Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Страница 27

За время, которое он провел внутри домика, успело стемнеть, но небо буквально горело в феерии света. Над северным горизонтом распростерся таинственный светящийся занавес, красный и зеленый, мерцающий и дрожащий под порывами сверхъестественных солнечных ветров. В остальной части неба светились знакомые созвездия, но и они были тусклыми в сравнении с обширным пространством, явившимся ареной демонстрации беззвучной метеоритной пиротехники. Метеоритный ливень невероятной интенсивности бомбардировал небо; огненные вспышки рассекали его в нерегулярном ритме тысячами дорожек, образуя время от времени искрящиеся, поражающие воображение арки в разных частях небосвода.

Это фантастическое представление отражалось в водах озера, превращая его поверхность во вспенившееся зеркало. Бретон смотрел на эту картину некоторое время невидящим взглядом, а потом сел в автомобиль. Его рука коснулась гладкого черного предмета, лежавшего на переднем сиденье. Это была туфля Джона, та самая, на которую тогда обратил внимание лейтенант Конвери. Он открыл окно и выбросил туфлю, которая, однако, упала слишком близко, и Джек слышал, как она ударилась и прибрежные камни. Он пожал плечами, описал полукруг, взметнув фонтан гравия.

Мчась в южном направлении по автостраде, ведущей к Силверстриму, он все время поглядывал в зеркальце — его не покидало чувство, что кто-то гонится за ним, хотя, кроме пульсирующих огней на небосводе, позади него не было совершенно ничего.

Доехав до дома, он с облегчением убедился, что в окнах темно.

Джек поставил автомобиль в гараж и вошел в дом через заднюю дверь. Взглянув на часы, убедился, что отсутствовал неполных три часа, хотя ему казалось, что прошло значительно больше времени. Проходя через холл, он заметил пузырек со снотворным, лежащий там, куда он его бросил, и отнес снотворное в ванну.

Вид собственного лица в зеркале подействовал на него удручающе. Он был бледный, заросший, а одежда на нем была помята и покрыта пылью. Осмотревшись в ванной комнате, он с удовлетворением констатировал, что в ней есть настоящая глубокая ванна, а не какой-то там лягушатник. Он пустил воду, а затем отыскал шкаф, из которого вынул чистое белье, мягкую темно-зеленую рубашку и брюки, принадлежащие Джону Бретону. Все это он принес в ванную, закрыл дверь и принял самую горячую ванну, какую только помнил за свою жизнь. Получасом позже он был чист, выбрит, напряжение отпустило его, он чувствовал себя великолепно.

Спустившись вниз, в столовую, он на минуту заколебался перед баром. Много лет он почти совсем не употреблял алкоголя — выпивка мешала ему в работе. Но этот период жизни был уже позади, он достиг почти всего, чего должен был достичь, и мог дать себе поблажку. Взглянув на виски, он убедился, что это «Джонни Уокер» с черной этикеткой, и кивнул с удовлетворением. За эти девять лет он приобрел не одно отличие от Джона, но в делах выпивки его второе воплощение оставалось консервативным. Он щедро налил себе, сел в самое глубокое кресло и отпил первый глоток. Возбуждающий аромат, тепло дистиллированного солнечного света, распространившееся по всему его организму, усилили ощущение разрядки. Он налил себе еще стаканчик.

Проснулся он с ощущением паники, не зная, где находится. Прошло несколько секунд, прежде чем он сориентировался. И оцепенел: взглянув на часы, он убедился, что уже второй час ночи, а Кэт, скорее всего, еще не вернулась домой. Он встал, вздрагивая от долгой дремоты, и вдруг услышал тихий скрип двери гаража. Кэт все-таки вернулась, а шум двигателя ее машины, приближающейся к дому, видимо, и разбудил его.

Сбитый с толку, он нервно поспешил в глубь дома и отворил дверь в кухню. Она стояла в кругу света — поясок твидового костюма висел, развязанный, а распахнутый жакет открывал свитер мандаринового цвета. Бретон не видел, чтобы Кэт когда-нибудь выглядела в такой степени, как Кэт.

— Джон, — сказала она неуверенно, щуря глаза. — Ах… Джек…

— Знаешь, Кэт, — сказал он мягко, — Джон ушел.

— Ушел?

