Черная Брама - Страница 2

— Неприятностей бояться — в море не ходить, товарищ старший лейтенант! — усмехнулся замполит Футоров.

Заметив, как штурман покраснел от обиды, Поливанов примиряюще сказал:

— Ничего, такому командиру, как я, не плохо иметь осторожного штурмана. — И закончил: — Сигнальщику поднять вымпел свода и сигнал «покой», а чтобы они не ссылались на плохую видимость, включить два зеленых!

В ответ на сигналы «Вьюги» коммерческое судно прибавило ход. Прозвучал колокол громкого боя. Экипаж корабля занял свои места по боевому расписанию.

Прошло еще несколько напряженных минут. «Вьюга» шла самым полным ходом, команда наблюдала за «Гансом Весселем», растущим на глазах, по мере того как к нему подходили все ближе и ближе. Понимая, что дальнейшее бегство бесполезно, «коммерсант» застопорил машину.

Это было большое сухогрузное судно. Его команда, человек тридцать, столпилась у поручней левого борта.

Еще несколько минут хода на полных оборотах, затем рука командира легла на ручку машинного телеграфа, и гул двигателей сразу затих.

— Осмотровой группе приготовиться! Шлюпку номер один к спуску! — приказал командир.

Когда между кораблями оставалось не больше шести кабельтовых, Поливанов сошел на шкафут[4], где во главе с капитан-лейтенантом Девятовым выстроилась осмотровая группа.

— Проверить судовую роль Судовая роль — списки команды, заверенные администрацией порта] людей и груз! Будьте особенно бдительны: судно большое, а ваша группа немногочисленна, — поставил командир задачу.

Вскоре шлюпка с «Вьюги» подошла к судну. Преодолев сильную волну, люди поднялись на борт по штормтрапу.

Капитан «Ганса Весселя», полный, обрюзгший человек, представился Девятову:

— Капитан коммерческого судна Вальтер Шлихт. Идем по фрахту[5] из Киля в Мурманск с грузом запасных частей к рефрижераторам, — сказал он по-немецки, не вынимая изо рта сигареты.

— Вы русский язык знаете? — спросил Девятое.

Шлихт жестом ответил отрицательно.

— Хорошо, — согласился Девятое, — будем разговаривать по-английски.

— Я буду жаловаться! — сказал Шлихт по-английски. — «Ганс Вессель» идет точно по фарватеру![6]Наконец мы везем груз в русский порт! Это безобразие! — закончил он, неожиданно взвизгнув.

— Это не фарватер, господин Шлихт, — спокойно заметил Девятов. — Вы находитесь в двенадцатимильной морской полосе, в стороне от фарватера. Посмотрите вашу карту, загляните в лоцию, и вы убедитесь в этом сами.

В штурманской рубке на отлично выполненной английской карте они определили местонахождение судна.

Вынув пачку «Кэмел», Шлихт любезно предложил сигарету. Девятов, поблагодарив, достал «Беломорканал» и закурил.

— Да, теперь я вижу, что мы сбились с курса, — неохотно согласился Шлихт. — Но в этом нет ничего удивительного. Вы же видите — компас врет.

— Да, компас действительно врет, — сочувственно сказал Девятов и приказал старшине Хабарнову: — Проверить компас,

Девятов увидел, как беспокойно заметались руки Шлихта с короткими, толстыми, покрытыми рыжими волосами пальцами. В светлых, навыкате, с красноватыми белками, словно у уснувшего морского окуня, глазах его, нельзя было прочесть ничего, они были непроницаемы.

— Предъявите судовые документы! — потребовал Девятов.

— Судовые документы? — переспросил Шлихт и, указывая дорогу, двинулся вперед. — Прошу, господин капитан, в мою скромную каюту.

«Скромная каюта» была обшита панелью красного дерева и обставлена мягкой кожаной мебелью. К кабинету примыкала спальня лимонного дерева с кроватью такой ширины, словно господин Шлихт путешествовал с супругой.

В кабинете на круглом столике стояли бутылки коньяка, грязные тарелки и бокалы.

Подозвав старшину, капитан-лейтенант тихо, чтобы не слышал Шлихт, приказал ему справиться у кока, кто ужинал вчера или завтракал сегодня с капитаном «Ганса Весселя».

