Человек, который ищет (Сборник НФ рассказов болгарских писателей) - Страница 11

— Красавец! — мрачно пошутил Штуцкий. — И чем болел этот несчастный?

— Просто результат плохой наследственности. Это часто случается у изолированных племенных групп, — ответил Карин.

Раненый, что-то глухо пробормотав, взмахнул руками.

— Может, ввести ему немного морфия? — предложил инженер. — Пусть поспит спокойно, а утром видно будет, что делать дальше.

Штуцкий уже рылся в походной аптечке. Немного погодя он подошел со шприцем.

Карин подбросил сучьев и зеленых веток в костер и придвинул поближе автоматы и прожектор. Он с нетерпением ждал, когда можно будет спокойно осмотреть вещи раненого. Пояс его не представлял собою чего-либо интересного — это была толстая веревка из пальмового лыка. На нем висели деревянные ножны и кисет с кремнем и огнивом.

— Ого, охотник на тигров! — с беззлобной насмешкой сказал Карин. Он знал обычай сжигать усы убитого тигра, чтобы охотника не преследовал дух зверя. Не без интереса осмотрел он и кинжал с примитивной рукояткой и мастерски выкованным клинком. Но когда он взял в руки тяжелый лук, глаза его загорелись. Мощный лук представлял собой прекрасный образец эпохи расцвета великой древнемонской культуры. Он был сделан из нескольких бамбуковых палок и имел сложный спусковой механизм из хорошо отполированной черепаховой коробки, а наконечники коротких массивных стрел были самой различной формы.

Лук! Откуда он взялся у такого примитивного создания? Раненый никак не был похож на аборигенов из бирманских джунглей, которые до сих пор пользовались луками. Да и совершенно невозможно было представить себе какую-либо связь между ними и местным племенем. Болота, отдаленные непроходимыми лесами, находились за сотни километров от селений.

А как здесь очутилась колонна? Уж очень раненый туземец отличался от ставшего антропологическим древнемонского типа…

Карин не находил ответа на эти вопросы. Расположившись поудобнее у костра, он попытался думать о чем-нибудь другом. Но до конца дежурства в голове его теснились мысли, — одна другой противоречивее.

Проснулся он от ощущения, что кто-то пристально за ним наблюдает. И действительно, за ним следили два горящих черных глаза, которые, встретив его взгляд, тотчас закрылись. «Хитрец, — подумал археолог и вылез из гамака, — не иначе собрался бежать». Он потянулся и пошел к угасшему костру. Штуцкий, дежуривший последним, умывался.

— Наш приятель собрался бежать, — крикнул ему Карин. Склонившись над раненым, он осторожно взял его за плечо и слегка тряхнул — никакой реакции. Только лицо туземца мучительно искривилось от боли.

Поляк с улыбкой наблюдал за ним.

— Бедняга принимает тебя за тигра, — пошутил он, плеснув себе в лицо пригоршню воды.

— Эй, мы твои друзья, слышишь? — произнес Карин на каком-то наречии. Туземец по-прежнему не проявлял признаков жизни. Археологу пришлось перепробовать все знакомые наречия, пока неожиданно туземец не открыл глаза, удивленный, что с ним говорят на его родном языке.

— Мы твои друзья, — повторил Карин. — Где твое племя? Мы отведем тебя к твоим. Слышишь, где твое селение?

— Там, где восходит солнце, — ответил раненый, захныкав, словно ребенок. — Мне больно. Очень больно…

Ему действительно было плохо. Лихорадка сотрясала его худое тело. Позавтракав на скорую руку и накормив туземца, путешественники решили немедленно отправиться в селение. Из гамака они соорудили носилки, и вскоре маленькая группа скрылась в джунглях. Чтобы двигаться быстрее, они взяли с собой только оружие, портативную радиостанцию и на день — два еды. Остальное имущество они погрузили в лодку, которую закрепили метрах в десяти от берега. Разумеется, на плече археолога покачивалась кинокамера.

Часа через два пути лес поредел и перед путниками открылась картина, которую они менее всего ожидал?! здесь увидеть. У подножия невысокой горы белел большой каменный город. Дома в нем располагались почти правильными кругами вокруг небольшого холма, в центре которого поднимался высокий храм. Его похожий на улей купол, сильно суженный кверху, был устремлен в небо подобно минарету. Крыши храма поддерживали четыре приземистых колосса. Их круглые головы имели по три выпуклых глаза — спереди и по сторонам.

