Черная легенда - Страница 29

Поэт A.A. Блок писал: «Жизнь без начала и конца. Нас всех подстерегает случай…» – и советовал ученому «веровать в начала и концы». Ему было легко. В гимназическом курсе история подавалась как цепь более или менее ярких событий, без причинно-следственной связи, причем инициаторами событий считались люди умные и реже глупые, храбрые и трусливые, хорошие и плохие. Вопрос о достоверности исторических данных ставился, но степень верности (верификация) определялась близостью к первоисточнику: считалось, что древний автор врать не будет и, следовательно, самый надежный источник – документ. А ведь они тоже врали, да еще как!

Собственно говоря, такая методика правомочна, но применима ограниченно. Ведь и микроскоп – инструмент полезный, если надо изучать кристалл или бактерию. Но рассматривать в микроскоп большой организм нецелесообразно. Надо найти другие приборы.

Монгольский улус создавался как усложняющаяся социальная система 60 лет. И вдруг лопнула одна, только одна связь… и система развалилась. Эпоха накопления сменилась эпохой распада, столь же необратимой и столь же нежелательной для участников событий, как и предыдущая. Ведь, надо думать, никто не хотел бросить дом и семью, чтобы умирать в китайских болотах или среднеазиатских пустынях, но люди шли на это. И теперь, когда возникла необходимость убивать своего брата или друга, вряд ли кто-нибудь этого хотел. Но гражданская война вспыхнула и спалила здание, сооруженное тремя поколениями героических предков, хотя никто из ханов, возглавлявших отдельные улусы, этого не хотел.

«Сила вещей» сменила свой знак, но продолжала работать. После смерти хана события развивались так: две армии, стоявшие в Китае, возглавил Хубилай. В его войсках было больше двух третей воинов, мобилизованных на Руси, Кавказе и в Иране. По существу, это был иностранный легион, вынужденный быть верным начальникам лишь потому, что попасть в лапы китайцев было еще хуже. Эти воины устроили курултай, наподобие монгольского, и провозгласили Хубилая великим ханом.

Как реагировал на это сам Хубилай – сказать трудно, но поскольку монгольские командиры со своими отрядами от него откололись, ему пришлось принять предлагаемый пост. Альтернативой была смерть.

Монголы в степи тоже собрали курултай и провозгласили своим ханом законного наследника – Ариг-бугу. Его поддержали внук Угэдэя – Хайду, и сын Джаготая – Алгуй. Однако Алгуй затем изменил и перешел на сторону Хубилая, чем обеспечил ему победу в 1264 г. Но война на этом не закончилась.

Глава Золотой Орды, Берке, воспользовался междуусобицей для того, чтобы добыть своей Орде независимость, которая выразилась в том, что он перестал высылать в Китай деньги, собираемые в покоренных областях. Фактически Золотая Орда и примкнувшее к ней великое княжество Владимирское превратились в независимое государство, двуединую империю, вроде Австро-Венгрии.

Но это было еще не все.

Мотивы поступков как отдельных персон, так и этносов (ведь и те и другие – системы, только разных порядков) часто бывают преследующими экономическую выгоду. Часто, но не всегда.

Берке был истинный монгол, Чингисид, патриот великого улуса, но он ненавидел своего двоюродного брата – Хулагу. Из каких-то побуждений Берке перешел в мусульманство. С точки зрения тогдашних монголов, это было его личное дело, но сама точка зрения была близорука.

Узнав о разгроме Багдада и гибели халифа, Берке воскликнул: «Мы возвели Мункэ-хана на престол, а чем он нам воздает за это? Тем, что отплачивает нам злом против наших друзей… и домогается владений халифа, моего союзника. В этом есть нечто гнусное!»

