Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности - Страница 20

Кэрол: Может быть, это похоже на обучение навыкам НЛП? Контекст существует, но на самом деле тренинг – это обучение вне контекста. Задача обучения на тренинге состоит в том, чтобы экологично перевести эти навыки в ваш личный контекст?

Джон: Вы можете сделать это на тренинге. И можете получить какие-то наводки, потому что фактически создаете на тренинге отношения с другими людьми, тренерами и другими участниками. Но пока вы не переведете горизонтальное понимание, которого достигли, и которое практиковали, в контексты своей жизни, вы не поймете.

Бритт: Так вот как образование плодит посредственность. Мы учимся горизонтально...

Джон: В лучшем случае.

Бритт: В лучшем случае.

Джуди: В лучшем случае (смех)

Джон: В эру расцвета бихевиоризма в Беркли был один парень по имени Толман[18]. Он сказал: «Вы что, издеваетесь? Вы собираетесь убедить меня, что все можно объяснить сокращением мышц?» И он сделал кое-что очень необычное. Он взял лабиринт и научил крыс находить в лабиринте кормушку. Потом он заполнил лабиринт водой и увидел, что крысы поплыли прямо к кормушке. Это было абсолютным опровержением текущей теории бихевиоризма, которая утверждала, что обучение происходит посредством определенных мышечных напряжений. Ведь при беге и плавании напрягаются разные мышцы.

Даже если вернуться к первым экспериментам Уотсона[19]... Уотсона в нашей стране наиболее тесно связывают с развитием бихевиоризма. Он обучал крыс ориентироваться в лабиринте, а затем переориентировал лабиринт на 90° и 180° в том же помещении, где их обучал. И крысы начали натыкаться на стенки. Они пытались повернуть раньше, чем добирались до угла, потому что с изменением стимулов у них снова возник ориентировочный рефлекс. Но это не имело никакого отношения к кинестетической репрезентации, даже в его первых экспериментах.

Самая забавная работа бихевиористов была такой: экспериментатор[20] брал крыс, и надевал на них маленькие смирительные рубашечки...

Джуди: ...Сажал их в маленькие вагончики...

Джон: ...И вез через лабиринт. И когда они проезжали через какие-то участки лабиринта, в определенной точке он бил их током – это было «плохое» место. И потом они доезжали в своем маленьком вагончике до кормушки с едой, где получали вознаграждение. Он также оставил открытой третью возможность, так называемый «нейтральный» выбор. Так что в лабиринте были плохие, хорошие и нейтральные места. И если обученную таким образом крысу вытащить из вагончика, снять с нее смирительную рубашечку и предоставить ей свободу выбора между плохим и хорошим местом...

Джуди: Без проблем. И что же они выберут?

Джон: Конечно же, хорошее место.

Джуди: Но если вы поставите ее перед выбором между нейтральным и хорошим местом, как вы думаете, что она выберет?

Джон: Нейтральное место.

Джуди: Любопытство, как и игра, является более широкой рамкой – более высоким логическим уровнем.

Джон: И бихевиористы не могли этого понять. Так же, как политики не могут понять, почему у нас возникают одни и те же проблемы каждые четыре года. Потому что не учитываются логические уровни. Невозможно научить животное быть любопытным или нелюбопытным. Можно научить его различать места, связанные с некоторыми видами опыта, едой или ударом тока. Но если у него есть выбор между наградой, и местом, где оно никогда не было прежде, переменная более высокого логического уровня, называемая исследованием или любопытством, победит даже у крысы. (смех) И если вы не замечаете различий в логических уровнях и обращаетесь с людьми, как с этими крысами, вы что, черт возьми, думаете, что вас не затронут все эти неприятности? Удивительно, что эти логические уровни не учитываются в тех подкреплениях, которые до сих пор продолжаются среди людей.

Хосе: Насколько гениальным был бы Эйнштейн среди пигмеев?

Джон: Большой вопрос. (смех)

Джуди: Вы наверняка поняли, что такое двойное описание.