— Я ведь тебя предупреждал. Говорил тебе, в каком он сегодня настроении.

— Конечно, предупреждал, но… я не ожидала… Ты уверен, что он ушел? Автомобиль стоит в гараже.

— Он взял такси. Видимо, поехал в аэропорт. Специального разговора об этом не было.

Кэт сняла перчатки и бросила их на стол. Бретон машинально запер дверь кухни, как нормальный муж запирает на ночь свою маленькую крепость, после чего сообразил, что Кэт хмуро смотрит на него; взгляд этот придавал нормальным занятиям какое-то особое значение. С показной раскованностью он бросил на стол ключ, который приземлился между пальцами ее перчаток. «Что за начало! — подумал он. — Похоже на столкновение».

— Не понимаю, — сказала Кэт. — Это значит, что он просто взял и ушел, по-хорошему?

— В отношении этого я тебя как раз предупреждал, Кэт. Джон ощутил потребность приспособиться к нашей эмоциональной ситуации. Вероятно, он объяснил твой сегодняшний уход из дома как отсутствие заинтересованности. — Бретон придал своему голосу глубокое сожаление. — Можешь себе представить, как я себя чувствую.

Кэт прошла в столовую и остановилась перед камином, глядя на незажженные дрова. Бретон двинулся за ней и теперь с другого конца комнаты внимательно наблюдал за ее реакцией. Излишняя поспешность с его стороны могла вызвать враждебность, которую он замечал у нее сегодня утром. У Кэт была чувствительная совесть.

— На тебе одежда Джона, — сказала она как будто в пространство.

— Он взял все, что захотел, а остальное оставил мне. — Бретон с удивлением обнаружил, что оказался в обороне. — Он унес два чемодана.

— А что с фирмой? Или ты…

— Джон пожелал, чтобы я продал фирму.

— Сдается, что ты не имеешь ничего против этого. — Глаза Кэт были непроницаемы.

Бретон счел, что пришло время предпринять атаку.

— Я не хотел бы, чтобы ты думала, что Джон так уж несчастлив по этому поводу. Он несколько лет чувствовал себя между молотом и наковальней, между своим делом и супружеством. А теперь он свободен. Он избавил себя от лишних усилий, ощущения вины и даже расходов на развод. Словом, вышел из ситуации, которая стала для него неприятной.

— Действительно. И это стоило ему всего лишь миллиона долларов — столько стоит наша фирма.

— Кэт, я ведь пришел сюда не за деньгами. Напротив, я отдал все, что имел, до последнего цента, чтобы вернуть тебя.

Кэт обратила лицо к нему, ее голос стал мягче.

— Знаю. И жалею, что сказала это. Но за последнее время слишком многое произошло.

Бретон приблизился к ней и положил руку ей на плечо.

— Кэт, милая, я…

— Не делай этого, — сказала она спокойно.

— Но я твой муж.

— Бывает так, что я не хочу, чтобы меня касался даже мой муж.

— Разумеется.

Руки Бретона упали. У него было такое ощущение, будто он участвует в странной словесной войне и что Кэт выиграла ее просто благодаря лучшей стратегии.

В ту ночь, лежа в одиночестве в комнате для гостей, он должен был смотреть в лицо беспощадной правде. Девять лет жизни без него во Времени В наложили печать на Кэт, сделав из нее совершенно иную женщину сравнительно с той девушкой, которую он утратил и для возвращения которой победил само Время.

И он ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать.

Бретон совершенно забыл, что существуют дни недели.

Открыв глаза в кремовом свете рассвета, он вдруг с удивлением осознал, что сегодня суббота. Пребывая в состоянии между бодрствованием и сном, он осмыслил факты и пришел к выводу, что знал об этом априори. Из четырех элементарных мер времени, таких, как день, неделя, месяц и год, только неделя является величиной случайной. Все остальные основываются на повторении астрономических явлений; только неделя является мерой условной, установленной человеком — отрезок времени между торговыми днями. Чуткий зверь, пробуждаясь ото сна, может узнать положение солнца, фазу луны, время года, но знать, что сегодня суббота? Разве что он имеет в подсознании нечто вроде семидневных часов или же ощутил изменения в ритме уличного шума, отголоски которого доносились через приоткрытое окно…