Чекисты - Страница 90
С особым вниманием мы слушали собеседника, когда он называл фамилии бойцов группы, которых вместе с ним было тринадцать, в том числе трое совсем юных. Им было лет по шестнадцать-семнадцать, сколько он помнит.
Затем наш рассказчик смущенно замолчал. Мы не торопили его. Но он сам понимал, что мы хотели узнать: как ему удалось выжить?
В один из дней, когда группа остановилась на ночевку недалеко от дороги Медведь — Вашково, он, измученный голодом и усталостью, забылся в глубоком сне и не услышал, как группа ушла. В темноте никто не заметил, что одного человека нет. Проснувшись, он бросился искать товарищей, но поди знай, в каком направлении ушла группа. Пришлось оставить поиски и направиться в сторону озера Ильмень. В пути он был схвачен и доставлен в лагерь военнопленных.
О дальнейшей судьбе группы Носова он ничего не знал.
Но как проследить дальше путь группы Носова?
398
Деревня Стехово находится на дороге Медведь — Вашково, а поэтому не было сомнений в том, что партизаны под командованием Носова могли пройти через эту деревню и укрыться в ближайших болотах. Измученным людям был нужен отдых.
Теперь в общих чертах мы знали судьбу партизан этой группы до их захвата карателями. А что с ними стало потом?
Оперативно-следственная группа отправилась из деревни Добролюбове, где местные жители в последний раз видели партизан, по дорогам в северо-восточном направлении. Поиск привел в деревню Вашково, что стоит на дороге, идущей в Новгород. Здесь жители рассказали, что в годы оккупации в их деревне размещалась немецкая комендатура, а летом 1942 года некоторое время стоял отряд карателей, которые носили форму бойцов Советской Армии и Военно-Морского Флота. Кто-то из карателей называл себя не то князем, не то графом.
Далее жители поведали о том, что в их деревне эти каратели расстреляли группу советских патриотов — более 10 человек. Командиром группы был высокий мужчина. Все бойцы группы были одеты в форму Советской Армии, и среди них находилось несколько юношей.
Захваченных в плен, изможденных, обессилевших, держали в подвале дома старосты, а затем расстреляли на огороде за домом, в котором размещалась комендатура оккупантов. Бойцов расстреливали поодиночке у большой ямы, которая стала их братской могилой.
На наши вопросы, что было в те годы в доме через дорогу, жители сообщили: кухня и столовая комендатуры. В этом же доме некоторое время вместе с карателями жила молодая женщина.
Теперь настало время вновь возвратиться к показаниям Натальи Гавриловны. Не оставалось сомнений в том, что она и была этой молодой женщиной-партизанкой, которую запомнили жители Вашкова, и что она видела расправу над партизанами группы Носова, но только не в деревне Кшентицы, а в деревне Вашково.
Это было ясно для нас, вооруженных топографическими картами и рассказами очевидцев. А что скажет Наталья Гавриловна?
399
Конечно, ей будет тяжко снова оказаться в этих местах, как бы сызнова пережить всю трагедию тех далеких лет. Но другого выхода у нас не было. Мы должны, обязаны были воссоздать всю картину гибели группы Носова с предельной точностью. Пусть Наталья Гавриловна сама определит место, где произошла эта трагедия. Ведь это необходимо не только для следствия. «Никто не забыт, и ничто не забыто» — стало для каждого советского человека высшим нравственным принципом. Что из того, что среди нас, чекистов, которые расследовали это дело, был всего лишь один участник Великой Отечественной войны?! Многих из нас, в ту пору детей, так или иначе опалила война — и нам была также дорога память о тех, кто отдал жизнь и за нас.
Уже год, как мы не виделись с Натальей Гавриловной, и вот она снова в Ленинграде. Она еще не знала, зачем мы пригласили ее, но сразу же, опережая нас, сказала:
— Если я уверена почти во всем, что рассказала вам, то все это время меня мучило одно: не ошиблась ли я, говоря, что тех бойцов расстреляли в Кшентицах?
— Это можно легко проверить, — сказали мы. — Давайте поедем в те места.
— Я сама хотела предложить вам это.
