Часы от президента - Страница 10
Однако, прежде Шамиль установил дежурство среди своих. Тот, кому выпало не спать первым, кивнул, снял с плеча автомат и занял позицию напротив дверного проема — причем, «калашникова» он расположил на коленях так, чтобы ствол торчал в сторону лестницы.
Хорошо быть гостем.
Владимир Александрович мысленно похвалил Шамиля за предусмотрительность. Потом порадовался немного, что уж ему-то лично не придется вскакивать на пост посреди ночи — и заснул с ощущением сытости и покоя.
… Разбудили его даже не голоса внизу, а свет, пробивающийся через легкие занавески. Судя по солнцу, выкатившемуся из-за гор, наступило время подьема.
Виноградов потянулся, открыл глаза и сел на кровати:
— Доброе утро!
Портфель был на месте.
При естественном освещении комната, в которой прошла ночь, показалась Владимиру Александровичу значительно просторнее. Впрочем, это могло быть из-за того, что кроме Виноградова в ней находился только одинокий гвардеец с автоматом.
— А где все? Где Шамиль?
Бородач вполне дружелюбно кивнул в сторону лестницы.
Майор встал, привел в порядок одежду:
— Спущусь?
Но в этот момент снизу послышались шаги, и Виноградов разглядел через полуоткрытую дверь поднимающегося навстречу Шамиля:
— Доброе утро…
Тот в ответ сверкнул очками и сделал предостерегающий жест:
— Постой!
— Что случилось?
Видно было, что собеседник находится в некотором замешательстве:
— Понимаешь… Приехали люди. Хотят с тобой говорить.
— Со мной? — Виноградов непроизвольно подтянул поближе дипломат.
— Да. Давно ждут, с ночи.
— О чем это, интересно?
— Да так, ерунда… Понимаешь? Ты их выслушай, но не соглашайся. Или придумай что-нибудь!
— Шамиль, — не на шутку заволновался Виноградов. — Может быть, не стоит?
— С тебя какой спрос, майор? А мне им никак нельзя отказать в разговоре, такое дело… Очень уважаемые люди! Специально приехали…
— Да что случилось? — Владимир Александрович повысил голос так, как ни за что не позволил бы себе ещё вчера вечером. — Может, обьяснишь толком?
— Слушай, они предлагают…
Но тут снизу Шамиля окликнули — громко и по-хозяйски. Затопали сапоги по ступенькам, собеседник Владимира Александровича обернулся и что-то ответил.
Снова взял Виноградова за рукав:
— Где пистолет? Отдай быстро.
Майор без охоты протянул нагревшийся под боком и ставший уже привычным ТТ:
— Забирай.
Шамиль спрятал куда-то к себе оружие и махнул рукой:
— Ладно, пошли. Иншалла… Все в руке аллаха. Только думай там, что говоришь!
В гостиной, где вчера после ужина смотрели телевизор, стол опять был накрыт к чаю. На самом почетном месте Владимир Александрович увидел высохшего, смуглого старика в зеленой чалме и халате, накинутом сверху на темный двубортный костюм.
По правую руку расположился мужчина средних лет с фигурой борца и тяжелым взглядом. Над карманом его френча матово золотилась восьмиконечная звезда — высший орден республики.
Слева от старика хмурился хозяин дома. Чувствовалось, что ему порядком не по себе.
Еще двое парней, с ног до головы увешанных огнестрельным оружием, гранатами и кинжалами, составляли, очевидно, почетный эскорт. Рядом с обоими находилось по бородатому гвардейцу, и Владимир Александрович заметил, что автоматы людей Шамиля сняты с предохранителя.
Появление Виноградова и его спутника встретили сдержанно.
Интерес вызвал, пожалуй, только чемоданчик.
— Садись, — сопровождающий показал майору на свободный стул.
— Здравствуйте.
Ответили на этот раз хоть и не дружно, но все — даже старик чуть склонил голову.
Молчание нарушил мужчина с орденом. Голос у него оказался суровый, под стать внешности.
Шамиль перевел:
— Он спрашивает, узнал ли ты, с кем разговариваешь?
— Нет.
Мужчина хмуро посмотрел на Шамиля. Тот заговорил, спеша и от этого путаясь в русских словах:
— Понимаешь, майор… — Получалось, что напротив Виноградова сидят действительно люди непростые.
Старик считался одним из местных религиозных лидеров, чуть ли не главным муллой района. А фамилию мужчины со звездой на груди Владимир Александрович вспомнил сразу: когда-то она мелькала в криминальных сводках МВД, потом зазвучала на весь мир в связи с захватом пассажирского самолета, а всю последнюю войну упоминалась, когда речь шла о самых непримиримых «полевых командирах».
Шамиль закончил церемонию представления. Виноградов кивнул и сообщил о себе:
— Майор Виноградов. Владимир Александрович.
Потом посмотрел в глаза сидящему напротив человеку.
Это был не совсем тот эффект, на который рассчитывали гости. Но мужчина снова заговорил, и в переводе слова его прозвучали так:
— Он спрашивает: сказали тебе, зачем они здесь?
— Нет. Пока не знаю.
Выяснилось, что суть проблемы сводится к следующему.
Война всегда была для обитателей этих гор образом жизни, состоянием духа — и, конечно же, главным источником существования. Угоны скота, грабежи, похищения людей считались куда более выгодным и почетным делом, чем землепашество, ремесло или торговля.
Меньше года назад закончились боевые действия. Русские войска ушли, оставив после себя разоренные села, километры минных полей — и несколько десятков попавших в плен солдат и офицеров.
Их распределили по дальним районам республики — часть была выделена в награду особо отличившимся бойцам, а многие даже достались простым крестьянским семьям, потерявшим на войне кров и кормильцев.
Недавние офицеры и солдаты превратились в живой товар. Конечно, их использовали и в качестве бесплатной рабочей силы, но главное — эти люди теперь являлись надежной гарантией материального возмещения понесенных в войну утрат и козырем на любых переговорах.
Пока работала Верховная комиссия по примирению, спрос на российских пленных был высок, продавали их оптом и в розницу. Перед президентскими выборами цена за голову военнослужащего даже поднялась — любой кандидат или представитель политической фракции старался набрать очки, фотографируясь с вызволенным лично им соотечественником.
Да и потом некоторое время торговля ещё худо-бедно шла: за кого-то родные и земляки заплатили выкуп, некоторых выменяли на уголовников, сидевших по российским тюрьмам…
Но в последние месяцы наблюдался застой — с апреля не удалось получить ни копейки. Пресса утихла без «информационного повода», у мирового общественного мнения возникли другие заботы, да и Москва, видимо, посчитала вопрос закрытым.
Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять «невостребованных» российской стороной военнослужащих.
— Вот список…
Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес… Также перечислялись звания и номера войсковых частей.
— А это что? — Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.
— Это сумма, которую надо платить. В долларах.
— Понятно… Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?
Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.
Шамиль перевел:
— Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда…
— Тогда что от меня-то нужно?
Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.
Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.
Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.
— Какую, простите? Не понял.
Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:
— Они хотят уступить тебе всех своих пленных.
— Кому? Мне?
— Да. Сразу девятерых, как это?… Оптом! За сто тысяч долларов.
— Не понял.
— Они знают, что ты везешь деньги.