё и себе.

Но это был не весь подарок. Были ещё серебряные серёжки и колечко. Диана сказала, что уже давно хотела подарить мне колечко, но решила, что в комплекте с серёжками это будет выглядеть менее подозрительно. Я тогда была и смущена, и счастлива, любуясь на тоненькое изящное кольцо, и всё проверяла, как оно сверкает при различном освещении. Диана только улыбалась. В тот день она улыбалась так по-настоящему.

А вечером мы гуляли, держась за руки. На протяжении всего дня нам хотелось прикоснуться друг другу, но мы неестественно избегали даже случайных прикосновений. А на улице снова ощутили свободу.

Но большего, чем держание за руки, мы не могли себе позволить. Я помню, как с чёрной завистью смотрела на воркующие парочки обнимающихся и целующихся парней и девушек, и задавалась одними и теми же весомыми вопросами: «Да чем же, черт возьми, мы отличаемся от них? Почему им дозволено, а нам нет? Чем отличаются наши чувства?».

Дул пронзительный осенний ветер, принося с собой опавшую листву, которая с тихим шелестом замирала у нас под ногами и продолжала свой бег, а мы лишь крепче сжимали свои руки, чтобы не замёрзнуть.

Диана вздохнула, коротко усмехнулась:

- И всё-таки, это непринуждённое общение с твоими родителями для меня большое испытание.

- Почему же? Мне показалось, вы очень хорошо ладите.

- Да, но чего мне это стоит! Как представлю, что однажды мне придётся предстать в роли «этой-нехорошей-девицы-которая-совратила-нашу-дочку», меня аж в дрожь бросает.

Я тоже усмехнулась.

- Не волнуйся так. Они это переживут.

- Ты уверена? – спросила Диана слабым голосом.

- Уверена. Я же знаю своих родителей. Пошумят немного да успокоятся.

- Хорошо бы…

- Просто верь мне. Так и будет.

- Верю, - она улыбнулась.

А потом, нагулявшись и замёрзнув как следует, мы вернулись в подъезд и долго целовались там в темноте, потому что лампочку снова кто-то разбил. Мы вздрагивали от каждого шороха, готовые бежать в любую секунду, и приглушенно смеялись, когда тревога оказывалась ложной.

Мы совсем забылись. Мы были просто рядом. И это были хорошие моменты, очень дорогие нам. Это было маленькое затишье для нас двоих.

Иногда я думаю, что Бог специально даёт людям некую передышку перед какими-то тяжёлыми испытаниями, подобно тому, как мама будит своего ребёнка чуть позже обычного, чтобы дать ему поспать лишние пять минут.

Это был наш последний светлый день и, возможно, последняя ночь для Дианы, когда ей не снились кошмары. Тогда, обнимая её в подъезде, я как будто хотела подарить ей в ответ хоть зыбкую, но уверенность в завтрашнем дне и в том, что всё будет хорошо. Тогда я окончательно убедилась, что Диана всё-таки слабее меня. Обычная девушка, обычные страхи и сомнения, с которыми она сама не в состоянии справиться, раз и навсегда расшатанные нервы, нетвёрдые ноги и приглушенные стоны, которые до сих пор стоят у меня в ушах. Слабая и такая милая в своей слабости. Любимая.