Черная легенда - Страница 35

Он привык слышать «да» или «нет». Он хочет, чтобы ему ответили «просто», не заставляя думать над ответом. Увы, в мире все сложно, просто только в голове дурака.

А в самом деле такой вопрос по разным частным случаям ставился неоднократно. Ответ почему-то не получен. Половина наблюдений говорит за детерминизм, полный и безоговорочный, другая половина провозглашает победоносных полководцев героями, удачливых политиков – мудрецами, реформаторов – гениями и т.д. Иначе говоря, заслуга приписывается либо одному человеку, либо группе людей – социальному организму, либо этносу – природному коллективу, который К. Маркс называл Gemeinwesen, но не безличной судьбе, предопределению.

Кто же прав? Или оба не правы? Но тогда как быть? Попробуем поставить вопрос по-иному. То, что крестовые походы и монгольские завоевания были последствиями природных явлений – вспышек этногенеза, – ясно и не вызывает сомнений. То, что детали каждого из этих грандиозных процессов определялись логикой причин и следствий, что мы называем «силой вещей», можно считать доказанным. А вот когда два и более процессов накладываются один на другой, когда они оба закономерны и равно могучи, что тогда? Видимо, результат непредсказуем, значение случайности вырастает и людская воля вмешивается в течение событий. В этих редких случаях может быть не одно последствие, а любой из нескольких вариантов, и каждый, будучи осуществлен, влечет за собой «силу вещей».

Итак, мы заменяем принципы причинности (казуальности) и произвольности принципом вероятности, принятым в естествознании, и ставим вопрос корректно: могло ли быть иначе, если бы в 1260 г. монголы победили мамлюков? И могли ли они их победить?

Хотя вопросы поставлены непростые, на них можно дать обоснованные ответы.

Искренние крестоносцы первого похода 1099 г. были фанатики и созидатели – они организовали Иерусалимское королевство и написали для него законы – ассизы. Их потомки через полтораста лет превратились в спекулянтов и грабителей, неспособных не только создавать, но даже сберечь полученное наследие. Здесь обобщен процесс упрощения системы, когда подвиги подменяются преступлениями.

Патологическое состояние франкской республики Акры могло длиться лишь потому, что Христианский мир и Монгольский улус были охвачены жестокими междуусобными войнами, как бы аннигиляцией импульсов противоположных знаков. Их силы погашались внутри их собственных систем. Поэтому, и только поэтому безобразия крестоносцев не были прекращены своевременно, чем и воспользовались мамлюки. Сам султан Кутуз сказал: «Если весть о смерти Мункэ-хана запоздает дойти до слуха Хулагу, то Каир разделит судьбу Багдада и Дамаска». Значит, он допускал возможность поражения, но как мужественный куман рискнул… и выиграл.

Ну а что было бы, если бы франки Акры повели себя нормально, т.е. не снабдили бы усталых мамлюков провиантом и не пропустили бы их через свои земли в тыл монголам, а, наоборот, потрепали бы войско Кутуза внезапными стычками и предупредили бы Кит-бугу о необходимости подтянуть подкрепления?

Армян и сирийцев было много. Битва отложилась бы до их прихода, и, даже если судьба обрекла Кит-бугу на смерть, он погиб бы в бою, который наверняка кончился бы разгромом мусульман. И если бы венецианцы, вместо того чтобы биться с генуэзцами, блокировали Александрию на время, нужное монголо-армянам для вторжения в Египет, то судьба мира ислама была бы решена.

Тогда бы сохранилась старинная христианская культура в Верхнем Египте и Нубии. От Балха до Ассуана ширилась бы христианская империя с монгольской династией. Но ведь в те времена в Англии и Германии династии были французскими (Плантагенеты и Люксембурги), а в королевстве обеих Сицилии – немецкая (Гогенштауфены). Ильханы (ханы завоеванных земель) заключили бы с королевством палестинских франков мир – как с Никейской империей и Киликийским царством; и древняя культура Византии сохранилась бы во всем многообразии и творческом богатстве. Рядом с Византией сложилась бы вторая восточно-христианская империя, превосходившая первую доблестью, мудростью и богатством.

