Часы затмения (СИ) - Страница 26
- Я ж объяснил, что воевал всего один-единственный день... точнее - утро. Меня ранило, и на этом война для меня закончилась. Пуф - и я уже в поезде, еду домой и глушу водку, понимаете? То, что вы расспрашиваете, случилось с "промежуточным", не со мной.
- По логике вещей, "промежуточным" являетесь вы, Антон, - невинно заметил Евгений Кимович.
Я пошатнулся. Он прав, мелькнуло в голове. Самое ужасное было то, что он действительно был прав.
- Я - настоящий! - зашипел я страшным шепотом. - Я! Не он!
- Понятно, понятно, не кипятитесь, - успокоительно сказал Евгений Кимович. - Ваша проблема наполовину заключается в том, что вы кипятитесь. Постарайтесь рассуждать трезво. Вот, к примеру, слышали о такой штуке - взгляд на две тысячи ярдов?
- Как?
- Взгляд на две тысячи ярдов, - повторил Евгений Кимович, тщательно выговаривая каждое слово. - При сильном психологическом напряжении на лице появляется выражение отстраненности, мышцы как бы деревенеют, перестают правильно работать. Есть даже знаменитое фото, один американский репортер снял еще во Вьетнаме...
- Опять! - вскричал я, срываясь. - Что вы за человек такой?! Какой Вьетнам? Какое фото? Вы меня вообще слышите?
- А вы меня? - невозмутимо отозвался Евгений Кимович.
В следующую секунду дверь раскрылась, и в кабинет вошел какой-то рослый тип с ассирийской бородкой.
- Что за шум, а драки нету? - бодро осведомился он.
Я круто повернулся на каблуках и уже собрался было ответить, но Евгений Кимович оказался быстрее:
- Все в порядке, Андрюша, мы так, репетируем.
- Репетируете, - проговорил Андрюша, глядя на меня исподлобья. - Что ж, в таком случае на премьеру жду контрамарку.
- Всенепременно, - пообещал Евгений Кимович. - А пока...
- Понял-понял, - рослый Андрюша отпустил шутливый поклон и исчез.
Евгений Кимович невозмутимо посмотрел на меня.
- Так вот, фото, - сказал он как ни в чем не бывало. (Этот человек непробиваем, обреченно подумал я и упал на стул.) - Было оно у меня где-то, но вот где, я, честно говоря, не помню. - Он принялся выдвигать и задвигать бесчисленные ящики стола. - Возможно, даже одолжил кому-то. У меня частенько так случается: одолжу и забываю с концами. Там, на фото, солдат запечатлен прямо после шквального огня. Чудом спасся парень, взгляд очень характерный...
- Евгений Кимович, - сказал я очень тихо и вежливо. - Не надо, пожалуйста, не издевайтесь. Хоть на секунду включите воображение и представьте, каково мне, если я все же говорю правду.
Евгений Кимович вздохнул.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Ну, допустим... Но сначала проясним одну вещь. Если вы, Антон, рассчитываете таким образом на какие-либо льготы, то вам явно не ко мне. Не обижайтесь, но зубы об меня сломаете.
- Понимаю, понимаю, - закивал я с готовностью.
- Отлично, - сказал Евгений Кимович. - В таком случае включаю воображение. Итак, я сплю, мне снится человек: он со мной разговаривает. Тема разговора может быть самая разная - от обсуждения погоды до великих социальных преобразований. Я не знаю, что именно скажет мой собеседник, пока он не раскроет рта. Порой он выдает такое, что я прямо-таки поражаюсь уровню его эрудиции. И в то же время я совершенно точно знаю, что это - сон, и приснившегося человека не существует вне сна, а следовательно, он является лишь частью моего воображения. Временно, так сказать, отгороженной частью. Улавливаете?
Я, как болванчик, кивнул.
- Мы раздваиваемся, Антон, - сказал Евгений Кимович. - Каждую божью ночь, каждый раз, как ложимся на кровать. Сознание двоится и троится, с одной стороны давая мозгу возможность отдохнуть, с другой - не позволяя ему допустить, что тело, которым он заведует, временно умерло. Ведь мозг по большому счету слеп - для него существуют только сигналы нервной системы, которая ночью практически бездействует.
- Вы имеете в виду...
- Нет, - перебил Евгений Кимович, - что бы вы там ни хотели сказать. Я лишь могу допустить - при о-очень большой натяжке, - что у вас неуемное воображение, и вы приняли за реального человека порождение собственного мозга - псевдоиндивидуальность, рожденную сном.
