Частная жизнь знаменитостей - Страница 74

Но и сам Мао Цзэдун был мнителен и болезненно подозрителен. Много лет у него служил парикмахер Ван Хой по прозвищу Большая Борода. И вот этот, можно сказать, проверенный и преданный человек был обвинен в том, что намеревался убить Мао с помощью бритвы. Мао Цзэдун вызвал брадобрея, который стриг и брил его чуть ли не три десятка лет, и предложил тому во всем сознаться. И действительно, тот бросился на колени и со слезами на глазах признался, что собирался убить вождя. «Тогда почему ты этого еще не сделал?» — спросил Мао. Ван Хой ответил, что ждал прихода гоминьдановских войск. «Но если бы они пришли, — сказал Мао, — то убили бы меня и без твоей помощи». Мао потребовал, чтобы Ван Хой рассказал всю правду, и тот поведал, что во время допросов следователи лишали его сна в течение нескольких суток и вынудили возвести на самого себя напраслину, признаться в заговоре против Мао. А так как Мао Цзэдун панически боялся допускать к своему лицу нового человека с острой бритвой, он, убедившись, что Ван Хой предан ему как собака, без боязни вернул брадобрея.

О нравах, царивших в окружении вождя, говорит и то, что его покои прослушивались. Мао случайно узнал об этом, вызвал начальника охраны, секретарей и устроил всем головомойку. Тогда, чтобы успокоить «кормчего», ему стали внушать, что его, мол, прослушивали, дабы собрать материал для истории партии. На что вождь прорычал: «Так что, на меня уже собирают материал, чтобы очернить, как Хрущев очернил Сталина?!» И приказал немедленно демонтировать подслушивающие устройства, а магнитофонные ленты сжечь. Он, конечно, понимал, что приказ о прослушивании мог исходить только от руководителей самого высокого уровня, а мелкие сошки тут ни при чем. После этого он стал еще более подозрительным и не доверял даже самым близким в своем окружении, тем, кто служил ему долгие годы. Ему чудились заговоры. Он считал, что его хотят убить или извести. Заставлял проверять пищу и даже выписал для этого консультантов из Советского Союза. Однажды ему показалось, что его плавательный бассейн отравлен. В другой раз померещилось, что лихорадка, которой он заболел, вызвана ядом, пропитавшим гостевой дом, где он остановился.

Из-за его подозрительности нередко страдали невинные. Так было в политике, так же было и в его личной жизни. Безо всяких колебаний он избавлялся от людей, которые, как ему казалось, не так на него посмотрели или не так что-то сказали.

Нет сомнения, Мао Цзэдун обладал выдающимися способностями коварного политического интригана. Он создал режим под стать своему характеру и представлениям о том, каким должно быть будущее Китая — страны, где восторжествует коммунистический рай. Самому ему не трудно было это вообразить, поскольку он уже жил в этом самом раю.

Долгое время Мао Цзэдуна лечили от болезни Паркинсона. Диагноз этот оказался ошибочным. У него обнаружили редкую и неизлечимую болезнь — амиотрофический латеральный склероз, поражающий в основном двигательные центры спинного мозга и приводящий к параличу отдельных органов. Он перенес три инфаркта и умер в полночь 9 сентября 1976 года.