Джон: То, о чем говорит Хосе, очень кибернетично. Большинство гениев должны очень тесно взаимодействовать с окружением, иначе они останутся непризнанными. Я имею в виду, что нужно быть очень осторожным с понятием гениальности. Случалось, что я наблюдал, как люди делали что-то совершенно обычное, например, шили или плотничали, и думал: «Это блестяще – это настоящий гений». Так что гений – не обязательно тот, кто считается гением в терминах социального признания.

Хосе: Другими словами, вы говорите о контексте и понимании. Не о признании пигмеями, но о том, мог ли Эйнштейн воспринимать себя гением среди пигмеев.

Джон: Я вас понял. Конечно, это – риторический вопрос, так что я не буду на него отвечать. Но это – важный вопрос, о нем нужно помнить. Я полагаю, что, если бы Милтон Эриксон имел любую другую профессию, он все равно превзошел бы других. Прежде всего, потому что частью его стратегии была обратная связь. Я не уверен, что это истинно в случае Эйнштейна. Основные части петли, которую он сам для себя установил, как гений, не включали в себя обратную связь от мира. Он был самодостаточной, отдельной единицей во многих своих стратегиях. В отличие от Эриксона, который постоянно использовал обратную связь от мира как руководство к пониманию и действию.

Надеюсь, вы начинаете понимать важность взаимодействия – петли обратной связи – личности и контекста. Одно из различий между обществом и культурой – в том, что в обществе не существует внешней поддержки ваших ценностей. Вы не можете рассчитывать на поддержку извне необходимого вам равновесия. Во фрагментированном обществе при создании личной культуры для укрепления равновесия очень важно использовать принципы правильности. Мы предлагаем и создаем здесь вместе с вами очень специфическую структуру для создания внутренней личной культуры. Она может не зависеть от содержания, но должна быть структурно определенной. Она имеет дело с демонами... Я вызываю ваших демонов... Пробудитесь! Мне нужны все ваши демоны. Я хочу, чтобы они участвовали в этом семинаре. А еще я хочу посадить их в клетки. В метафоре, в рамках которой мы работаем, клетка – это контекст, в котором демон имеет полную свободу действий. Демоны... У каждого есть свои демоны... Внутри некоторых из нас демоны все время спят, у других они очень активны и совершенно неуправляемы. Не удивительно, что главный вопрос здесь – равновесие. Лучше их не будить, чем позволить им проснуться, не имея соответствующей подготовки. Не умея заботиться о них, кормить, обучать и воспитывать их. Не зная, где вы хотите добиться стабильности, а где намерены способствовать энтропии... Несколько лет назад Майкл Колграсс получил Пулитцеровскую премию по музыке. У него очень сильный демон-композитор. По словам Майкла, когда он вверяется ему, становится этим демоном, то может запросто писать музыку хоть посреди людной площади, хоть в уединенной горной хижине. И он говорит, что есть серьезные последствия того, когда вы выпускаете своего демона на волю. Однажды Колграссу позвонили накануне его отъезда из Торонто в отпуск во Флориду. Звонивший хотел обсудить с Майклом финансовые детали нового заказа. За много лет Майкл научился поддерживать деловую сторону жизни профессионального композитора. Тема произведения, оркестр, необходимый солист, дата первой репетиции, финансовые затраты... Он научился выяснять все это, чтобы затем принимать соответствующие решения. Он говорит, что, как только получает всю эту информацию, то может тут же услышать первые такты нового произведения. К своему ужасу, он обнаружил, что втянулся в обсуждение деталей нового сочинения глубже, чем ожидал... и прежде, чем он смог прервать процесс, демон получил информацию, принял решение и взялся за работу. И вот, бедный Майкл, как ни в чем не бывало, полетел во Флориду. Он пытался спокойно лежать на пляже и не замечать изумительной работы демона. Он сказал, что чувствовал себя как ребенок, которого тащат за руку... И как ребенок, он не мог сопротивляться. Между прочим, у