Псевдоиндивидуальность, повторил я про себя. Это слово мне не понравилось.
- Значит... - проговорил я медленно.
- Значит, то, что вы рассказали, - занимательно и слишком красиво, - сказал Евгений Кимович. Он явно соображал быстрее меня. - А в науке ничего красивого и занимательного не бывает. По большому счету наука скучна - для неспециалиста.
- Другими словами...
- Другими словами, применяя бритву Оккама, никакого "промежуточного" не существует, а существует ваш сон и неуемное воображение. И тем и другим рекомендую не злоупотреблять. Внушение, знаете ли, сильная штука, и обращаться с ним нужно соответственно. Иначе риск загреметь на Канатчикову дачу стремится к единице.
- Куда загреметь?
- Н-ну, дом хи-хи, дом ха-ха.
- А, дурка.
- У этого учреждения множество названий, и все они в точку. Впрочем, давайте оставим умозрительные спекуляции и поговорим о том, что вам действительно может помочь.
- Погодите, - сказал я, изо всех сил мотая головой. - Вы только что сказали...
- Я только что ДОПУСТИЛ, - нетерпеливо поправил Евгений Кимович. - Сказать и допустить - разные вещи. На самом деле я думаю, что все намного проще.
Он замолк и посмотрел на меня как игрок в покер на соперника.
- Ну?! - не выдержал я.
Евгений Кимович слабо усмехнулся, затем, перегнувшись через подлокотник, выдвинул нижний ящик стола и извлек небольшую пачку листов, сцепленных огромной скрепкой. Скрепка была ржавая.
- В психиатрии есть такой термин - посттравматическое стрессовое расстройство, - изрек он, переворачивая хрустящие листы. - Это тяжелое, но, к счастью, нежизнеспособное заболевание и... Черт, где же это... Ага, нашел. - Он близоруко прищурился на предпоследний лист и затараторил тоном судьи, зачитывающим приговор: - "ПТСР ("вьетнамский", "афганский" и прочие синдромы) является тяжелым психическим расстройством, возникающим в результате психотравмирующих ситуаций, как то: участие в военных действиях, страх смерти, тяжелая физическая травма. Симптомы: психопатологические репереживания, избегание памяти о травмирующих событиях. У большинства людей после травмирующих событий ПТСР не развивается..." Бла-бла-бла, вот. "Достаточно распространен среди сотрудников силовых структур, - тут он поднял тонкий, как карандаш, палец и повысил тон, - военных, проходящих службу в горячих точках, детей, подвергшихся насилию дома, и... кхм... проституток. Лечение состоит в комплексном..." Так, это отпустим, тут про медикаментозное вмешательство... Ага. "Важно научиться в момент приступа концентрировать внимание на каком-нибудь ярком отвлекающем воспоминании..." У вас есть яркие отвлекающие воспоминания, Антон? "Со временем это должно войти в привычку и переходы к положительным эмоциям в обход травмирующих будут происходить ав-то-ма-ти-че-ски..."
Евгений Кимович отложил листы и снова посмотрел на меня - на этот раз как игрок в покер на собственные карты.
Некоторое время я молчал. Потом спросил:
- Вы издеваетесь?
Евгений Кимович не пошевелился.
- Я ж объяснил: у меня другое, - кротко, как паинька, проговорил я, отлично понимая, что сейчас буду орать. - Я чувствую себя чертовой, мать ее в душу, бабочкой-однодневкой...
- Во-первых, таких бабочек не существует, - объявил Евгений Кимович, чем моментально сбил меня с панталыку. - Один день живут только подёнки, а это не совсем бабочки. Точнее - не бабочки вовсе. Для многих бабочек век действительно короток, но все же длится он не один день. Слишком много надо успеть: встретиться, понравиться, спариться, отложить яйца. На это уходит как минимум неделя...
Я, заслушавшись, приоткрыл рот.
- Во-вторых, - назидательно продолжал Евгений Кимович, - не стоит относиться к данному сравнению буквально. Это образ - красивый, поэтичный, но всего лишь образ. Ведь бабочка, до того как стать бабочкой, успевает побыть гусеницей, а затем и куколкой. Нам только кажется, что куколка - это смерть одного существа и на его могиле появление другого. Нет. В куколке кипит жизнь, так же, как она кипит в не по дням, а по часам растущем ребенке. Иными словами, судьба бабочки не так трагична, как представляется неспециалисту. Ладно, - сказал он вдруг безо всякого перехода. - Забегу к вам завтра утром, покажете, какой там "промежуточный". Я ведь правильно понял: завтра вы уже будете "не вы"?