Человек из легенды - Страница 1

Елена Шерман

Человек из легенды

(из цикла "Истории Сергея Рыжова")

Вам когда-нибудь хотелось стать человеком из легенды? Но чур, отвечать только честно. Хотелось вам, чтоб народ о вас песни слагал, кинематографисты снимали полнометражные ленты, а седовласые старцы рассказывали обступившей их детворе о ваших деяниях, делая многозначительные паузы в самых неожиданных местах для пущего эффекта? Хотелось? Нет? Значит, вы совершенно нормальный человек, не страдающий манией величия ни в легкой, ни в тяжелой форме.

Как и я, впрочем. Потому что слава героя легенд, сказаний, устных рассказов и прочих жанров народного творчества меня никогда не прельщала. Корсаром в младшем школьном возрасте мечтал быть, сознаюсь, а вот фольклорным героем - никогда. Как-то не тянуло. Я вообще человек скромный, хотя и не застенчивый. И когда этим летом в переполненной электричке "Одесса - ст.Солнечная" я услышал леденящую кровь историю об убийстве трех отдыхающих в пляжном баре в августе прошлого года в поселке городского типа З. Белгород-Днестровского района Одесской области, то был настолько потрясен, изумлен и поражен, что даже на некоторое время перестал дышать, и только нехватка воздуха вернула меня к действительности. А полная, знойная и очень общительная дама в шляпе с одиноким лиловым цветком, не заметив моей реакции, продолжала драматичный рассказ о внезапной ссоре из-за роковой женщины (чья личность так и осталась не установленной), с необыкновенной быстротой переросшей в кровавую разборку. "Двух сразу зарезали, - со сдержанным пафосом завершила свою повесть сказительница, - а третий, толстый такой, в больнице умер".

"Ужас! - воскликнула женщина с ребенком лет пяти, тщетно пытающимся обеими руками свить собственное правое ухо в трубочку. - А что, поймали этих бандитов?" "Поймали, - веско сказала дама в шляпе с цветком. - Был показательный суд в Белгород-Днестровске. Сначала им по десять лет дали, но они написали апелляцию, и им уменьшили до семи лет".

"Не может быть! - неожиданно для себя громко сказал я. - Этого не может быть". "Теперь все может быть, - строго сказала женщина в шляпе, бросив на меня слегка пренебрежительный взгляд. - Теперь демократия".

Сраженный последним аргументом, я умолк, но окончательно придти в себя мне удалось не скоро - часа через два, три. Вы спросите, чего я так взвился и какое мне дело до этого убийства? Дело есть, и реакция моя, при всей ее странности, в данном случае вполне адекватна.

Потому что это меня сразу зарезали в кафе озверевшие отморозки.

Последние сомнения на сей счет развеяла пожилая горничная б/о "Искра", где я остановился, дополнив рассказ дамы из электрички красочными, незабываемыми подробностями, вроде безутешного рыдания родных на задворках белгород-днестровского морга, и удивительно меткими характеристиками внешних данных погибших: "люди говорять, шо один был красивый, один толстый, а один ни рыба ни мясо".

Точно! Все правда. Правы, стократ правы были классики русской литературы, свято верившие, что только народ, простой, темный и в зипунах, знает правду жизни. Все именно так и было: вечер, бар, звуки порочной музыки, призывающей к наслаждениям, роковая красавица, пляжная Кармен и острый нож, вонзенный прямо в сердце. Так говорит народ, и тот ничтожный факт, что я живой, не дает мне, жалкому интеллигенту, морального права спорить с легендой. Искусство - что народное, что профессиональное - вещь самодостаточная и самоценная, а, главное, неизменно выигрывающая в споре с жизнью. И кто, собственно, сказал, что все изначально должно было быть так, как произошло в действительности? Может, в небесной канцелярии было задумано поставить в этот вечер эффектную точку в наших биографиях, но какой-то нерадивый ангел перепутал резолюцию, и впоследствии искусство, со свойственной ему чуткостью, лишь восстановило первоначальный узор бытия.

В конце концов, рано или поздно герой уходит, а легенда остается.

Мой путь от скромного вузовского преподавателя к человеку из легенды начался с того момента, когда три друга юности - я и два Олега, Конопенко и Кнежевич - решили вместе отдохнуть на юге. Заметьте, путь в бессмертие всегда начинается с чего-то ужасно прозаического; в данном случае с дяди Конопенко, который занимал важную должность в дрогобычском строительном объединении объединении "Карпатбуд" и любезно раздобыл для племянничка три путевки на базу отдыха "Галичанка" в пгт. З. за 10% стоимости

- Все будет как в юности, - широко улыбаясь, сообщил нам толстый Конопенко. - Помните студенческие времена?

- А, значит, туалет один на всю базу, - сообразил я (всегда был смышлен).

- И душ один на всех, - добавил Кнежевич.

- Зато море, солнце, вольный ветер, и 72 гривны за 12 дней, - весело подтолкнул меня Конопенко, отчего я чуть не упал со стула. - Лично я к тому же рассчитываю похудеть.

- Значит, и кормежка отвратительная, - подытожил Кнежевич. - Ну так что, едем, хлопцы, в этот гадюшник?

- А то как же! - бодро ответили мы и ударили по рукам. Судьбоносное решение было принято; оставалось только найти за неделю до отъезда три билета до Одессы в разгар курортного сезона. С большими хлопотами и переплатой нам удалось достать лишь три боковых плацкарты.

- Ничего, мужики, всего одна ночь, перекантуемся, - бодро заметил Конопенко (этой жирной сволочи досталось нижнее место). - До встречи послезавтра на перроне в двадцать минут восьмого.

Скорый поезд "Львов-Одесса" отправлялся в 19.40. Когда я за полчаса до отправления поезда поднялся на первый перрон, там уже были поезд и Конопенко, сидевший на скамейке возле киоска с провизией и сосредоточенно что-то жевавший.

- Угощайся, -- он вынул из пахнущего ванилью кулька большое круглое печенье и протянул мне.

- Спасибо, я сыт. Кнежевича еще нет? - спросил я, присаживаясь рядом.

- Как видишь. Но мы рано пришли, мы ж договорились встретиться в 19.20.

Кнежевич не появился ни к 19.20, ни к 19.30, ни к отправлению поезда. Тщетно Конопенко насиловал мобильник - абонент 8-050-564-66-12 не отвечал. Когда с задержкой в пять минут поезд тронулся с места, мы наконец увидели нашего друга, бежавшего по перрону с огромным рюкзаком за спиной. В правой руке он держал вешалку с белым костюмом, заботливо обернутым в целлофан, в левой - бутылку вина. Бежать ему было явно неудобно, и когда нелепая фигура исчезла из нашего поля зрения, заслоненная толпой провожающих, Конопенко обреченно махнул рукой: