Человек-ракета(изд.1947) - Страница 5

Но едва подсохли беговые дорожки, Игорь появился на стадионе и шутя разбил всех бегунов на все дистанции.

Здесь не могло быть подвоха, какого-нибудь фокуса с «таинственным автомобилем», перевозившим Игоря от контролера к контролеру (теория Феди Федоренкова).

Игорь был на виду у всех, от старта до финиша. Он кружил перед глазами зрителей, раз за разом проходя четырехсотметровый овал беговой дорожки. На соревнования с участием Игоря даже скучно было смотреть. Он брал с ходу; если не вел сразу, то вырывался вперед на первом же повороте и дальше спокойно уходил от своих соперников, легко выигрывая у них целые круги. Борьбы не было. Игорь шел впереди, затем легко догонял отставших, обходил их и опять вырывался вперед. Некоторые шли рядом с ним сто-полтораста метров, но сразу теряли дыхание и вынуждены были сойти.

Игорь показывал очень хорошие результаты на коротких дистанциях, великолепные — на средних и совершенно фантастические — на длинных. Что там мировые рекорды! Игорь улучшал их на целые минуты. Десять километров он прошел за девятнадцать минут и сорок четыре секунды, превзойдя мировой рекорд на десять минут с секундами. Даже нельзя было называть такой результат рекордом. Это было немыслимым явлением в спорте.

Об Игоре стали говорить, стали писать. Его портреты появились во всех спортивных газетах вместе с самыми невероятными биографическими сведениями. Игорь узнал о себе, что в детстве он увлекался футболом, что еще в пионеротряде взял первый приз по бегу, а в институте активно руководил физкультурной работой. Он послал опровержение в газету, но опровержение почему-то не поместили.

Даже из-за границы приходили к Игорю, газеты с непохожими портретами и огромными черными заголовками.

«Человек или ракета?» кричали газеты. «Необычайный успех русского бегуна»… «„Устои спорта поколеблены“, говорит тренер Шарль Бзансон»… «„Для меня нет невозможного“, заявляет человек-ракета»… «Все билеты до конца сезона проданы»… «Вновь Россия удивляет мир»… «Спешите посмотреть человека-ракетут»… «Он не знает усталости»… «Перед нашими глазами — невероятное»… «Можно ли считать русского чемпиона человеком.»… и т. д., до есконечности. Вместе с международными комиссиями, приехавшими убедиться в подлинности рекордов Игоря, прибыл Морис Бра, автор известной книги «Бег как наука».

Бра прибыл специально для изучения техники Игоря. Но у Игоря не оказалось никакой особенной техняки. Чемпион бегал, как самый заурядный третьеразрядник. Он брал старты не слишком умело, никак не рассчитывал силы, делал массу ненужных движений и… оставлял за собой величайших бегунов.

И в предисловии к семнадцатому издатнию своей известной книги Морис Бра написал буквально следующие слова:

«Если вы хотите научиться экономным движениям, где все рассчитано до сантиметра, правильной и умной работе рук, верной постановке головы изучайте Жоржа Бовэ.

Жюль Лядумег научит вас правильному расчету, умению распределить силы, темпу старта и финиша.

Но ничему не учитесь у русского чемпиона Игоря Надеждина. Вы не найдете у него ни техники, ни расчета, ни дыхания. Здесь — все от бога. Здесь нечему учиться. У Игоря Надеждина есть ноги, сердце и легкие. Они работают. И наши органы так работать не могут».

В конце концов, вероятно, так и было. На все просьбы научить своей технике — как говорят, обменяться опытом — Игорь отвечал:

— Я не знаю, как я бегаю. Я просто бегу — и все. Стараюсь работать как можно быстрее…

В результате все признали Игоря необъяснимым явлением, чистым самородком, спортивным гением. И на этом сошлись в конечном счете все специалисты, писавшие об Игоре: Игорь — гений, а гения ни судить, ни объяснить невозможно. Он сам собой. Он так может, потому что он так может.

И только институтские товарищи упорно не верили в мирового чемпиона. «Где был этот самородок два месяца назад? — говорили они. — Почему он прятался?»

