Чекисты - Страница 103

Расставаясь с Шаффхаузером, Лоцов предупредил, что о следующей встрече снова ему сообщит Арндт.

Лоцов? Фамилия чекистам была знакома. Впрочем, у этого человека было несколько фамилий и кличек. В досье на разыскиваемых военных преступников были материалы на очень похожую личность. Оставалось идентифицировать Лоцова с уже известной личностью.

Василий Петрович Елесин веером разбросал на столе фотографии, среди которых была и фотография того, кто скрывался под фамилией Лоцов. Ввели Шаффхаузера. Сразу же, не колеблясь, указал он именно на его фото:

— Вот он, Лоцов.

Архивные документы и свидетели, специально вызванные из Северной Осетии, назвали другую фамилию этого человека.

Из материалов следствия по делу Шаффхаузера

«Предварительным следствием установлено, что Хацаев (Лоцов) Дзамбулат Камболатович, 1920 года рождения, уроженец г. Алагира Северо-Осетинской АССР, находясь в период Великой Отечественной войны на службе в Советской Армии, в 1941 году оказался в немецком плену. В 1942 году вступил в 844-й батальон «Северо-Кавказского национального легиона» фашистской армии, в котором служил в должности командира взвода.

После капитуляции Германии уклонился от репатриации и, оставшись проживать в Западной Германии, в 1944 году вступил в зарубежную антисоветскую организацию НТС. Как член НТС активно проводит враждебную деятельность против Советского государства, вербует для подрывной работы в СССР советских и иностранных граждан».

Лоцов сам позвонил Шаффхаузеру в воскресенье:

— Приезжайте к главному вокзалу…

«Фольксваген» на стоянке у вокзала Шаффхаузер увидел еще издали. И снова машина устремилась за город. Притормозили у придорожного ресторана «Виноградная кисть». За столиком Лоцов говорил о поездке как о решенном деле. Теперь он приступил непосредственно к изложению задания. По одному из адресов в Москве — вручить запечатанное письмо, авторучку в футляре и пачку сигарет. Рассказал о вложениях в футляре авторучки и в несессере. Александру Костину в Ленинграде предназначался несессер. Лоцов посоветовал Шаффхаузеру несессер и авторучку положить со своими вещами в чемодан, письмо в полиэтиленовом мешочке приклеить лейкопластырем к телу. Уловив какое-то сомнение в глазах Шаффхаузера, Лоцов посоветовал не беспокоиться. С улыбкой сообщил, что таким делом занимаются даже девушки.

Подробнейшим образом описал он адресатов, членов их семей, начертил схемы маршрутов, объяснил, как добраться, как звонить по телефону. Что рассказывать о «Посеве», журнале «Грани» — и чего не говорить. Если к телефону подойдет Костин, передать привет от Михаила.

Мы не станем подробно описывать, как метался Шаффхаузер по Москве и Ленинграду, стремясь поточнее выполнить задания НТС. Сделал он все довольно точно и педантично. Не станем воспроизводить сцену его ареста с поличным. Это все коротко, но в общем точно изложил корреспондент «Шпигеля» в той информации, которая приведена в начале очерка. Миссия Шаффхаузера была обречена на провал с самого начала.

Нити коварных замыслов НТС и их зарубежных пособников типа Арндта Михаила давно оказались в руках чекиста Бориса Ивановича Евтеева и его помощников. Александр Костин, как честный советский человек, еще задолго до визита к нему Шаффхаузера обратился в органы госбезопасности с просьбой оградить его от домогательств «друзей» издательства «Посев», которые в числе туристов приезжают в Ленинград из разных стран Европы.

Началось все, казалось бы, с вполне естественного, дружеского знакомства молодого ленинградца Костина с зарубежным гостем, которое состоялось у входа в Эрмитаж весной 1963 года. К Саше, имевшему с собой этюдник, подошел такой же молодой человек, назвавший себя туристом из Франции Ги де Созье Молаком. Разговорились о живописи, архитектуре, современной поэзии, немного побродили по набережным и площадям Ленинграда. При расставании договорились о переписке и обмене книгами.

Таких знакомств немало возникает у советских людей с зарубежными гостями, приезжающими, чтобы познакомиться с достижениями нашей Родины, культурой и бытом советских людей.

