Чаша ярости - Страница 6
Но уж что-что, а убеждать Петр умеет. Да и Иоанн помог. Теория плюс личный пример — пара образцово-показательных паломничеств в недружелюбно настроенные края — оказались убедительными доводами для Апостолов.
Еще год спустя стали появляться своеобразные филиалы общины в близких и далеких местах земли Израильской. Люди, приходившие знакомиться с новой религией, желавшие обрести ее для себя и в себе, с удивлением обнаруживали, что все можно делать и у себя в деревне, в городе, не бросая хозяйство, не продавая дома и скот. К каждому из возвращающихся на родину новообращенных, помимо идеологического груза, придавали одного или двух обученных помощников — на всякий случай. А случаи бывали разные. В некоторых местах, например, вместо того, чтобы вовсю трубить о новой идее, посланники организовывали нечто вроде тайных лож — глубоко законспирированных сект, куда принимались только избранные. А в недалекой Идумее вообще образовалась какая-то развратная лавочка — видимо, тамошний зачинатель слишком широко трактовал слова о „свободе тела и духа“. Такой Содом учинили, что ой-ёй-ёй!
Естественно, за всем этим нужно было кому-то следить. Так что работки на идейно-просветительском фронте у верхушки братства было немало. Вот и расхаживали по Израильской земле, „уча и проповедуя“, как напишут позже. Кто напишет — неведомо.
А прямо под носом, в Иершалаиме, вершились бедовые дела.
Подстрекаемые неизвестно чего желающими греками, ортодоксальные иудеи не давали спокойной жизни. Община порой оказывалась на осадном положении. В один мрачный день повязали брата Стефана, из „семи добродетельных“, обвинили его во всем, в чем только можно обвинить человека, да и бросили на растерзание толпе… Петр тогда не успел… Он был далеко на севере, в Антиохии, и когда почувствовал неладное, сорвался назад, но даже фантастическое умение мгновенно перемещаться в пространстве не позволило ему оказаться вовремя на месте расправы. Была мысль воскресить Стефана, но, увидев, что от него осталось, Петр от нее отказался. За это пожалуй, не взялся бы даже Иешуа, будь он с ними…
А потом появился Павел.
Савл из Тарса. Этакий яппи из первого века. Красавец, спортсмен комсомолец, блин… Нет, верно: образованный, начитанный, физически безупречный, да еще и римский гражданин в придачу. Как говорили в потерянном времени Петра — мажор. Как говорили сейчас — фарисей до мозга костей. Вхожий к Кайафе, Савл попортил немало крови Петру и другим членам общины. Писание утверждает, что гибель Стефана — во многом его, Савла, рук дело, но Петр, видевший ситуацию изнутри, знал истинное положение вещей. Досужие писари, творцы Истории хреновы, измарали Савла в Стефановой крови, чтобы еще ярче подчеркнуть: каким же негодяем он быв» прежде чем стать праведником. Стефану-то все равно…
Как-то утром Иоанн подошел к Петру с тем самым переносным компом в руках, которым пользовался Иешуа, когда читая согнанные на компьютерные кристаллы книги об истории человечества вообще и христианства в частности, согнанные Петром из Сети в компьютерном центре Службы Времени и тайно перенесенные в первый век. Иешуа ушел, а комп и кристаллы остались. Иоанн прибрал их себе. Читал, перечитывал. Не рефлексировал в отличие от Иешуа, но, как говорится, на ус мотал. Вот и сейчас подошел и, ткнув пальцем в экран, произнес:
— Он нам нужен, как ни крути.
Ох уж эта его немногословность!
— Кто нужен? Вань, говори толком.
Времени много прошло, на имя «Ваня» стал откликаться — когда никого рядом не было.
— Читай.
Прочел: «И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился… И тотчас стал проповедовать в синагогах об Иисусе, что Он есть Сын Божий».
А что Петр ожидал? Что все само рассосется? Не рассосется. Тот, кто должен стать едва ли не самым крутым, самым чтимым Апостолом христианской Церкви, в данный момент наушничает в первосвященниковых покоях, и никакое знамение Божье к нему не приходит. И не придет. Только если…
Иоанн стоял, медленно поглаживая бороду. Петр был обескуражен. Надо же за народнохозяйственными делами позабыли о важном действующем лице!
— Он, конечно, негодяй, но без него мы никак. — Первым нарушил раздумчивое молчание Иоанн.