Надо полагать, что Берке выражал собственную, а не государственную позицию. Золотоордынские отряды служили в войске Хулагу, будучи посланы к нему при начале похода, то есть еще Батыем. И Берке, став улусным ханом, не рискнул их отозвать. Зато он сделал это, как только узнал о смерти Мункэ. И тут же он подбил на восстание двух грузинских царей: Давида Нарина и Улу Давида. Восстание было не подготовлено и поэтому обречено, но тем не менее причинило Хулагу много неприятностей, ибо для его подавления пришлось снимать войска с фронта. И наконец, он отдал приказ своим воинам, сражавшимся в Палестине и не имевшим возможности вернуться на родину, перейти на сторону мамлюков, не без основания полагая, что земляки между собой договорятся. И за все неудачи монгольского оружия он винил Хулагу.

Но все эти передряги не имели бы значения, если бы они не сопрягались с процессами этногенеза. Аль Омари, арабский географ, в XIV в. писал о Золотой Орде: «В древности это государство было страной кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто одного с ними рода».

Можно обвинить Аль-Омари в географическом детерминизме, но одновременно придется признать его правоту. Ландшафт и этнос – части любой экосистемы, только этнос в ней является верхним звеном. Поэтому ассимиляция монголов в XIII в. среди половцев, а потом, в XIV в., среди русских – процесс естественный и не вызывающий удивления.

Помешать этому процессу могла бы только идеологическая, то есть религиозная, рознь, но мангуты и хины (чжурчжэни) происходили не из Восточной Монголии, где несторианство в начале XIII в. не было распространено. Оно пришло туда, но позже и быстро погибло, успев породить «желтую веру» (теистический буддизм) в Тибете. Но речь идет не об этом, а о том, что Берке сделал ставку на православие, на русских и грузин, а не на несториан, что и дало культурно-этническую базу для его ненависти к Хулагу.

Однако успех его не столько продуманной, сколько эмоциональной политики был связан с тем, что он следовал настроениям своего народа и «силе вещей», продолжавшей неуклонно действовать. Иначе не был бы Берке ханом.

Но как ни устойчива закономерность, названная нами «силой вещей», сломать можно и ее. Вопрос в том, надо ли это делать, каких жертв это будет стоить, и какие людские качества для этого нужны.

Ответим сперва декларативно. Без крайней нужды лучше не пытаться изменить историю, ибо это всегда будет стоить очень дорого, а предусмотреть результаты невозможно. Поэтому для выступления против естественного хода событий нужны два качества: глупость и безответственность. На это легко возразить: людей с такими свойствами не следует допускать до должности правителя, который решает политические вопросы, от кого зависит благополучие государства и жизнь подданных. Увы, в средние века феодалы и прелаты получали должность либо по праву наследия, либо по знакомству, а потому в эпоху феодализма иногда действовали дураки и мерзавцы, а поддерживали их подонки и подхалимы.

К счастью для народов и культур, такое безобразие бывало относительно редко, но всегда приносило огромный вред. Глупость делала то, чего не могли достичь ум и талант, – она искажала «силу вещей», логику событий, вслед за чем наступала расплата, что показал М. Дрюон в своей серии романов «Проклятые короли».

Он прав во всем, кроме одного – тамплиеры тоже были прокляты, и тоже за предательство доверившихся и за последствия своего поступка, которые были так ужасны, что даже историки старались их забыть и не упоминать. А жаль! Преступления в истории столь же поучительны, как и подвиги. Игнорирование их искажает ход событий, которые мы анализируем, чтобы понять не только «что» и «как», но и «что к чему».

Ведь ради ответа на этот вопрос мы предложили вниманию читателей сложную этнокультурную систематику, ввели понятие «суперэтнос» и описали явление природы, довлеющее над нашей психологией, – пассионарность – и показали различие культурных типов и их доминант, иногда совместимых, а иногда непримиримых. Мы уже убедились в том, что существование больших этнокультурных систем поддерживается не только внутренней взаимной симпатией субэтносов, но и соперничеством их, иногда борьбой друг с другом, но эта борьба качественно отлична от борьбы на суперэтническом уровне, как, например, борьба гвельфов с гибеллинами отличалась от борьбы Христианского мира с миром Ислама.