У нас отлегло от сердца. Все-таки мы серьезно опасались, что Наталья Гавриловна не выдержит напряжения этой поездки. Но если теперь она согласилась сама — значит выдержит…
— Меня доставили сначала в деревню Раглицы, а затем в Жестяную Горку, где находилось отделение «ГФП-520». Я хорошо запомнила эти места и, наверно, не ошибусь.
Когда наша машина въехала в Раглицы, она сказала:
— Вот по этой улице меня конвоировал каратель Ляпченко, после того как я была схвачена карателями при их нападении на наш партизанский отряд, Ляпченко был в морской форме. А в конце улицы должен быть большой камень. Я села на него, чтобы отдохнуть несколько минут…
Камень действительно был. Что ж, мы могли еще раз подивиться такой памяти.
Уже за деревней Наталья Гавриловна попросила повернуть в сторону Новгорода. Она все оглядывалась. Волнение все-таки не покидало ее — наоборот, росло.
— Где-то здесь, — сказала она, — каратели расстреляли группу партизан, состоявшую из студентов института имени Лесгафта. Ляпченко участвовал в казни и потом рассказывал, как красиво погибали ребята.
За окнами, по обе стороны шоссе, открывались спокойные леса. Березовые рощи были наполнены птичьими голосами. Трудно было представить себе, что в этих краях гибли люди. Гибли наши отцы и старшие братья за то, чтобы мирными были эти поля и леса, мирное небо над головой…
Проехали одну деревню, другую. Наталья Гавриловна попросила ехать медленнее. Нет, не здесь. И не здесь… В машине тишина, никто не говорит ни слова, нервы у всех напряжены. И вот Вашково, затем перекресток, от которого одна дорога идет вправо, к поселку Медведь.
— Пожалуйста, остановитесь.
Мы тоже не замечаем ничего: ни ровной, ясной красоты новгородской природы, не слышим птиц, — мы смотрим только на нее, на Наталью Гавриловну. Она поворачивается к нам:
— Я не знаю, как называется эта деревня, но тех бойцов расстреляли именно здесь!
…Она идет по улице и показывает на первый дом справа. Дом старосты. Здесь, в подвале, держали пленных. Отсюда их вывели на казнь. А она была вон в том доме… Мы подошли к нему и обернулись: отсюда, из окна, Наталья Гавриловна видела, как каратели вели группу партизан. Она подвела нас к другому окну. Из него был виден проход между домами: в правом размещалась комендатура. Здесь обреченных проводили на огород, к яме…
Все встало на свои места.
Мы можем лишь добавить, что когда Наталья Гавриловна с оперативно-следственной группой ходила по деревне Вашково, к ней подошла одна из местных жительниц, пригляделась и… узнала! Через столько-то лет!..
Цепочки доказательств слились в одно целое. Наша работа подходила к концу. Собранные улики больше не позволяли виновникам трагических событий уходить от ответа.
Бывшие каратели показали, что, преследуя в районе деревень Новый Борок и Добролюбове группу партизан, командиром которых был Носов, они дошли до болота. На карателях была форма бойцов Советской Армии; это помогло им обмануть часового, выйти на островок среди болота и быстро обезоружить обессилевших людей. Когда партизаны, обнаружив, что это каратели, попытались организовать сопротивление, было уже поздно…
Казнью руководили Шлехтицкий и Берг — Иванов. Но, называя других участников казни, все как один подтвердили показания Натальи Гавриловны о том, что «граф» Строганов лично расстрелял одного из партизан.
Теперь пришла пора встретиться с самим Строгановым. Надо было уже вместе до конца разобраться в его подлинной, а не выдуманной биографии.
К этому времени он, казалось, совсем успокоился. Что ж, он вправе был рассчитывать, что время работает на него, что человеческая память стареет и уже никто не помнит о нем и не ищет его.
Строганов оказался не очень разговорчивым человеком и никак не мог вспомнить, что он говорил о перипетиях своей судьбы в 1957 году. Когда мы спросили, был ли он в лагере военнопленных в деревне Выра, Строганов долго молчал, гадая, какое из зол меньшее. Наконец решился и с напряжением сказал: «Был».