Ги де Созье уехал, но переписка между молодыми людьми, хотя и не частая, завязалась. В июле того же года Ги де Созье сообщил Саше о предстоящей поездке в Ленинград его знакомой Виолетты и о ее желании познакомиться с ним. Однако эта их встреча не состоялась. Зато в канун нового, 1964 года произошла встреча Костина с другой приятельницей Ги де Созье — туристкой из Франции Вероникой, которая позвонила Саше от имени Ги и предложила встретиться с ней. Сославшись на поручение Ги де Созье, она вручила Костину в качестве подарка логарифмическую линейку и небольшую брошюрку, выпущенную издательством «Посев» и содержащую ряд порочащих советскую действительность стихов никому не известных «поэтов». Но это Саша установил только дома, после встречи с Вероникой. А пока он гулял с ней по городу и все с большим изумлением и тревогой убеждался, что приятельница Ги де Созье и сам Созье далеки от дружеских чувств к его Родине и посещают они Советский Союз не с целью его познания, а с задачей оклеветать все то, что советские люди ценой собственных жизней добывали себе в огне Великой Октябрьской революции и гражданской войны, защищали у стен Сталинграда.

Вероника не только не стеснялась клеветать на Страну Советов, но и передала Костину просьбу Ги де Созье собирать для публикации в издательстве «Посев» разного рода пасквили, искажающие советский образ жизни, а когда они будут собраны, сообщить об этом условной фразой в письме.

Но Костин не собирался работать на НТС, не польстился и на обещанный Вероникой гонорар издательства «Посев» и вообще прекратил переписку со своим заграничным «другом» Ги. Зато энтээсовцы не хотели так просто отказаться от Костина. Спустя девять месяцев после визита в Ленинград Вероники он вдруг получил письмо от некоего Михаила Лунина, проживающего за границей. Отрекомендовавшись знакомым Вероники, а также другом Ги де Созье, Михаил предложил установить с ним переписку. Это и был первый «привет от Михаила». А затем последовали другие, и не только в письмах. «Привет из Риги от Михаила» — дважды в 1966 году на ломаном русском языке звучал пароль в телефонной трубке на квартире Костина. Это означало, что в Ленинград прибыл очередной связник НТС и жаждет встречи со своим «функционером». В апреле Костину передавала очередные просьбы Михаила туристка из ФРГ Ингрид Берг, в августе — туристка из Италии Рита Дельфино. Энтээсовцы все внимательнее присматривались к Костину и, потирая руки, уже готовились поставить последнюю точку в своих взаимоотношениях с ним, привлечь его к активной работе с НТС.

Но чекисты также внимательно присматривались к визитерам НТС в Ленинград, и последнюю точку последнему «привету от Михаила» — Шаффхаузеру — поставили они.

Шаффхаузер оказался жалкой игрушкой в руках Лоцова-Хацаева и компании, хотя шел он на преступление сознательно. Однако изобличить Шаффхаузера значило изобличить еще раз неблаговидную, грязную роль новоявленных «отцов русской демократии», именующих себя сегодня «борцами за свободу, за права человека».

Из протокола судебного заседания

Последнее слово Шаффхаузера:

«Уважаемый суд! Поскольку все фазы моих деяний и побудившие к этому причины обрисованы во всех подробностях, я могу поэтому еще раз подчеркнуть, что эти мои деяния, причинившие ущерб Советскому государству, советскому народу, а также отношениям между нашими народами, заставляют меня глубочайшим образом раскаиваться. И я хотел бы надеяться, что своим чистосердечным признанием я хоть в какой-то степени мог возместить и несколько исправить этот ущерб. Я хотел бы использовать возможность, предоставленную мне последним словом, для того, чтобы еще раз сказать о Лоцове, его сообщниках и о моем отношении к ним. К сожалению, является фактом, что Лоцов и его сообщники проводят свою преступную деятельность во Франкфурте-на-Майне и что издательство «Посев» находится в тесной связи с Лоцовым и его сообщниками… В период моего заключения я сотни раз желал Лоцову того конца, который ему обещан… Я не знаю, с какими лицами Лоцов, он же Хацаев, состоит в контакте. Возможно, что среди этих лиц есть студенты. Как студент, я хотел бы обратиться к ним с настоятельным призывом извлечь уроки из случившегося со мной… Если эти слова каким-либо образом найдут отражение в студенческой прессе, то я хотел бы сказать, что рассчитываю, что я являюсь последней жертвой этой организации…»