Человек камня - Страница 2

— Не знаю я ничего ни про какие камни.

— Вы с Шоном не играли ни в какую игру с камнями? Не бросали их в машины, к примеру?

— Мужик, ты чего? Мне тринадцать, а не восемь.

— Понятно, — отозвался доктор Кэндалл.

Он вручил Джареду двести долларов; парень нетерпеливо схватил их, хотя от этого движения его торс пронзила боль. Джаред сдвинул ноги к краю кровати.

Кэндалл удержал его.

— Боюсь, сынок, пока нельзя.

Вид у него сделался еще печальнее, чем прежде.

— Не трогайте меня! Я ответил на ваши дурацкие вопросы!

— Да, и деньги твои. Но ты пока не можешь уйти. Пока не повидаешься еще с одним человеком.

— Не хочу я больше никаких врачей!

— Он не врач. Врач — это я. Ларсон же… Короче, сам поймешь. Ларсон!

Дверь отворилась, и вошел мужчина: молодой, здоровый, длинноволосый, крутой на вид. На нем был кожаный пиджак и золотая цепь — настоящее золото. Торговец наркотиками или бандит какой, а то и глава банды. Или тип из отделения по борьбе с наркотиками. Он остановился у кровати Джареда, положил ручищи на металлическую спинку и уставился на парня без улыбки.

— Это он, док?

— Да.

— Вы уверены? Нет-нет, я знаю, что вы ошибок не допускаете. Но, господи… вы только гляньте на него.

— На себя посмотри, придурок! — бросил Джаред, но это прозвучало неубедительно даже для него самого. Джаред боялся Ларсона, хотя и не собирался этого признавать.

— Следи за базаром, пацан! — рявкнул Ларсон, — Мне все это нравится ничуть не больше, чем тебе. Но если ты один из нас — значит, так тому и быть. Док не ошибается, пропади оно пропадом!

— Если я один из вас? Кто я? — спросил Джаред.

— Волшебник, — ответил доктор Кэндалл. — Ты волшебник, Джаред. С сегодняшнего дня.

Объясняться пришлось Кэндаллу, поскольку Ларсон, с отвращением оглянувшись на больничную кровать, вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Прежде чем дверь закрылась, Джаред успел заметить сквозь проем шокированный взгляд проходящей мимо медсестры.

— Волшебник. Да, конечно, — усмехнулся Джаред, — В любую минуту я превращу вас в голубя. Нет, постойте — вы и есть голубь, раз верите в этот бред.

— Боюсь, Ларсон сказал правду, — отозвался Кэндалл. — Во время происшествия ты призвал те камни. Самые гладкие камни с клумбы пролетели по воздуху и окружили тебя со всех сторон. Ты проехал на них по асфальту, как на шарикоподшипниках. Это смягчило падение, а может, и спасло жизнь.

— Ага, конечно. Так я и поверил.

— Ты родился в полнолуние — это необходимое условие, хотя мы и не знаем, почему оно так. Ты…

— И вы тоже волшебник?

— Нет, — печально произнес Кэндалл. — Я нет. Я могу угадывать в людях подобный дар, и только. «Братство» использует меня именно для этой цели.

— Ага. Значит, вы мне ничего волшебницкого показать не можете, а Ларсон уже ушел. Удобно.

— Здесь в любом случае нельзя делать ничего «волшебницкого». Невозможно колдовать в присутствии металла. Никому из волшебников это не под силу, — Кэндалл, положив руки на колени, подался вперед, — Магия — вещь очень древняя, Джаред, намного древнее самых примитивных цивилизаций. Она правит лишь тем, что принадлежит природе, и не может воздействовать на то, чего в природе не существует. Ты смог приблизить те камни исключительно потому, что твой скейтборд улетел, мобильника при тебе не было, и ты был в спортивных шортах на резинке, без «молнии».

— Оставьте в покое мои шорты! — огрызнулся Джаред, — Как же так вышло, что я никогда прежде не колдовал, а? Можете мне объяснить?

— С легкостью. Ты попал под машину. Способность творить магию у тех, кто вообще ею наделен, обычно высвобождается во время сильной боли.

— Боли?

— Да, Джаред, — кивнул Кэндалл. — В жизни за все приходится платить, даже за магию. И цена эта — боль.

Впервые что-то в словах старика показалось Джареду разумным. Он знал, что за все приходится платить. Он знал, что такое боль.

