Частная жизнь знаменитостей - Страница 22

Много лег пролежало это богатство в ящиках, пока в 1942 году не нашелся покупатель — флорентийский издатель Джентиле. И тут начинается поистине детективная история.

Шла война, и новый владелец архива срочно вывез его и спрятал на вилле близ Флоренции, а сам уехал в Германию. Когда же вернулся, вилла оказалась между позициями американцев и итальянских фашистов. Что делать? Нужна машина, чтобы вывезти клад. Наконец он раздобыл ее и примчался на виллу. И что же увидел? Дом разграблен. Неужели ящики с рукописями исчезли? К счастью, они уцелели. С риском для жизни Джентиле пересек линию фронта и спрятал ящики в доме консула Сан-Марино, своего знакомого.

После войны он получил свое сокровище и вновь спрятал его, теперь от докучливых стендалеведов, рвавшихся изучать бесценные бумаги великого французского писателя. Но Джентиле — это собака на сене, словно ревнивый любовник, он бережет сокровище для себя одного.

Может, Джентиле, опытный делец и спекулянт, просто хотел набить цену? Он же понимал, сколько все это стоит. Ни мольбы, ни увещевания французских ученых не действовали на него. Пока, наконец, один из стендалеведов, профессор Виктор дель Литто, не перешел в наступление. Он обвинил Джентиле в намерении подороже сбыть архив, для чего и затеял всю эту позорную игру в прятки. В 1964 году стендалевский съезд в Гренобле также осудил Джентиле. Заодно ему припомнили фашистское прошлое. Тогда он подал в суд на Виктора дель Литто за то, что тот оскорбил его, обвинив в стяжательстве и присвоении общенационального достояния. Дело о клевете было намечено к слушанию в суде Флоренции. Однако юридическая дуэль не состоялась. Адвокаты сторон пришли к соглашению, и иск был отозван. А вскоре в печати появились сообщения, что Джентиле решился, наконец, передать архив в общественное пользование. Что вынудило его расстаться со своим богатством? Выгодная сделка, общественное мнение, пробудившаяся совесть? Впрочем, теперь это не имело значения. Важно было, что отныне богатейший архив Стендаля стал достоянием исследователей, а значит, и читатели должны были получить более полное издание творческого наследия писателя.

Родоначальник новой русской литературы, поэт, прозаик, драматург. Слава его перешагнула границы России, имя широко известно в мире. Ему установлены памятники в Германии, Словакии, Испании, Китае. О нем существует огромная литература и создана целая отрасль науки — пушкиноведение. Как сказал о нем писатель И. А. Гончаров, «в Пушкине кроются все семена и зачатки, из которых развились потом все роды и виды искусства во всех наших художниках».

Всероссийскую славу ему принесли, кроме стихов, поэмы «Руслан и Людмила», «Бахчисарайский фонтан», «Цыгане», «Медный всадник», роман в стихах «Евгений Онегин», проза «Капитанская дочка», «Пиковая дама», «Повести Белкина», трагедия «Борис Годунов» и другие шедевры.

Отец, Сергей Львович, происходил из старинного дворянского рода; мать, Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал, была внучкой «арапа Петра Великого» — А. П. Ганнибала, уроженца Эфиопии. Пушкин учился в Царскосельском лицее и уже здесь начал писать стихи. Из его однокашников многие станут видными литераторами, политиками, дипломатами, как, например, князь Александр Горчаков, дослужившийся до звания канцлера — высшего титула, которым мог быть удостоен человек не царской крови.

Жил Пушкин в Петербурге и Москве, где, собственно, он и родился. За вольнолюбивые стихи был сослан на юг в Кишинев, потом в с. Михайловское — родовое имение. Путешествовал по Крыму и Кавказу, где встретился со своими друзьями, сосланными декабристами. Был вспыльчив и не раз участвовал в дуэлях, последняя стала роковой. Пушкин приревновал (не без причины) молодого офицера Дантеса к своей жене красавице Наталье Николаевне и послал тому, как тогда говорили, картель, то есть письменный вызов. Вспомним «Евгения Онегина»: «То был приятный, благородный короткий вызов, иль картель». Пушкин намеревался проучить наглеца, но был смертельно ранен в живот и умер 10 февраля 1837 года. Выстрел на Черной речке, где состоялся поединок, прозвучал скорбным набатом на всю Россию.