На первый взгляд казалось, что в городе обитают только дети. Однако стоило путникам подойти поближе, как их обступила группа возбужденных мужчин, вооруженных луками. Карин поспешил сказать им, что они их друзья, и те опустили оружие, но успокоились лишь тогда, когда увидели на носилках своего товарища.

Весь день путешественники провели в каменном городе. Разрушенный и запущенный, он утопал в грязи. Некогда красивые дома интересной архитектуры превратились в жалкие развалины. Только храм, поддерживаемый неустанными заботами туземцев, устоял перед временем.

Одного взгляда на жителей было достаточно, чтобы определить причины запустения. Все племя несло на себе черты ужасного вырождения. Ленивые и усталые движения людей красноречиво объясняли все. В этом странном племени уродов было так много, что жизнеспособные едва ли могли их прокормить, несмотря на обильные дары джунглей. Путешественники попали в какой-то невероятный мир, осужденный на страшную медленную гибель. Ларе Карин не присел за весь день. Он снимал более или менее сохранившиеся дома и храм, а также тех детей и взрослых, которых ему удалось уговорить. Но внутрь храма его не пустили. Жрецы выражали недовольство, едва он приближался к массивной двери. Ничего другого не оставалось, как ждать подходящего случая.

К вечеру археолог так устал, что еле добрался до отведенного им на площади дома. Но отдохнуть ему не пришлось. С наступлением темноты перед храмом вспыхнули огромные костры, вокруг которых расселось все племя. Однако никаких буйных танцев, которых можно было бы ожидать, за этим не последовало. Туземцы смирно сидели на своих местах и пели какую-то грустную протяжную песню, монотонные удары барабанов делали ее еще тягостнее.

— Начинается какой-то религиозный праздник, — сказал забывший об усталости Карин. — Это похоже на жертвоприношение, которое, наверно, будет завтра.

— А я — то думал увидеть какой-нибудь модный танец, — разочарованно протянул Штуцкий. — Ларс, а может, они все-таки немного потанцуют?

Но археолог его не слушал. Он вынул записную книжку и принялся быстро записывать.

— Слова этой баллады очень интересны, но и очень загадочны, — сказал он, когда туземцы разошлись по домам. — В ней поется о том времени, когда племя было непобедимым. Потом рассказывается о каком-то долгом походе через джунгли, вероятно, об одной из племенных миграций. Жаль, что в песне ничего не говорится о ее причинах. Во время похода к ним явился «рычащий огненный железный бог». Он гневался, потому что они покинули свой каменный город. Тогда они ушли к «большой воде» и построили там новый город, еще больше прежнего. Как будто об этом идет речь. Богу они выстроили величественный храм. Но он все же не простил племя и продолжал осыпать его проклятиями. Только жертвы могут укротить гнев божества.

— Чему ты удивляешься? — сказал Штуцкий. — Все боги гневаются, когда в делах племени что-нибудь не в порядке. Во всяком случае, жрецы обычно так истолковывают неудачи.

— Да, но ни в одной туземной песне не говорится о железном боге, — тихо возразил Карин, — вот что меня смущает.

— Странный вы народ, археологи, — засмеялся Мавриков. Тебе мало целого древнемонского селения, Ларс? Чего ты еще хочешь? Завтра нам надо идти, чтобы вовремя возвратиться на базу.

— Я останусь, — твердо сказал Карин. — Не могу я пропустить обряд. Мне хочется снять его на пленку.

Еще до восхода солнца племя собралось перед храмом. На всех были праздничные украшения. Но яркие краски одежд только подчеркивали уродство тел, делали их еще более жалкими.

Когда первые лучи солнца позолотили вершину храма, его массивная дверь медленно отворилась. Племя запело обрядовую песню, и вслед за жрецами все направились к храму. Карин с друзьями поспешил присоединиться к шествию, им даже удалось войти одними из первых. Но еще в дверях они замерли от удивления. В глубине храма находилось нечто отдаленно напоминающее человека. Мощное туловище из матово-серого металла, очень короткие ноги, почти сферическая голова, на которой по окружности блестели четыре выпуклые линзы. Это подобие человека стояло в круглом каменном углублении с отвесными и гладкими внутренними стенами, вероятно для того, чтобы не вылезло. Массивная ходовая часть робота (потому что в действительности это был робот) напоминала танк. Наверно, туземцы открыли какое-то сходство между роботом и своими божествами и потому поклонялись ему.