Черно-белое кино (СИ) - Страница 48

- Вот… Если хочешь, я принесла тебе…

- Поставь на столик, - сказала она и неопределённо махнула рукой в сторону прикроватной тумбочки.

Я поставила и поймала себя на том, что избегаю смотреть ей в лицо. Наверное, я действительно немного боялась этого вида абсолютной болезни, этого серовато-жёлтого цвета кожи, коричневых водянистых теней под глазами, приоткрытых сухих губ, с которых срывалось отрывистое тяжёлое дыхание. Я боялась, как боится любой здоровый человек, как человек, который хочет жить и делает вид, что никогда не умрёт.

- Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

- А ты не видишь? – Маша усмехнулась. – Отвратительно. Чувствую, что доживаю свои последние дни. А жаль. Мне хотелось бы дотянуть хотя бы до весны.

- Да ладно тебе, - пробормотала я с нервной усмешкой, не зная, что ещё здесь можно сказать. – Тебе всего пятнадцать. В этом возрасте не умирают от болезней.

- Если того хочет Бог, он забирает человека независимо от возраста. Значит, такова Его воля относительно меня.

- Да брось! Это просто последствия травмы головы! Со временем всё пройдёт!

- А знаешь… Я сегодня видела во сне чёрных голубей. Никогда раньше не видела таких. Но это точно были не вороны и не какие-то другие птицы. Это были голуби. Они прилетели ко мне в палату, сели на карниз и смотрели на меня своими красными, ничего не выражающими глазами. И во сне я знала, что они ждут меня. Они прилетели за мной.

Мне стало так страшно, что в горле пересохло.

- Это же просто сон… - сказала я, но уверенности в моём голосе не было. Это не просто сон, и я знала это.

- Только не пытайся меня утешать, - сказала Маша. – Ты же знаешь, я этого не терплю. Я гордый человек, и времени исправляться у меня уже нет. Но ты не переживай из-за этого, Аня. Я же знаю, какая ты жалостливая. Просто так получилось. Тем более, что после моей смерти вам с Дианой будет легче.

Несмотря на возмущение от этих слов, я всё равно успела заметить, что Маша назвала Диану по имени, а не просто «сестра», как она всегда говорила.

- И не спорь, - сказала Маша твёрдо. – Я для вас двоих всегда была обузой, всегда мешалась.

- Это не правда! Ты моя подруга и ты сестра Дианы! Мы же любим тебя!

- А вот этого не надо. Без вашей любви я как-нибудь обойдусь.

- Да откуда в тебе всё это?! – воскликнула я в отчаянии. – Почему ты никак не можешь простить её?! Какое право ты имеешь осуждать её?!

Маша усмехнулась.

- Как вы любите друг друга защищать. Просить друг за друга. Оправдывать друг друга. Ещё немного, и я поверю, что кроме похоти вас связывает что-то ещё.

Слова застряли в горле. Обида. Очередная обида, солёная, колкая, тяжёлая.

За все те годы, что мы с Дианой вместе, на нас вылили немало грязи. Больше, чем достаточно. Но ничьи оскорбления не задели меня так, как Машины.

- Почему ты так цинична? – спросила я едва ли не со слезами.

- Я не циник, Аня, я – реалист. Посмотри на вещи трезво. Тебе пятнадцать, это возраст, когда подросткам хочется любви. Когда они склонны видеть любовь везде, и быть влюблёнными в любовь. И как только подворачивается подходящий объект, все томящиеся эмоции достаются ему. Но никакой романтики и любви здесь даже близко нет. Это зовётся намного проще – половое созревание. Гормоны и созревшее тело требуют своё. Диана привлекает тебя своей сексуальностью, своим обаянием, атмосферой искушённости и некоторой испорченности. Ты привлекаешь её своей невинностью и наивностью. Сама она уже успела искупаться в грязи и хочет теперь чего-то незапятнанного. Классический случай. Вами обеими руководят лишь сексуальные побуждения, которые вы в силу своего юного возраста склонны возвышать и романтизировать. Только и всего. Причём, надо заметить, что раньше ты бы со мной согласилась. Раньше мы были в одной лодке, пока ты не придумала себе любовь. Но я более чем уверена, что ты понятия не имеешь, что это такое на самом деле. Ты не знаешь, что такое любовь.