Перед смертью Пушкин попросил своей любимой морошки и, обращаясь к книгам своей библиотеки, произнес: «Прощайте, друзья…»

Пушкин верил в Судьбу и был очень суеверен. Верил и в различные приметы: чешется правый глаз — ожидай в течение суток неприятностей. Или, скажем, в дороге на тракте, если увидел месяц с левой стороны, непременно читал про себя «Отче наш» и истово крестился. Не любил здороваться через порог и не выносил, когда за столом тринадцать человек. И вообще верил в роль цифр, например в семерку. Если случалось забыть что-либо дома, никогда не возвращался, верил в заговоренную копеечку. Однажды, накануне выступления декабристов в декабре 1825 года, он совсем было собрался самовольно покинуть место ссылки — Михайловское и отправиться в Петербург. Но не успел отъехать от дома, как шустрый заяц перебежал ему дорогу, поэт повернул обратно. Таким образом, не попал в Петербург, не стал участником восстания и не был сослан в Сибирь. Да и вся жизнь Пушкина, не будь того зайца, пошла бы иным путем. Можно сказать, благодаря «косому» были написаны Пушкиным многие шедевры. В наши дни писатель Андрей Битов то ли в шутку, то ли всерьез предложил поставить памятник Зайцу в том месте, где он перебежал Пушкину дорогу.

Когда поэту было девятнадцать лет, он посетил модную тогда ворожею Кирхгофшу. Она в начале века приехала из Кельна и поселилась в Петербурге у Пяти углов. Александра Филипповна прославилась даром угадывать судьбу. Пушкин решил заглянуть к немке-гадалке. Она нагадала ему по руке нежданные деньги, две ссылки, славу и долгую жизнь, если… она не прервется на тридцать седьмом году от руки белокурого человека. Отныне Пушкин верил, что его «убьет белокурый, как колдунья пророчила».

С тех пор поэт из озорства часто испытывал Судьбу. Опасно шутил с блондинками и не раз, как мы бы сказали, нарывался на дуэль. Готовился к ней: тренировался в стрельбе и носил железную трость, чтобы рука была тверже и не дрогнула в решающий момент. Он вообще закалял себя, принимал по утрам холодные ванны, ездил верхом. Рисковал за карточным столом и был немного пижоном — носил длиннющие холеные ногти («быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»). Бороду не носил, только знаменитые бакенбарды. Вьющиеся волосы и полные губы говорили о его африканских предках.

Во время работы, когда писал, в ночь выпивал графина три лимонада — очень любил этот напиток. Но не любил лето за пыль да зной, за комаров и мошек. Из болезней перенес в молодости брюшной тиф, с годами страдал расширением вен на правой ноге.

Но во все времена его преследовала тревожная память о предсказании гадалки. Впрочем, и до этого он сам себе предречет: «Мне Слава издали грозит перстом окровавленным». Предчувствие гибели не покидало его, и за шесть лет до смерти он напишет: «И мнится, очередь за иной…»

Даже заветный талисман — сердоликовый перстень, который носил на указательном пальце левой руки, ему казалось, не убережет его: «Головы твоей, мой милый, не спасет мой талисман».

Перстень этот был подарком графини Е. К. Воронцовой — утаенной любви поэта. Их пылкий роман начался еще в Одессе и длился не один год. Она была женой новороссийского генерал-губернатора и наместника Бессарабии М. С. Воронцова, от Пушкина у нее была дочь.

Вообще отношения Пушкина с женщинами, его увлечения и роман — это огромная тема. За какой-то десяток лет он пережил многие мимолетные, а то и очень серьезные, порой исключительно яркие и страстные сердечные увлечения. Ни в чем так ярко не проявилась вся сложность и неожиданность его души, как в отношениях с женщинами. В. В. Вересаев, знаток и почитатель Пушкина, свидетельствовал: «Мало есть во всемирной литературе романов, где бы любовная жизнь героя представляла такой размах и такой сложный психологический рисунок, как любовная жизнь Пушкина. Как будто несколько совсем разных душ жило в душе этого вечно изменяющегося Протея». Достаточно заглянуть в его донжуанский список. Говоря его собственными словами, «…B нем любовь проходит и приходит вновь…». Можно просто заблудиться в прекрасном цветнике его избранниц. Как всегда, «беспечный, влюбчивый», он и сам признавал, что новым идолам несет свои мольбы.