Чечня Червленая - Страница 26

Солдаты свистят, орут, улыбаются. ("Лови, Мутный! Ноги не промочи!")

Сидельников: - Лови, лови!

Мутный хватает рыбину за жабры, поднимает её над головой.

Зампотыл: - Во, какая! О, какая! Я ж говорил - форель! "Нету ничего, нету ничего!" Давай!

Он снимает с плеча еще одну "муху", снова стреляет. Все открывают шквальный огонь по воде, взводный бьет из АГСа, все орут, кричат, улыбаются и шпарят по воде почем зря.

Они идут цепочкой по дороге, шаг в шаг. Зампотыл первый, за ним взводный, потом солдаты. Зампотыл поднимает руку, взвод останавливается, некоторые приседают.

Зампотыл: - Где этот придурок? Он один у вас такой, или все дегенераты? Смотри. Это сапер. Они тут ночью разминировать пытались.

Он показывает на воронку. Рядом с воронкой валяется сапог, ремень с подсумком и шапка. Еще что-то непонятное, кроваво-костистое... Это части человека.

Зампотыл: - Нечего хоронить даже, только шапка вон... У него на подсумке гранаты висели, сдетонировало все... Ладно, пошли.

Солдаты идут по дамбе. Зампотыл останавливается, за ним останавливаются все.

Зампотыл: - Вот они.

На том берегу что-то невообразимое. Все поле в воронках, ни одного целого дерева, от шквального огня они все превратились в щепки, а между воронками, вперемешку с землей, лежат разорванные трупы. По полю разбросаны бушлаты, какие-то белые тряпки. На берегу лежат две ноги оторванные по пояс, рядом - тело без головы, вода играет руками, сгибает-разгибает их в локтях. Мертвый человек сидит, обняв расщеплённый пень.

Зампотыл: - Здесь Басаев из Грозного уходил. Человек шестьсот их было. Всю ночь утюжили.

Взводный: - Ты ходил туда?

Зампотыл: - Нет. Комбат. Он на это поле пленного чеха гонял. Тот ему трофеи носил - тридцать тысяч, пока не подорвался. Здесь сейчас миллионов баксов лежит, наверное.

Взводный: - Как пойдем?

Зампотылу: - По бетону до конца, там след в след. Вдвоем.

Идут по минному полю.

Солдаты стоят на дамбе, смотрят вслед офицерам.

Солдат: - Подорвутся. Че они?

Сидельников: - За деньгами.

Солдат: - А. У нас пацаны лазили.

Сидельников: - И че?

Солдат: - Кто приносил, а кто так... Двое у нас подорвались. Там не пройти. Лепестки с вертолета разбрасывали, как пшено. Комбат тут чеха одного гонял... Шиш его расстрелял потом. Вон там, за дамбой валяется...

Зампотыл аккуратно переворачивает мертвого чеха, роется у него в карманах, достает деньги, снимает с него автомат и идет к следующему. Неподалеку орудует взводный.

Костерок. Солдаты жарят рыбу на дамбе. Взводный с Зампотылом тоже сидят около огня. Взводный держит в руках пачку баксов, рассматривает их на свет

Взводный: - И эти тоже. Бэнк оф Ичкерия. Привет от Басаева.

Кидает деньги в огонь

Мутный: - Фальшивые?

Взводный - Ага.

- Мужики, идите сюда! - кричат им с конца дамбы.

Они подходят. На бетоне лежат две светловолосые женщины. Смерть почти не изуродовали их и даже после гибели их тела лежат как-то удивительно по-женски, не страшно.

Рядом с телами на корточках сидит солдат. Он смотрит в лицо одной из женщин.

Солдат: - Это Ирка. Ирка, моя соседка. Со мной на одной лестничной площадке жила. Я у неё на дне рождения каждый год бухал.

Взводный: - Ты откуда?

Солдат: - Из Питера.

Он протягивает к женщине руку.

Зампотыл: - Не трогай. Могли заминировать.

Солдат смотрит на него, затем все же проверяет её карманы, находит паспорт

Солдат: - Точно. Шевелева Ирина, Ленинград, Мойка 15. В жизни бы не поверил.

ЗТМ.

Зима. Идет снег. Колонна въезжает на поле в Ханкале. Солдаты, скукожившись, сидят в силовых бэтэров. Начинается несильный обстрел. Солдаты спрыгивают с брони на землю, садятся под колеса. Сидельников с Мутным стаскивают с брони две двери, составляют их клином. Получается отгороженный от ветра угол. Пиноккио разводит костер. Они ложатся в жижу за дверьми, пытаясь укрыться от ветра.

Обстрел. Работает бэтэр, двое солдат стоят у выхлопных труб и греют выхлопом варежки. По всему полю горят костры, солдаты лежа греются у них, спрятавшись от ветра за снятыми с петель дверями. Очень похоже на концлагерь.

На бэтэре скукожившись сидит солдат. Один из тех, что греет перчатки, окликает его: - Романыч! Вставай. Замерзнешь.

Романыч не реагирует. Он совсем закоченел. Тогда один из солдат несколько раз ударяет его прикладом:

- Вставай, животное! Подъем! Че оглох, сука!

Романыч поднимает голову, смотрит на солдата. У Романыча отсутствующий затуманенный взгляд, словно его глаза покрыты отвратительной пленкой. Он почти ничего не соображает. Голова склонена набок, как будто у него уже совсем не осталось сил держать её прямо, из носу свисает вечная сопля. Руки скрючены, автомат болтается на ремне. Его можно бить, резать на части или рвать пассатижами - все равно он не будет двигаться быстрее, не начнет соображать. Романыча скоро убьет.

От его вида и заторможенности солдат у бэтэра совсем взбесился. Он начинает бить его автоматом:

- Вставай, сука! Че не понял, гандон? Подъем, животное! Вставай! Вставай, сука!

Романыч стонет - этот то ли долгий выдох, то ли плач, то ли стон вырывается из его горла как бы отдельно от тела. Выражение лица Романыча при этом совершенно не меняется и он не начинает шевелиться. Все так же смотрит в никуда своими безумными глазами. Глядя на него испытываешь чувство, схожее с тем, когда смотришь на раздавленную машиной кошку - и жалость и презрение и отвращение одновременно. Романыча хочется добить, чтобы не мучался.

Солдат избивает его автоматом. Под воздействием тычков и зуботычин Романыч наконец начинает подниматься. Ноги его плохо слушаются. Когда он встает в полный рост, то не может удержаться на ногах и летит с бэтэра в грязь, в глину, которая доходит до середины колена, и скрывается в ней целиком. Солдаты поднимают его, но он все равно не может стоять и падает на спину. Теперь он похож на большой пельмень, вывалянный в глине. Его снова поднимают, один начинает оттирать ему рукавом лицо ("Ты че, пидор, стой спокойно"), срывает кожу, по лицу Романыча - по корке подсохшей глины течет кровь. Романыч плачет.

Во дворе псы жрут труп бородатого чеха. Сидельников смотрит на них, потом расстреливает собак. Из подъезда выглядывает Мутный.