Часовое имя - Страница 4

Василиса радостно кивнула. Она уже соскучилась по спортивным упражнениям, да и подучиться драться ей не помешало бы.

– Ты знакома с Риммой? – продолжила новая подруга.

Василиса задумалась: это имя она уже точно слышала.

– А кто это?

– Римма учится в астроградской школе часодейства, но приезжает сюда почти на каждые выходные.

– Я видела ее! – вспомнила Василиса. – Мы уже познакомились. С ней еще Цзиа была, кажется, так звать.

– Да ты уже почти всех наших знаешь, – хмыкнула Гроза. – Римма и Цзиа живут и учатся в Астрограде, но приезжают сюда на выходные… – Девочка смерила Василису задумчивым взглядом и продолжила: – Так вот, наша Цзиа умеет заглядывать в будущее. На один короткий шаг, причем очень быстро перемещается. Представляешь, раз! – и исчезла. И снова появилась. Поначалу она так доставала нас своими предсказаниями! – Лицо Грозы возмущенно скривилось. – Она многое знает про будущее, но в основном молчит, потому что не любит предсказывать. И правильно, ведь далеко не все сбывается. Раз она замерла, как обычно – ну, знаешь, застыла как статуя, и все это посреди урока. И вдруг как расплакалась, сообщив, что Черная Королева ровно через полминуты умрет, потому что захлебнется. Наша повелительница в это время как раз пила чай. Все растерялись, не знали, что делать. Черная Королева отставила кружку в сторону, терпеливо выждала целых пять минут, а потом позвала Цзию к себе в покои и о чем-то долго с ней говорила. Наверное, запретила ей прорицать. С тех пор Цзиа предпочитает помалкивать.

– Еще бы, – высказалась Василиса.

Она подумала, что не хотела бы обладать подобным даром. Лучше не знать будущего наверняка. Ведь если ты знаешь, что должно случиться что-то плохое, то и настроишься на плохое, и тогда уж оно наверняка произойдет! Лучше пребывать в относительном неведении и стараться думать о хорошем. Например, что Фэшу ничего не угрожает. Как только она об этом подумала, то тут же вспомнила об Астрагоре и вздрогнула.

– А вот у Риммы очень страшный дар… – продолжила Гроза, приняв обеспокоенное выражение на лице собеседницы за признак самого повышенного внимания. – Она умеет разговаривать с душами. – Девочка оглянулась и перешла на шепот: – С душами тех, кто давно умер, не только от зачасования. И даже тех, кто еще не родился… Представляешь?

У Василисы мурашки по коже побежали. Так вот почему у Риммы такие серьезные глаза… Она вспомнила, как однажды сама вела беседу с мальчиком Шаймом, затерянным во времени.

Получается, Римма могла бы поговорить с родителями Фэша… А может, даже узнать, как они умерли. И он перестал бы злиться на Огневых. Почему-то Василиса была уверена в том, что ее отец не причастен к гибели родителей Фэша.

– Только не вздумай что-либо у нее спрашивать, – проницательно подметила Гроза. – Нам всем запрещено, да и Римма ничего не скажет. Черная Королева учит ее управлять этим даром… Потому что дар этот все равно что проклятье.

Василиса кивнула.

– Я когда-то разговаривала с мальчиком, затерянным во времени, – доверительно произнесла она. – И знаешь, это было неприятное, жутковатое ощущение.

– Да ты что! – Гроза даже подпрыгнула на месте от удовольствия. – Расскажешь? Погоди, сначала покажи свою комнату, – перебила она саму себя. – А потом посмотришь, где я живу.

И, увлекая Василису за руку, потянула ее обратно к замку.

В вышине, пролетая над замком, протяжно вскрикнул ястреб. Сидя на одном из зубцов стены, Захарра проводила его полет сонным взглядом и широко, с наслаждением зевнула. Всю ночь они с Роком летали на новых, едва подросших луноптахах – Велисаре и Молнецвете. Это был тот самый выводок, с которого ей удалось взять яйцо для Василисы.

Захарра с удовольствием поспала бы часок-другой, но только что ей пришло письмо-вызов в часолист от самого дяди с требованием прийти на урок для старших. Интересно, что бы это могло значить? Вскочив, девочка принялась мерить большими шагами пространство крыши, раз за разом подпрыгивая от волнения.