Но все остальное казалось полным бредом. И старик нес эту ахинею явно с какой-то целью.

— Теперь вы мне скажете, что я пойду в школу для волшебников? — поинтересовался Джаред, — Как в той книжке? И буду там сидеть под замком, как в колонии для малолеток?

— Никаких школ для волшебников не существует. Все, что у нас есть, — это «Братство», но и оно не в силах справиться со своими задачами.

— Полный отстой. Все, я отсюда сваливаю. Какие бумаги подписывать?

— Это должны сделать твои родители, поскольку ты несовершеннолетний.

— Дохлый номер. Мать почти все время под кайфом, а отец давно слинял. Если вы будете ждать родителей, я отсюда вообще не выйду. Где мои вещи?

— Ты не можешь…

— Слушайте, я не собираюсь тут торчать, пока служба опеки не засунет меня в какую-нибудь приемную семью. И не желаю больше слушать вашу чушь.

— Иногда ты выражаешься гораздо приличнее, — заметил Кэндалл. — Я сам слышал. Что ж, раз ты и вправду решил уйти, то твои кроссовки в том стенном шкафу. И возьми вот это — мой домашний адрес. Можешь навещать меня когда угодно, по любому поводу.

— Ага, конечно!

— Добро пожаловать в «Братство», — печально добавил Кэндалл.

— Отвалите, — бросил Джаред.

Он отыскал кроссовки, оделся и пошел прочь. По дороге к выходу ему дважды пришлось прислониться к стене, чтобы перевести дыхание и совладать с собственным желудком, но все же он справился.

Из дома Джаред вышел только через неделю. Он лежал в постели, сражаясь с болью и пытаясь отвлечься при помощи музыки на радио и приставки «геймбой», украденной три месяца назад. Одну игровую приставку мать уже продала, поэтому «геймбой» и радиоприемник Джаред спрятал за сломанной посудомойкой, и мать их не нашла. Джаред жалел, что не взял каких-нибудь обезболивающих таблеток, когда уходил из больницы. Может, тот старый док и дал бы чего-нибудь, но Джаред вовремя не сообразил. На счастье, выдался как раз один из тех периодов, когда в доме была еда. Новый хахаль матери — Джаред натолкнулся на него на кухне, когда тот расхаживал в одних трусах, — любил хорошо поесть.

Через неделю постель, и до того не слишком чистая, стала вонять, но зато Джаред почувствовал себя лучше. Он это понял, потому что начал скучать. Еще через день он оделся и пошел погулять. На улице никого не было. Тогда Джаред вспомнил, что уже начались занятия.

Он направился к школе имени Бенджамина Франклина, хмуро зыркнул на охранника и прошел через металлодетектор. Началась перемена, и в коридоры хлынул поток детворы.

— Эй! Шон!

Шон Диленси поднял взгляд, оторвавшись от беседы с какой-то девчонкой. На лице его промелькнуло странное выражение. Он холодно кивнул. Джаред заковылял к другу.

— Приятель, я снова здесь.

— Вижу.

— Как тут дела? В смысле, в школе.

Шон не ответил. Он повернулся обратно к девчонке, даже не представив их с Джаредом друг другу.

— Шон, ты чего, меня посылаешь? — У Джареда запылали щеки.

— Я занят — ты что, не видишь?

Такое произошло впервые. Прежде они были не разлей вода. Всегда. Девчонка фыркнула. Джаред захромал прочь.

Ну Шон и скотина…

Но Джаред не мог так все оставить. Он перехватил Шона позднее, когда тот после четвертого урока вышел из школы со своим скейтом. Джаред вывернул из переулка навстречу другу.

— Шон, что случилось?

— Ничего. Мне нужно идти.

Глубоко уязвленный и рассерженный, Джаред взвился.

— Чувак, это же я! Я!

Шон притормозил. Замешательство его сменилось гневом. Джареду вдруг пришло в голову, что приятель испытывает оба чувства одновременно.

— Джаред, оставь меня в покое, а? Мне нет дела до тебя и до твоей фигни.

«Твоей фигни». У Джареда не было никакой фигни, разве что… глупость, конечно, но ничего больше ему в голову не приходило. Он негромко спросил, чтоб убедиться:

— Ты про те камни?

— Я не знаю, как ты это сделал, но… просто оставь меня в покое!