И я готова была кричать, что всё это не правда. Что не дано ей понять, что творится в наших душах, но Маша говорила так убедительно, что в какой-то момент страшная мысль пронзила моё сознание: «А что если она права?». И хуже всего то, что мне даже нечего было возразить.

- Ты не веришь мне сейчас, но со временем ты поймёшь, что я была права, - сказала Маша. – Вижу, я расстроила тебя. Но ты же знаешь, я всегда прямо говорю то, что думаю. Я устала… Тебе лучше уйти.

Я молча встала, одёрнула юбку и пошла к выходу.

- И ещё, сделай одолжение, не приходи больше, - сказала Маша мне вслед. – Мне тяжело видеть тебя.

Я чувствовала её пронизывающий взгляд у себя между лопаток, и на какой-то миг мне вдруг очень захотелось оглянуться и снова посмотреть ей в глаза. Но я этого не сделала. Я просто ушла, не сказав больше ни слова.

Это был последний раз, когда я видела Машу в сознании.

4

Я так и не рассказала Диане о том визите в больницу. Как не рассказала и о том, что выйдя из палаты, я очень долго плакала в коридоре этажом ниже. А потом сидела в туалете и приводила себя в порядок, потому что мне сразу нужно было ехать к Диане домой. Мы договаривались сходить в уютное кафе у её дома, чтобы немного развеяться и сменить обстановку, но тогда я сильно сомневалась, что мне вообще хоть что-то способно помочь развеяться.

Однако, встретившись с Дианой, я вела себя как ни в чём не бывало, смеялась и даже болтала больше, чем обычно. Я просто дала себе слово, что она не узнает. Мне хотелось тогда подарить ей спокойный вечер.

Но мыслями я была далеко. Мыслями я была в пропитанной спиртом и болезнью палате, и в ушах у меня звучал Машин ровный спокойный голос: «Ты не знаешь, что такое любовь». Я смотрела на Диану, на её плавные движения, когда она перемешивала маленькой ложечкой кофе в чашке с цветочным узором, на её усталые плечи, на движения её губ и слабые улыбки, и всё спрашивала себя: «А люблю ли я?».

Я ведь и сама прекрасно знала, что желание любви и любовь – не одно и то же. Так что же это такое – любовь? Что это?

Я не знала этого тогда, не знаю и сейчас. Ответ на этот вселенский вопрос временами всплывает у меня в голове, когда мне бывает очень хорошо, и я нахожусь в расслабленном состоянии. Этот ответ бродит на границе моего сознания, вот-вот готовый оформиться в слова, но меня постоянно что-то отвлекает, и я снова забываю.

Вот недавно например, мы лежали с Дианой в постели при мягком рассеянном свете включенного ночника. Время уже перевалило за полночь, и я почти уснула в этом блаженном тепле и уюте, а Диана дочитывала книгу «Жизнь в розовом цвете. Однополая семья: о себе и не только». Я положила голову на её тёплое плечо и думала, что, наверное, вот сейчас, я очень люблю её. Люблю, как она читает, как держит книгу, как убирает чёлку со лба. Всё в ней люблю. И что ответ, который я искала всю свою жизнь, где-то совсем близко, где-то в её спокойном ровном дыхании, в этом безумно приятном запахе её всё ещё влажных после купания волос, где-то прямо в сердце, где тепло.

Но Диана вдруг воскликнула так громко, что у меня пропал не только ответ на вопрос, но и вообще желание спать:

- Да что ж столько проблем с этой искусственной инсеминацией?!

Я вздрогнула от испуга. Ну вот. Всегда она так!

Прищурив один глаз, я сказала с досадой:

- Слушай, закрывай уже свою книжку. Завтра дочитаешь.

В последнее время Диана как-то чересчур озаботилась проблемами воспитания детей, а в магазинах стала обращать внимание на всякие детские игрушки и не могла пройти мимо пинеток без возгласа: «В-а-а-а-а! Ты только посмотри, какие они миленькие!». Не то чтобы меня это как-то нервировало, просто немного настораживало.

Наверное, затикали её биологические часики. И ничего с этим не поделаешь.

- Нет, я ещё чуть-чуть почитаю… - сказала Диана.

- Нет, не почитаешь! – разозлилась я вдруг. – Или ты тушишь свет, или валишь в зал и там читаешь сколько влезет!

- Вредина, - заключила Диана, захлопнула книгу, потушила свет и отвернулась к стенке.