А кто проиграл бы? Берберские пираты Алжира, Туниса и Орана. Лишенные поддержки с востока, они были бы завоеваны французами или испанцами не в XIX, а в XIV–XV вв. Зато Средиземное море стало бы безопасным для торговых судов, а его берега – для рыбаков и виноградарей.

Но был возможен и другой вариант. Так как наследники Хулагу-хана выступали в полувековой гражданской войне в Монголии на стороне Хубилая, против монгольских несториан: Ариг-буги, Хайду и Наяна, то они, подобно великому хану, могли договориться с католиками и принять крещение из Рима. Это было столь же вероятно, как реальный вариант – обращение Газан-хана в ислам.

Тогда держава ильханов испытала бы судьбу Индии XVIII–XIX вв., только на месте Ост-Индской компании оказалась бы венецианская сеньория. Тогда восточных христиан давили бы не мусульмане, а католики, которые принесли бы из Италии культуру Возрождения. Монгольские ханы быстро стали бы марионетками флорентийских или сиенских банкиров, которые в XIV в. высосали бы из Сирии и Ирана все богатства, уцелевшие от войны ΧΠΙ в.

Но вот чего не могло быть, так это возрождения Арабского халифата. Халифы совершили непростительную ошибку еще в IX в.: они передоверили защиту государства иноземцам – тюркским гулямам – и за 300 лет вне Аравийской пустыни арабов не стало. Хотя население говорило по-арабски, но чувствовало и мыслило по-тюркски или по-берберски, по-курдски или по-персидски. А эти даже не пострадали бы, потому что им нечего было терять и не к чему стремиться. В зоне этнического контакта они потеряли ощущение своей принадлежности как к староарабскому, так и к тюркскому этносу. Они превратились в блуждающие свободные атомы внутри огромной суперэтнической системы.

Пострадали бы исмаилиты (которых планомерно истребляли и мусульмане и христиане) и друзья исмаилитов – тамплиеры. Тех просто распустили бы после освобождения Иерусалима. Но, пожалуй, последним тамплиерам лучше было бы превратиться в простых феодалов, чем гореть на медленном огне французских костров, или заживо гнить в подвалах коронных замков.

Однако здесь уже вступила в новое русло «сила вещей». Предательство – преступление противоестественное, зло ради зла, и естественный ход событий его карает. Последний магистр ордена, Жак де Молэ, видимо, был осужден по ложному обвинению, но перед судом истории он был виновен. Он вступил в орден и приехал на Кипр в 1259 г., т.е. часть вины за гибель Кит-буги и многих тысяч восточных христиан лежала на нем. И «черную легенду» о монголах распространяли его рыцари и слуги. Он погиб не за то, в чем был действительно виновен, но дело его ордена отравило сознание европейских обывателей, и эта отрава, под другими названиями, действует до сих пор, распространяясь как нечто, не требующее доказательств. В Европе говорят: «Поскреби русского и найдешь татарина». Ну и, казалось бы, что – чем плохи татары?! Ничем!

Но тут вступает в силу «черная легенда», и русским надо об этом знать. Вот ради чего написан этот историко-психологический этюд, который не потеряет значения до очередного рокового мгновения и торжества научной истины над ложью.

Каины и Авели[8]

Для того чтобы не захлебнуться в калейдоскопе сведений, принято отбирать из них достоверные и выстраивать их по ходу времени. Это необходимо, но недостаточно, так как простая последовательность не включает причинности, которая только и превращает собрание сведений (хронику) в поиск истины (историю). Для такого превращения нужна схема, пусть даже умозрительная; а таковая имеется и распространена весьма широко, даже слишком широко. Впервые эта схема предложена в «Книге Бытия», где описан еще допотопный период цивилизации. Были два брата: Каин – земледелец и ремесленник и Авель – скотовод. Бог предпочел Авеля, за что Каин убил своего брата, после чего был наказан изгнанием в страну Нод. Там Каин благополучно женился, и потомки его, несмотря на потоп[9], проповедуют его концепцию, которую правильнее назвать не исторической, а социологической. Заключается она в том, что земледельцы – хорошие, а скотоводов надо бить.