Чернильный ангел повесть - Страница 25

Вязать узлы и бежать на вокзал? Слишком волнительно! Покатаемся, поглядим со стороны… Неужто ничего не понятно? Я в отчаянии глядел на батю. Смотрит он когда-нибудь на людей? Понимает, что здесь закрутилось? Знает хотя бы, кто тут живет? Навряд ли.

– Ну, сходи… в виде исключения! – Я продолжал улыбаться.

– Я тут аб-солютно никого не знаю! – высокомерно проскрипел он.

Молодец! Хорошо устроился. Это только мне выпало такое несчастье- всех знать.

– И правда, пап! Ты чего придумал? Я вам капусту привезла, -

Настя вытащила из рюкзака кочанчик, – сварю вам счас отличные щи…

– Наливайте, мама, щов, я привел товари-щов, – задумчиво произнес батя и удалился.

– А ты чего? Работай! – уставилась на меня дочурка.

Работать я скоро буду на том свете!

– Неужели трудно тебе покататься со мной на лодке?

– Папа! – обиженно пробасила она. – Я только что закончила тяжелый перевод! И тут звонит мать, я еду в больницу! Хотела немножко отдохнуть на даче – а ты устраиваешь непонятные скандалы!

Нет. Не объяснишь.

– А если я сам схожу за веслами? – Я заулыбался. – Тогда поплывем? А?! – воскликнул я бодро.

Весело подпрыгивая, я обогнул палисадники, развязно вошел во двор к Савве.

– Эй, хозяин! – небрежно окликнул я.

Какая, господи, мука!.. Похоже, нет хозяина. На крыльцо, зевая и почесываясь, вышла толстая Маринка, жена Саввы. Анчар, дремлющий в конуре, наконец проснулся и тихо зарычал.

– Чего надо? – зевнула она.

– Хозяин дома?

– Нажрался, спит… Отпуск у него! А чего надо?

– А весла нельзя взять? Покататься решили!

– Что, Нонка, что ли, приехала? – Подпрыгнув радостно, как девчонка, она повернулась к нашей усадьбе.

– Да нет. Дочка.

– А-а-а, – равнодушно проговорила она, снова вонзая пальцы в пышные пряди, мелко почесываясь. – Ну, возьми, – кивнула она в сторону сарая и, стукнув дверью, ушла.

Дорога в сарай лежала, между прочим, мимо Анчара… но это уже мелочь по сравнению со всем остальным!

Мы плыли молча, только хлюпали весла. Настя на корме обиженно курила. Не любит, когда ее что-то заставляют делать… А что это для ее спасения, ей не объяснишь.

Батя своими темными очками глядел в никуда – тоже был недоволен.

Это бессмысленное катание в разгар рабочего дня никак не укладывалось в его научную концепцию… Один я тут такой любитель художественной гребли!

День, в отличие от предыдущего – святого Мефодия, был легкий, солнечный и ясный. Много Мефодий на себя брал, обещал, что все дни будут на него похожие. Обманул! Хотя в каком-то смысле похожим оказался.

Вода была чистая, прозрачная. В золотой сетке от волн качались водоросли, сверкали рыбки. Я глядел на дальний берег озера, с прекрасным песчаным склоном, обрывающимся вниз от корней сосен.

Шикарное место! Счастье, казалось, поселилось там навсегда – оттуда неслись звонкие плески, радостные крики, веселый собачий лай. Как же это люди так счастливо живут? Как это получается? Я же за пол-лета ни разу не искупался. Землю рою на берегу – какое уж там беззаботное плесканье!

Тем более… Тем более!! Все на том же мосту, где я впервые увидал приехавшего к нам Очу, стоял знакомый черный “броневичок” с фиолетовыми “кляксами”… боевая колесница Хасана…

Пожаловали? И та же простодушная почтальонша указывала им путь…

– Ну, долго еще? – проскрипел отец. – Может, хватит?!

Он, как всегда, оценивает ситуацию блестяще… Но мне тоже надоело изображать гуляку.

– Хотите – так поехали! – пожал плечом я.

Будь что будет!

Зато от скольких проблем я сразу избавлюсь!

Мы причалили.

– Отнеси весла! – сказал я бате. – А ты ему помоги! – указал я

Насте на весла. Теперь-то я могу покомандовать?

Надо хотя бы появиться чуть раньше их, взять на себя удары.

Настя с батей тут ни при чем… Хотя батя, конечно, при чем… но он, как всегда, “не в курсе”! Я разъярился. Это хорошо.