— Да, пожалуй.
— Ты ведь думаешь о том же, о чем и я…
Естественно, мысли у Иоанна и Петра были схожи. Целый день тогда, запершись в доме, не обращая внимания на вежливые, но настойчивые голоса снаружи (Равви, вас зовут! Равви, можно вас на минуточку?), они размышляли, как бы потактичнее, не в лоб заполучить Павла-Савла в сообщники.
И размыслили, что естественно. Решили для начала не применять грубую силу в виде гипнотического вмешательства. Можно было бы, конечно, сделать так, чтобы он сам пришел, попросился в общину и взялся бы, скажем, за очистку скотного двора от навоза. Можно. Легко. Но некрасиво. Не изящно. Да и потом, нужны свидетели — чем больше, тем лучше! — того, что Савл неожиданно переменился и еще вдобавок всех кругом стал убеждать в правоте новых, открывшихся ему истин. Сценарий этого действа уже написан, следовательно, надо просто изготовить декорации и подобрать актеров.
Заманить Павла в Дамаск, как того требовало Писание, оказалось несложно. Оживили эллина Доментиуса, отряхнули от пыли, направили к первосвященнику Кайафе. Благородный грек, как бы проездом, решил зайти в дом в Верхнем городе к старому революционному другу, посетовать на разгул сектантов в Дамаскусе, откуда он только-только… Первосвященник не замедлил познакомить с почетным гостем все свое окружение и Савла в том числе. Осталось только уязвить его самолюбие, заметив, что такой энергичный человек, как Савл, мог бы не отсиживаться в столице, а поехать в Дамаскус и на месте разобраться с сектантами-христианами, расплодившимися там в опасных количествах. В следующую же минуту, покраснев лицом, Савл испрашивал у Кайафы разрешение на вояж в «этот мерзкий рассадник порочных заблуждений». Слегка удивленный Кайафа разрешил и еще выделил в помощь Савлу две дюжины мрачных левитов — из числа тех, что не видят разницы в том, по чьей голове колотить дубиной. Отморозков, в общем, дал. А грек Доментиус удовлетворенно кивал головой. Теперь можно не волноваться за Дамаскус. Такие славные ребята там быстро наведут порядок. Тем более под мудрым руководством Савла — опытного, хотя и молодого, человека, благородного римского гражданина!
Даже несмотря на то что на носу был Песах, Савл тронулся в путь со своим игрушечным войском, полный решимости крушить и жечь. Это как же так?! Эллин, знатный чужеземец, указывает на упущения, которые следовало бы заметить самим и устранить, пока до всей империи не прогремела дурная слава о нерасторопности первосвященника, добившегося от Пилата казни смутьяна галилеянина Иешуа, но потом легкомысленно упустившего заразу сектантства разлетаться по миру.
Пока миссионер, праведно негодуя, ехал на север, Петр и Иоанн готовились к «шоу в пустыне». Веселясь, вспомнили эпизод с отрубленной головой Иоанна Крестителя, некогда сотворенной Петром из дыни — на страх Ироду Антипе и его семейке. Вспомнили случай со склочным старичком из Нацерета, которого брат Шимон честно пер на руках, не подозревая, что несет Петра. Много чего вспомнили. Провели разминку и пришли к выводу, что продемонстрировать двадцати пяти бойцам Храма «свет с неба», который и повлияет коренным образом на всю дальнейшую Историю, они смогут, даже особо не напрягаясь. Мастерство не пропьешь!
Прошло тогда все как по маслу. Свет с неба был — что надо! Смятение, испуг, паника — это у левитов-то с их железными нервами, а что уж говорить о чувствительном Савле. Тот вообще в обморок грохнулся. Очнулся, вестимо дело, слепым, а тут еще и голос громоподобный: «Савл! Савл! Что ты гонишь меня?»
Все — по Канону.
Впечатление — штанов вовек не отстирать! Фигура речи, конечно, но теоретически имеет под собой некую почву: штаны-то Савл носил, как римлянин…
Дальше — дело техники.
В Дамаске Павла, пребывающего в типичном нервном шоке, находит «наш» человек по имени Анания. Савл, понятное дело, ни с кем не борется, а тихо страдает в доме у некоего Иуды-кожевника. Тоже «нашего» человека. Левиты в растерянности, они отрядили троих назад, в Иершалаим, чтобы доложить о случившемся и испросить дальнейших указаний.