Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини - Страница 77

Муссолини хладнокровно отнесся к потере сокровищ, но об утрате документов с горечью упоминал ещё в течение двух дней, отпущенных ему судьбой.

ПРОЩАНИЕ С ЖИЗНЬЮ, ПРОЩАНИЕ С СЕМЬЕЙ

В ожидании возвращения Гатти и Казалинуово, Муссолини написал последнее письмо жене. К тому времени Ракель уже покинула королевскую виллу в Монце и теперь вместе с Романо и Анной-Марией находилась на вилле Монтере в Черноббио. Дуче предпринимал неоднократные попытки связаться с женой по телефону, но каждый раз безуспешно. Письмо доставили Ракели в два часа ночи следующего дня. Вилла охранялась отрядом чернорубашечников, которых прислал Муссолини специально для охраны семьи. Ракель ещё оставалась в постели, когда её разбудили шаги за дверью и возбужденные голосаю Один из охранников подошел на цыпочках к постели и произнес: "Для вас письмо от дуче".

"Я вскочила на ноги, - вспоминала позднее Рахель, - вскрыла конверт и сразу узнала почерк Бенито. Письмо было написано красно-синим карандашом, который Муссолини обычно использовал для личной корреспонденции".

Ракель разбудила детей, и они вместе прочли послание отца. После прочтения его уничтожили, но перед тем Ракель велела всем выучить текст наизусть. Оно приводится по памяти членов семьи:

"Дорогая Ракель!

Итак, книга моей жизни достигла последней главы. Осталось перевернуть всего несколько страниц. Кто знает, увидимся ли мы снова. Поэтому я посылаю тебе это письмо. Прости меня за все зло, которое я невольно причинил тебе... Возьми детей и попытайся укрыться в Швейцарии. Там ты сможешь начать новую жизнь. Я не думаю, что тебе откажут в убежище, после всего, что я сделал для них. Кроме того, ты не связана с политикой. Если все же ты не получишь убежища, сдайся союзникам, которые могут оказаться более благосклонными, чем итальянцы. Позаботься о детях, особенно об Анне, которая как никто нуждается в этом. Ты знаешь, как я люблю их. Наш Бруно, чья душа на небесах, заступится за тебя перед Богом.

Нежно обнимаю тебя и детей,

твой Бенито

Комо, 27.04.1945

Год XXIII от начала фашистской эры".

Рахель позволила детям перечитать письмо ещё раз, а сама попросила чернорубашечника снова попытаться связаться с префектурой в Комо. На этот раз дозвониться удалось. К телефону подошел Гатти, но было слышно, как трубку выхватили из его рук, и через мгновение в трубке раздался возглас Муссолини:

"Ракель, наконец-то!"

Его голос звучал спокойно и отрешенно. Он попросил Ракель не беспокоиться о нем и подумать о безопасности, как о своей, так и детей. Насколько она помнила, он никогда не казался таким "апатичным".

"Что же будет с тобой? - воскликнула Ракель.

"Я покоряюсь своей судьбе, - в очередной раз он театрально повторил эту банальную фразу, - а ты должна позаботиться о детях. Я могу лишь повторить то, о чем писал в письме. Прости мне все зло, которое я причинил тебе. Надеюсь, без меня твоя жизнь будет спокойней и счастливей".

"Все больше людей готовы встать на твою защиту и сражаться за тебя и за Италию, - сделала она безнадежную попытку приободрить его, - у тебя немало сторонников, готовых идти за тобой".

"Боюсь, что никого не осталось, - сказал он. - Все покинули меня, Ракель, я уже ясно осознал, что все позади".

Он захотел поговорить с детьми. Взяв трубку, Романо стал умолять отца не оставлять их. Но Ракель выхватила её из рук сына, чтобы попрощаться с мужем. Пока жена говорила последние слова, в её голове созрело решение не ехать в Швейцарию, как советовал муж, а попытаться пробиться в Комо, чтобы повидать его ещё раз. Ей это удалось. Когда она добралась туда, Муссолини передал ей часть бумаг из своей тщательно оберегаемой коллекции, включая несколько писем Уинстона Черчилля, которые, как он надеялся, помогут ей перебраться за границу.

"Если кто-нибудь попытается остановить тебя или причинить вред, сказал он ей, - попроси, чтобы тебя передали англичанам".

Около половины пятого утра немецкий часовой, охранявший здание префектуры, заметил в предрассветной мгле, как группа людей, среди которых он узнал Муссолини, Бомбаччи и маршала Грациани, вышла из здания, спустилась по ступенькам и подошла к машине.