До урока оставался ровно час. Если она сейчас хоть чем-нибудь себя не займет, то просто взорвется изнутри! Может, пойти к Фэшу? Они уже несколько дней не виделись. Захарра тут же поморщилась: в последнее время брат вел себя прескверно, злился по любому поводу, стал еще более вспыльчивым. Нет, лучше навестить Жан-Жака, посидеть у него на кухне в уголке. Ну и вкусненького поесть.

Лучший повар замка занимался любимым делом – готовил пирог. Тесто так и ходило под его большими, трудолюбивыми руками: вот он быстро раскатал его скалкой в блин, ловко набросал ягодную начинку, сверху положил еще один раскатанный кусок теста, ловко защипнул края.

Заметив Захарру, Жан-Жак тут же расплылся в улыбке:

– Сальют, малиш! Погоди, сейчас с пирогом управлюсь и ча-аю тебе сделаю.

Жан-Жак говорил со смешным иностранным акцентом, но очень старался выговаривать все слова правильно. Несмотря на высокий рост и внушительные размеры, он ловко лавировал между огромных кухонных столов, печей и шкафов с посудой, успевая делать несколько дел одновременно. Вот и сейчас он одной рукой закинул противень с пирогом в печь, а другой уже наливал из заварника душистый чай в чашку.

– Жан-Жак, ну вот сколько просила, не называй меня так! – по обыкновению, пожурила Захарра, устраиваясь на одной из низеньких табуреток.

– Я тьебя знаю вот с такого возраста… – Повар немного приподнял ладонь над поверхностью стола. – Для менья ти всегда малиш.

Взбивая что-то в миске одной рукой, другой он ловко подкинул два кусочка сахара в воздух – и те с веселым бульканьем упали точнехонько в чашку. После этого на столе появилась тарелка с шоколадным печеньем, молочник и горстка разноцветных цукатов на блюдечке.

– У меня еще час до занятия. Дай, думаю, к тебе заскочу.

– Ошень правилно, – одобрил Жан-Жак, пододвигая лакомства поближе к гостье.

Захарра откусила большой кусок печенья, запила чаем, а затем окинула повара медленным, оценивающим взглядом.

– Скажи, Жан-Жак… Я все хотела у тебя спросить: ведь ты давно работаешь здесь, в Змиулане? Не помню, чтобы ты рассказывал.

Не прерывая своего занятия, толстяк косо глянул на девочку:

– Ты знаешь, малиш, я здес давно… Около двадцати лет.

– А где твоя семья, дети? – Захарра решила не отставать и сегодня добиться правды. Благо, до урока еще было время. – Почему ты их не взял с собой?

– Не мог, малиш. Они остались дома… В моем времени. Таково било условие.

– Какое условие?

Жан-Жак шумно вздохнул, отставляя скалку, и грузно присел на табурет. Покряхтел, пожевал губами, косо глянул на дверь.

– Я подписал контракт с господьином Астрагором. Тридцать лет службы взамьен… некоторого одолшения.

Воцарилась тягостная пауза. Чтобы скрыть неловкость, Захарра с шумом отхлебнула из чашки – горячая жидкость разлилась по телу, обжигая и приятно согревая.

– Расскажи мне все, Жан-Жак, – шепотом попросила Захарра. – Я должна знать. Мне это очень важно, – добавила она тише, будто бы для себя, – важно знать, что ты попросил…

Толстяк снова вздохнул. Крякнул, поднялся, прошел к дубовому буфету и, открыв дверцу одного из ящичков, вытащил небольшую серебряную флягу. Он не спеша откупорил ее, основательно приложился к горлышку и пил долгими, затяжными глотками.

Затаив дыхание, Захарра терпеливо ждала. Она еще никогда не видела, чтобы Жан-Жак пил из этой фляги.

– Когда-то произошло ужасное событье… – начал тот, вновь присаживаясь. – Я работал главным поваром в ошень хорошем, богатом доме. Мое искусство уважали. И вот в один прекрасный день я все потьерял из-за глюпой случайности… Это была провокация! – вдруг прокричал он. – Менья выгнали из-за испорченного блюда… Мой хозяин, высокопоставленный человек, чуть не отравился… Господин помог мне, – перешел он на едва слышный шепот. – Я все изменил. Господин все изменил. Он умеет повельевать Временем.