Сам Игорь принимал свою славу вполне пристойно и скромно. Он упорно уклонялся от почестей, старался не принимать ценных призов, приводя совершенно неубедительные доводы, что он, дескать, человек совершенно особого физического склада и нельзя давать ему призы, предназначенные для людей с обыкновенным телосложением. Спортивные комиссии, выслушав заявление Игоря, единогласно и восторженно присуждали приз все-таки ему — единственному в своем роде и непревзойденному. И тогда происходило непонятное. Получив приз, Игорь отсылал его бегуну, пришедшему к финишу вторым.

За полтора месяца Игорь без всякого напряжения и с первой же попытки побил мировые рекорды по бегу на двадцать, десять, пять километров, три тысячи, полторы тысячи и восемьсот метров. Даже на одной из труднейших дистанций — четыреста метров — он сумел улучшить время на две десятых секунды. Это было настолько чудесно и необъяснимо, что оставалось действительно признать Игоря человеком особого физического склада.

Может быть, все дело было в его замечательном сердце? Во всяком случае, врачи, исследовавшие его, не обнаруживали обычного для спортсменов учащения пульса, который доходил до двухсот пятидесяти у спринтеров, а у Игоря едва достигал ста.

К сожалению, Игорь категорически отказался дать два литра своей крови для исследавания в Центральный гематологический институт. Он заявил, что кровь нужна ему самому.

— Уж если я своеобразное явление, — сказал он, все равно на мне ничему не научишься.

И под этим предлогом он отказался от медицинского наблюдения во время тренировок, а заодно и от опытных тренеров, массажистов и парафиновых ванн.

Кое-кто говорил, будто бы Игорь вообще не тренируется, хотя это и звучало не очень правдоподобно. Но такие мелкие чудачества можно было бы, конечно, простить необычайному спортивному гению.

Игоря признали неожиданно, и признали необыкновенным. Болельщики превозносили его до небес, спортсиены хвалили за простоту и скромность, а администраторы стадионов — за то, что он никогда не жаловался на беговую дорожку и не требовал невесомых туфель с вечными шипами.

Наконец Игоря признали и в институте. Пришлось признать. Самим же студентам приятно было говорить: «Я учусь с Надеждиным… Да, да, с тем самым…»

Лед сломался как-то сразу, и теперь каждый наперебой старался упрочить отношения с знаменитостью, оказать Игорю мелкие услуги, напомнить о себе. И каждый из старых и новых приятелей считал своим долгом отвести Игоря в сторону и, осторожно похлопывая по плечу, спросить трагическим шопотом:

— Игорь… Между нами: как ты стал чемпионом?

Сначала Игорь смущался, что-то рассказывал о долголетних тренировках, обливаниях холодной водой, о том, что врачи говорят ему о каком-то переломном возрасте, о наступившей спортивной зрелости. Но вопросы не прекращались.

Тогда Игорь стал отшучиваться. Толстому Феде Федоренкову он объяснил свои успехи диэтой: с утра — мороженое, вечером — кислая капуста, и больше ничего. Нине Зальцман, увлекавшейся гипнозом, он выдумал зловещую историю о духах древнегреческих атлетов, бегающих вместо него по стадиону. Красноносому Журавлеву Игорь шепнул на ухо, что все дело в спирте: надо пить беспросыпу трое суток перед выступлением. А когда «близкие» друзья обижались на такого рода откровеннсти, Игорь пожимал плечами:

— Ну, что вы спрашиваете? Тренируюсь, работаю. Вот и получается.

И когда в клубе «Медик» в сотый раз зашел вопрос о необъяснимых успехах Игоря, тот же Журавлев высказал общую мысль:

— Пусть Валя спросит. Вале он скажет.

— Почему именно мне? У меня с ним такие же отношения, как со всеми, — возразила Валя чересчур поспешно.

Но ехидные, всевидящие подруги набросились на Валю все сразу:

— Валечка, не притворяйся! «Такие же отношения»! А почему ты раньше всех знаешь о всех рекордах Надеждина? Спроси сейчас, какие секунды показал Надеждин в последний раз, — кто ответит, кроме тебя? Никто.