Отчаявшись дождаться Паволини, Муссолини принял решение двигаться по дороге вдоль озера дальше на север, по направлению к Менаджо. На всякий случай он оставил инструкции для Паволини: по прибытии в Комо тот должен был следовать за ним.

Штурмфюрер Бирцер придерживался, однако, другого мнения. Согласно имевшимся у него приказаниям, ему следовало воспрепятствовать отъезду Муссолини без сопровождения немецких солдат. Поэтому услышав крик часового, Брицер выбежал на улицу, вскочил в машину и, развернув её поперек дороги, блокировал автомобиль Муссолини. Затем подошел к дуче, щелкнул каблуками, отдал честь и произнес:

"Дуче, вы не должны уезжать отсюда без охраны".

"Оставьте меня в покое, - грубо осадил его Муссолини, - я имею право делать, что хочу и ехать, куда мне заблагорассудится. Убирайтесь с дороги!".

"Вы не должны уезжать отсюда без охраны," - повторил Бирцер, вытянувшись по стойке смирно.

"Убирайтесь с дороги, - ответил за него Грациани, - дуче вправе ехать туда, куда ему вздумается".

"Только вместе с охраной, маршал. Таков приказ".

Сопровождавшие Муссолини лица попытались оттеснить настырного немца, но когда за спиной Бирцера появились эсэсовцы с оружием наперевес, готовые стрелять, итальянцы отступили. Бирцер вновь щелкнул каблуками, отдал честь и невозмутимо сказал: "Вы не должны уезжать отсюда без сопровождения, дуче".

Поняв, что продолжать разговор бессмысленно, Муссолини в знак согласия махнул рукой.

Он прибыл в Менаджо только в половине шестого утра под унылый аккомпанемент дождя. С автоматом за спиной, втянув голову в плечи, дуче в течение нескольких минут ходил взад-вперед перед зданием школы, которую превратили в казарму для чернорубашечников. Затем он отправился в загородный дом секретаря местного отделения фашистской партии Эмилио Кастелли, где попытался заснуть.

Пока Муссолини отдыхал, колонна автомашин, вслед за ним покинувшая Комо, также добралась до Менаджо. Ее сопровождала группа солдат республиканской армии: несколько рот и две бронемашины с размещенными на них 20-миллиметровыми пулеметами. Вся колонна остановилась позади грузовика Бирцера. В одной из машин находилась Кларетта Петаччи. Полковник Казалинуово привез её к Муссолини на виллу Кастелли.

Обеспокоенный тем, что весть о столь значительной концентрации транспорта достигнет партизан, Луиджи Гатти отдал приказ водителям большей части машин отъехать назад и рассредоточиться вдоль дороги на Каденаббиа. Приказ исполнили неохотно. Кто-то крикнул: "Мы приехали сюда, чтобы умереть вместе с дуче". А другой водитель, разворачивая машину, громко сетовал на то, что Муссолини решил бросить всех и удрать в Швейцарию в одиночку. Напряжение среди прибывших нарастало. Бирцеру показалось, что именно таким и был план Муссолини. Подозрения его усилились когда, вернувшись после отдыха с виллы Кастелло, Муссолини отдал приказ передислоцировать все оставшиеся машины к деревне Грандола. Там они станут дожидаться подхода сил Паволини и будут менее заметны для противника. Грандола расположена всего в четырнадцати километрах от швейцарской границы. После того, как Муссолини отдал приказ о начале движения, Бирцер подошел к нему, как всегда соблюдая воинский ритуал, но не скрывая своего подозрения, спросил: "Дуче, куда мы направляемся теперь?".

"Следуйте за мной, - ответил Муссолини, - и узнаете".

Машины итальянцев стали подниматься в горы по крутой и извилистой дороге так быстро, что Бирцер с трудом держал их в поле зрения. При подъезде к Грандоле одна из машин резко свернула с основной дороги и помчалась по направлению к вилле, стоящей в отдалении. Бирцер не смог определить, был ли это автомобиль Муссолини. Ему показалось, что дуче удалось ускользнуть от него. Однако через пару минут Брицер облегченно вздохнул, увидев Муссолини в холле гостиницы "Миравалле", где он прогуливался с Клареттой Петаччи и тремя министрами. Они хотели было выйти в сад, но немецкий часовой воспрепятствовал этому, и все пятеро вернулись в гостиницу.