Оча мотался по усадьбе – видно, в нетерпении, – но пока еще один. Заждался? Недолго осталось. Но пока я ему скажу!

– Что тебе здесь надо? – придвинувшись к Оче, заговорил я. -

Мало тебе, что ты там нас ограбил, – приехал сюда? Не стыдно тебе? Вот тут девушка приехала. Ее тоже грабить будешь? Сука ты,

Оча, а не мужик!

Глаза Очи почему-то бегали – он как-то не очень внимательно слушал меня… О чем, интересно, он думает? Не обо мне?

– Эй, ты, толстый! – окликнули меня. Я обернулся. У ограды стояла старуха с косой. Все как положено. – Там чарнявыи кличуть тебя!

Все правильно.

Пускай кличуть! Навстречу им я не побегу. Но они уже съезжали по переулку. Протяжный, скучный скрип – затормозили у калитки.

Выходят. Старые знакомые: седой, изможденный – видно, главный у них. Второй- сизый бритый череп, борода до бровей! И – маленький, но важный Хасан. Давно не виделись! Не может, видно, без Очи. Друзья встречаются вновь!

И тут же в калитку вошли батя и Настя. О господи! Не могли погулять?

– Уходи! – крикнул я дочери. – В лес!

– Не хочу, папа! – Вся ее злость почему-то на мне сосредоточилась. Я кругом виноват. Батя поглядел на гостей вроде внимательно – но, разумеется, не признал. Понял, что нечто неприятное – не более того. Решил, видимо, что это литературные критики. Тоже не радость.

– Держись, казак, атаманом будешь, – проговорил он довольно холодно и удалился.

Гости подошли вплотную ко мне. Оча почему-то куда-то скрылся.

Вгараже? Странное восточное гостеприимство!

– Ты кто? – спросил меня седой, изможденный.

Странно, могли бы предварительно изучить фотографию, чтобы ненароком не пришить постороннего. Или им все равно? Потом – мы вроде бы виделись, на батиной хате… Обидно как-то.

– Да… это алкаш местный! – отмахнулся Хасан.

Еще более странно. Семь месяцев у нас прожил, шесть из них не платил… а лица не запомнил? Что-то здесь творится не то! Я почувствовал вдруг, что у меня закружилась голова и я не понимаю уже, уперся я ладошкою в стену или в землю.

– Там он! – показал Хасан в сторону гаража.

Я – там?

Отпихнув меня с дороги (как непочтительно), Хасан двинулся к гаражу. Гаражная дверь со скрипом отъехала… и гости вслед за

Хасаном вошли в гараж. Криков, радостных приветствий почему-то оттуда не послышалось. Что они там делают? Странная тишина.

Решили посоветоваться с Очей, как меня извести? Так почему же молчат?.. Что ты за них волнуешься? Волнуйся за себя. С женщинами и стариками они вроде бы не воюют. Хасан назвал меня местным алкашом… Может быть, я им и являюсь? Крики, которые понеслись наконец из гаража, криками счастья не назовешь – скорей криками ненависти. Тренируются? Странно. Раньше надо было тренироваться!

И тут я увидел чудо. Третье Тело, как всегда возвышающееся на помосте (сейчас, в частности, озаряясь вспышками – корреспонденты наехали!), вдруг шевельнулось и сошло с пьедестала. Корреспонденты удивленно загалдели. Считали, что он застыл навсегда? Он двигался медленно, величественно, напоминая мухинскую скульптуру Рабочего, на время покинувшего Колхозницу, только что скрестившую с его молотом свой серп. Он подошел к нашей калитке:

– Эй, земляк! Помощь не нужна?

Я вдруг почувствовал в горле слезы. Не пропадем! Точно не пропадем, если аж Третье Тело России сходит с пьедестала и поспешает на помощь!

Слеза, прожигая едкую дорожку, выкатилась из глаза. Я не смог даже ему ответить. Он откинул калитку и вошел.

Я смотрел, как по переулку вниз ковыляет (в домашних шлепанцах, что ли?) Савва, с трудом удерживая за ошейник Анчара. Шлепанцы все время соскакивали, он как-то успевал их цеплять пальцами в пыли, но не останавливался. Он распахнул калитку, пропустил

Анчара, но ошейник не отпускал.

– Ну что, политрук? По твою душу приехали?!

Я лишь глубоко вздохнул, пытаясь удержать слезу на краю другого глаза.

На каждого из них – по глазу. Глаз да глаз! И оба плачут.

Слеза перекатилась через край глаза и побежала вниз – расплакался второй глаз. Слеза затекла мне в рот. Какая горячая!