Те, кто знал Мао Цзэдуна в течение многих лет, в частности его личный врач Ли Чжисуй, свидетельствуют, что он был полностью лишен каких-либо человеческих чувств: не был способен ни на любовь, ни на дружбу, ни на проявление душевной теплоты. Однажды в Шанхае, во время представления в цирке, на котором был Мао, с одним ребенком — акробатом — произошел несчастный случай. Публика в ужасе замерла, а мать ребенка в отчаянии рыдала над телом мальчика. Мао же продолжал разговаривать и смеяться, словно ничего не случилось. Откуда такое бездушие? Ответ пытались найти в том, что ему часто в жизни приходилось видеть, как умирают, и у него выработалась нечувствительность к человеческим страданиям. За годы войны и революции он потерял детей, брата и жену, лишился многих соратников. Сердце его очерствело. Но оправдывает ли это его бессердечие? И уж тем более не оправдывает его цинизм, когда он превзошел самого себя, заявив, что готов потерять в атомной войне 300 миллионов своих соотечественников — половину тогдашнего населения Китая — ради того, чтобы восторжествовал коммунизм во всем мире. «При этом, — заявил Мао, — страна не понесет ощутимых потерь, так как за короткое время мы сможем увеличить численность населения до прежнего уровня». Только беспощадные тираны древнего Китая могли позволить себе подобные высказывания. Но Мао Цзэдун и был их наследником, недаром своим любимцем считал императора Цинь Шихуана, правившего в III веке до н. э. и прославившегося своей жестокостью, тем, в частности, что живьем закопал четыреста ученых-конфуцианцев, не согласных с его методами правления. «И что за трагедия?» — спрашивал Мао. Подумаешь, четыреста человек, когда речь шла о будущем страны, а конфуцианцы выступали против ее объединения.

В частной жизни Мао Цзэдуна удивительно сочетались аскетизм и любовь к роскоши, необычайная лень и исключительная работоспособность. Большую часть времени Мао проводил в постели (о ней речь впереди) или в шезлонге у бассейна. Человеком он был чрезвычайно энергичным. Его организм, по свидетельству врача, отказывался работать в обычном 24-часовом ритме. Значительная часть его ежедневных занятий приходилась на ночное время. Периоды бодрствования становились все продолжительнее, пока не достигли 24, 36, а порой и 48 часов. После этого он спал по 10–12 часов кряду, и никакой шум не мог его разбудить. Еще в начале 1930-х годов он лечился от бессонницы. Надо полагать, что его биологические часы всегда барахлили.

Мао Цзэдун отвергал повседневные привычки, даже такие элементарные, как мытье. Мыться он перестал, как только обосновался в Чжуннаньхае в 1949 году — пекинском дворце. Он считал это пустой тратой времени. Вместо того прислужники обтирали его каждый вечер теплым влажным полотенцем. Как и многие крестьяне Южного Китая, Мао никогда не чистил зубы. Рот он полоскал по утрам чаем и, выпив жидкость, поедал чаинки. Он противился любым попыткам уговорить его пойти к зубному врачу и категорически отказывался заниматься гигиеной рта. От этого его зубы выглядели так, словно были выкрашены зеленой краской — их покрывал плотный зеленый налет. Десны гноились. С годами зубы стали выпадать. Но благодаря тому что губы плотно их прикрывали, ни цвет, ни отсутствие зубов были не особенно заметны.

Спал Мао на своей огромной деревянной кровати, с которой никогда не расставался. Он возил ее в своем личном поезде, брал в загородные резиденции. Она даже путешествовала с ним вместе на самолете в Москву.

Из древних даосских трактатов о любви он узнал, что путь к бессмертию лежит через частые половые сношения, и омолаживал свое дряхлеющее тело в сексуальных утехах с бесчисленным множеством юных красавиц. Вообще женщины служили для него лишь одним из изысканных блюд. Его сексуальная жизнь была едва ли не основной заботой его свиты. Рядом с залами, где проходили обычно партийные форумы, всегда была специальная комната, в которой во время утомительных партийных бдений он расслаблялся в сексуальных играх с очаровательными девицами пролетарского и крестьянского происхождения.

Вообще Мао любил потанцевать, а после его партнерши обязаны были позабавить вождя в постели. В той самой огромной кровати, изготовленной по спецзаказу, на которой вождь забавлялся со своими одалисками, частенько сразу с тремя, а то и больше. Рядом с кроватью в огромной, с танцзал, спальне стоял широкий квадратный стол, служивший одновременно и письменным и обеденным. Тут же Мао обедал и ужинал, обычно в одиночестве. Но в кровати он всегда был в компании юных девиц. Его гарем, как считали, насчитывал сотни наложниц, как у какого-нибудь императора. Они существовали под видом танцевального ансамбля, сопровождавшего вождя во всех его поездках. Впрочем, не брезговал он и сотрудницами ЦК и других партийных структур.