Когда старшина вышел из каюты, Шлихт сказал, разливая коньяк:

— Прошу, по морскому обычаю?

— Благодарю, не пью…

— Вы меня обижаете!

— Я прошу вас, господин капитан, предъявить судовые документы!

Шлихт достал прикрепленную к брюкам связку ключей на длинной цепочке, не спеша выбрал один с затейливой бороздкой, открыл несгораемый шкаф и вручил Девятову конторского типа досье.

Тем временем на «Вьюге» все расчеты оставались на боевых постах. Вахтенный сигнальщик наблюдал через оптический прибор за тем, что делалось на «коммерсанте». Командир и замполит стояли на мостике, они были совершенно спокойны.

Это внешнее спокойствие давалось Поливанову с трудом. Решение осмотреть и задержать иностранное коммерческое судно в случае, если бы его подозрения не подтвердились, могло привести к большим неприятностям. Это был риск, и риск большой. Анализируя причины, побудившие его принять решение, Поливанов неоднократно возвращался к фактам.

«Даже пользуясь международным правом кратчайшего курса, — думал он, — „коммерсант“ не должен был заходить в залив Трегубый. Попытка сбить „Вьюгу“ со следа сетью активных радиолокационных помех свидетельствует о том, что здесь, в наших территориальных водах, „Ганс Вессель“ выполнял какую-то странную, если не сказать больше, задачу».

— Как на локаторе? — спросил Поливанов.

— Товарищ капитан третьего ранга, помех нет. Радиолокация работает нормально. Цель справа сорок. Дистанция шесть кабельтовых, — доложил радиометрист.

Поливанов вскинул бинокль. Он видел, как, поднявшись на полубак, старшина 2-й статьи что-то докладывал Девятову. Затем с прожекторной площадки «коммерсанта» Хабарнов передал на «Вьюгу»:

«Умышленный заход в залив Трегубый капитан отрицает, курс судна проложен по фарватеру. Действительное место судна и глубина под килем с курсом не совпадают. Место, определенное радиолокатором, находится в заливе Трегубом. В нактоузе компаса[7] обнаружен незакрепленный дополнительный магнит».

Командир передал ручку машинного телеграфа, и «Вьюга» пошла на сближение.

Команда «Ганса Весселя» была собрана в кубрике. Неуправлявшееся судно дрейфовало. Ветер все более свежел. Непривычная, с длинными периодами бортовая качка вызывала у комендора Нагорного, стоявшего в дверях кубрика, головокружение. Напрягая силы, комендор старался перед этими чужими, непонятными ему людьми ничем не выказать своей слабости.

Когда в кубрик вошел Девятов в сопровождении капитана судна, команда столпилась у большого, крытого линолеумом стола.

Увидев знак, который подавал ему старшина, Девятое отошел в сторону и выслушал рапорт:

— Товарищ капитан-лейтенант, по вашему приказанию беседовал с коком. Как он говорит, «кэп» всегда завтракает, обедает и ужинает один у себя в каюте, но ест — кок даже удивляется, — ест за пятерых…

«Очевидно, „кэп“ скрывает кого-то даже от своей команды», — подумал Девятое и направился к поджидавшему его Шлихту.

— Заверяю вас, господин капитан, — пытаясь казаться искренним, говорил Шлихт, — состав моей команды двадцать восемь человек. На судне нет ни одного лишнего человека! Вы можете не утруждать себя проверкой.

— Не так давно, господин Шлихт, вы уверяли меня в неисправности магнитного компаса, — усмехнулся Девятое.

— Я до сих пор не понимаю, как это случилось… Злой умысел! Я взял на борт в Киле несколько человек по рекомендации комитета профсоюзов…

По судовому списку и фотографиям на мореходных книжках Девятое тщательно проверил состав команды: все люди, двадцать восемь человек, включая капитана, были налицо.

Шлихт и Девятов поднялись на верхнюю палубу.

— В какой упаковке груз? — спросил Девятое.

— В деревянных ящиках… Капитан-лейтенант подошел к штормтрапу и вызвал со шлюпки матросов.