Череп из Коннемара - Страница 1

A Skull in Connemara by Martin McDonagh (1997)

Действующие лица:

Мик Дауд, за пятьдесят

Мэриджонни Рафферти, за семьдесят

Мартин Хэнлан, около двадцати

Томас Хэнлан, за тридцать

Место действия: городок в Гэлуэй

Мэри: Мик.

Мик: Мэриджонни.

Мэри: Холодно.

Мик: Полагаю, холодно.

Мэри: Холодно, точно. Погода меняется.

Мик: Меняется?

Мэри: Меняется, Мик. Лето заканчивается.

Мик: Еще не заканчивается, или заканчивается?

Мэри: Заканчивается, Мик.

Мик: Какой сейчас месяц?

Мэри: Сентябрь, что ли?

Мик (подумав): Вроде так, а?

Мэри: Лето кончается.

Мик: Вот так лето было.

Мэри: Вот так лето. Никакого лета не было.

Мик: Усаживайся, Мэри.

Мэри (усаживаясь): Дожди, дожди, дожди, дожди, дожди — и больше ничего. А теперь и холод. И дни становятся короче. Через пару недель листья пожелтеют, вот и лето закончилось.

Мик: Я даже и не знал, что уже сентябрь.

Мэри: Не знал, Мик? А какой, ты думал, это месяц?

Мик: Август, или вроде того, я думал.

Мэри: Август? (смеется) Август прошел.

Мик: Теперь знаю.

Мэри: Август закончился.

Мик: Знаю.

Мэри: В прошлом месяце август был.

Мик (слегка раздраженно): Теперь знаю, Мэри. Можешь не повторять.

Мэри (после паузы): Разве мальчишки и девчонки не вернулись в школу и не перестали разгуливать по улице, как…

Мик: Точно. Я ведь обычно это замечаю и говорю себе: «Мальчики и девочки вернулись в школу. Лето, наверняка, закончилось».

Мэри: Как свора потаскух.

Мик (после паузы): Кто как свора потаскух?

Мэри: Да эти школьнички — разгуливают взад-вперед.

Мик: Я бы так не говорил: «как свора потаскух».

Мэри: Целуются.

Мик: Что с того?

Мэри: Выражаются.

Мик: Мэри, ты слишком старомодная, это точно. Кто сейчас не выражается?

Мэри: Я.

Мик: Ты.

Мэри (после паузы): Имон Эндрюс не выражался.

Мик: Ну, мы не можем все быть такими хорошими, как ты или Имон Эндрюс. И, бьюсь об заклад, Имон Эндрюс тоже бы выругался, упади он, или сядь на гвоздь.

Мэри: Нет, не стал бы.

Мик: Да ты только по телевизору его и видела. А когда он приходил домой, возможно выражался будь здоров. Может, этим только и занимался.

Мэри: Ой, вранье…

Мик: Когда домой приходил, я говорю.

Мэри: Я тебе скажу, кто еще не выражается. (Указывает на распятие). Этот человек не выражается.

Мик: Ну, все мы не можем быть такими добродетельными, как Господь Бог. Не говоря уж об Имоне Эндрюсе. И эта молодежь выходит на улицу, чтобы слегка развлечься на каникулах, никому не желая навредить.

Мэри: Никому не желая, Мик? А те трое, которых я поймала, когда они писали на кладбище, и когда я пригрозила, что расскажу Отцу Кафферти, как они меня обозвали? Старой жирной свинья!

Мик: Я знаю, Мэри, и им не следовало…

Мэри: Я знаю, им не следовало!

Мик: Да двадцать семь лет прошло, ради Бога, перестань Мэри.

Мэри: Да, двадцать семь лет назад. Так было это или нет?

Мик: Что было, то прошло.

Мэри: Прошло, говоришь? Нет, не прошло. Я тебе скажу, когда пройдет. Когда увижу их в пламени ада — вот когда это пройдет, и не раньше!

Мик: Ад — слишком суровое наказание всего лишь за то, что они писали. Да им — то и было всего по пять лет, прости Господи.

Мэри: На освященную землю, Мик.

Мик: Какая разница, на освещенную или нет. Может, терпеть уже не могли. Да и что такое освещенная земля? Просто старая земля, которую обрызгали святой водой.

Мэри: Уж кто-кто, а ты, Мик Дауд, я думаю, с этим бы не согласился, учитывая то занятие, за которое ты принимаешься каждую осень…

Мик (перебивает): В этом нет необходимости.

Мэри: Разве нет, Мик?

Мик встает, наливает два стакана виски, отдает один стакан Мэри, сам присаживается с другим.

Мик: Разве Графство не платит мне за эту работу, пусть это и мерзкое занятие? Разве священник половину всего рабочего времени не стоит надо мной и не приносят чаю, а?

Мэри (пауза): Полагаю, что так и есть. (Потягивает свой виски.) Хотя я бы и полпенни не дала за этого юного говнюка.

Мик: Какого говнюка?

Мэри: Отца Уэлша, Уолша, Уэлша.

Мик: Нет никаких проблем с Отцом Уэлшем.

Мэри: Совсем никаких, не считая того, что мне не слишком нравится перед ним исповедоваться.

Мик: И вообще, черт возьми, что это у тебя за грехи такие, чтобы каждую неделю исповедоваться?

Мэри: В каких грехах ты бы исповедовался, это больше по твоей части.

Мик (игриво): Что бы это могло быть? Может нечистые помыслы? Э, нет. Тогда, это, должно быть, «Не укради».

Мэри: Что значит «не укради»?

Мик: О, выколачивание денег из Янки, сбывая им по фунту за штуку бесплатные карты, которые Комитет по туризму поручил тебе раздать бесплатно. Рассказывать им, что возле дома твоего Лиема снимали «Тихого Человека», хотя разве это не происходило милях в ста от этого места в Мэм Кросс, или вроде того?

Мэри: Сто миль, говоришь? Тогда значит, Мэм Кросс передвинули, потому что последний раз он был в восьми милях.

Мик: Фотографии Джона Уэйна, два фунта за штуку. Бог мой! Эти глупые янки.

Мэри: Если эти долбаные янки сами желают сделать пару пожертвований на пенсию пожилой леди, я ни за что не буду им мешать.

Мик: Так если это не попрошайничество у этих тупиц, то, наверное, ты исповедуешься в десяти взятках на игре в бинго?

Мэри (с улыбкой): Я не беру десять взяток за игру.

Мик: О, Графство могло бы собрать сотню свидетелей, чтобы тебя опровергнуть, так как это продолжается уже двадцать лет.

Мэри: Ну, может время от времени я и забываю, сколько выигрываю…

Мик: Забываешь, значит?

Мэри (немного обиженно): Да забываю, Мик. Сначала хочу взять четыре, потом две идут подряд, и прежде чем я понимаю, что происходит и сколько взяток…

Мик: Мэри Рафферти, ты берешь по десять взяток в неделю в нашей церкви с тех пор, как де Валере исполнилось двенадцать, и это если им повезет, так как ставки поднимаются до пятнадцати, когда речь идет о Рождественском Джек-поте, не говоря о двадцати двух, рекорде для книги Гиннеса, который мог бы быть и больше, не выиграй ты восемнадцать раз подряд и не приди тебе в голову, что люди что-то заподозрят?