Чаша ярости - Страница 12

Как же Мари ему помогла!

Странно, но она была на том матче в Париже, пришла со своим belle ami, а уже утром сама отыскала Иешуа в дешевом отельчике, около Place de Republique. Как отыскала — не ведала. Говорила: шла по наитию. Честно говоря, Иешуа сам не очень понимал, как такое случилось. Была бы явным паранормом — тогда понятно. А так… Но наитие — очень емкое слово. В него многое можно уместить, в том числе и паранормальные способности, которые, надеялся Иешуа, он найдет у Мари. И еще имя — Мари, Мария. Днем он переезжал из города в город, из страны в страну, днем он доказывал свое право называться так, как его назвали журналисты Мессией, доказывал привычно для себя — прежнего, наивно для всех нынешних, но ведь именно нынешние заметили, услышали, назвали… А ночами он читал, потому что Мари, пользуясь своим студенческим билетом Сорбонны — она оканчивала университет, собиралась стать историком, специализировалась на Крестовых походах, — как раз днем изучала фонды в университетских библиотеках Парижа, Лондона, Мадрида, Барселоны, да везде, куда они попадали, а ночью они приходили туда вместе, Иешуа читал, а Мари сгоняла на кристаллы то, что он не успевал освоить. Маленький комп у него был — Мари ему подарила такой же, какой когда-то привез ему из будущего Петр…

Надо ли напоминать, что проблемы проникания в библиотеки по ночам у них не было? Точнее, у него…

Полтора месяца — срок и маленький и немаленький. Пусть все еще недостаточно глубоко, но он уже разбирался в непростых взаимоотношениях Бога и Науки и не понимал: чего они не поделили?..

— Снижаемся! — крикнул генерал.

Вертолеты нырнули вниз, к земле, вой перешел в свист, земля понеслась в лицо с пугающей скоростью. Мари ухватила Иешуа за руку, сжала с силой. А внизу уже выросла бетонная полоса, на которой стояли другие «вертушки», а рядом могучие открытые «хаммеры» и военные, встречающие Большого Начальника, заместителя командующего.

Хотя, не исключено, и Иешуа они встречали: любопытно ведь…

Зависли, медленно опустились, замерли. Пилот выключил двигатели, шум стих, хотя лопасти продолжали крутиться.

— С прибытием, — уже нормальным тоном сказал генерал, полез из машины, небрежно отдал честь встречающим, замершим по стойке «смирно». Обернулся к Иешуа: — Вы дальше куда?

— А вы? — вопросом на вопрос.

— Я в Огаден.

Иешуа представил себе карту страны. Юго-восток, полупустыня множество мелких речек, втекающих в одну побольше — в Уабе-Шабелле, тоже, вероятно, пересохшую.

— Если вы добросите нас… — Иешуа на секунду задумался, принял решение… в Дихун, или в Ададле, или в Кэбри-Дэхар, то я буду благодарен.

— Вам все равно, куда именно?

— В любое из этих мест. Или где угодно рядом. Я знаю: там много деревень, а в них — умирающие люди…

Генерал обернулся к военным, стоящим по-прежнему по стойке «смирно».

— Куда пошел груз миссии ООН?

— В Кэллафо, — ответил один из военных.

— Вольно, — сказал им генерал. И к Иешуа: — Доброшу, Учитель. Ничего, что я вас так назвал?

— Вы назвали меня так, как вам подсказало сердце. Верно? — произнес Иешуа на хорошем амхарском. Поймал начало легкого ступора у всех, включая Мари и Криса, засмеялся, спросил невинно: — Что-нибудь непонятно, братья и сестра?

— Что-нибудь непонятно? — машинально перевел на английский Крис.

— Чудо… — неуверенно, то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Григорий.

— Не может быть, — засомневался Крис, потому что, несмотря на свою намеренную и обдуманную религиозность, чудес страшился и не умел верить в них. Все, что совершил Иешуа, — да, было, но было и видано — по телевидению, а это вроде как бы не на самом деле…

Такая вот отрыжка университетского курса материалистической философии, которая все же оставила на парне свою мету.

Мари первая в себя пришла.

— Он зна-а-ал, — протянула напевно. — Он учи-и-ил. Александрия. Ночь. Позавчера.

Понятнее не стало, но телеграфный стиль речи неожиданно Успокоил всех. В самом деле, что тут неясного: Александрия, ночь, Позавчера…

— Тогда полетели, — подбил бабки Иешуа. — Время сейчас — против нас…

И снова был вертолет, ветер, солнце в глаза.

Только и успели наскоро перекусить: мокроватые от жары гамбургеры из имевшего в аэропорту место вездесущего Макдоналдса, жиденький горячий кофе в пластиковых стаканчиках, а для Иешуа — минералка без газа, к кофе он пока не привык, не получалось, даже к жиденькому.

Уже садились в борт, когда Мари вспомнила:

— А ведь ребята нас не найдут.

— Какие ребята? — не понял Иешуа.

— Ну, как же: Жан-Пьер, Кларенс, Джон, Франческо… Они рейсовым вылетели — из Александрии, помните. Учитель? В Гондэре они нас точно потеряют.

Иешуа удивленно смотрел на девушку:

— Ты по кому-то соскучилась?

— Нет… — Мари вдруг почувствовала себя неуютно. — Но они же хотели с нами…

— Много званых, — усмехнулся Иешуа. — Продолжи цитату и успокойся. Вряд ли они нам чем-то помогут, а просто зрители… — Он опять усмехнулся. Смешинка, что ли, в рот попала? — Просто зрителей и так будет сверх меры.

— Кстати, о зрителях, — вмешался в разговор Крис. — На второй «вертушке» летит группа с местной ти-ви-станции. Они должны отснять приход конвоя с грузом в Кэллафо, но зуб даю — останутся с нами.

— Tем более, — подвел черту Иешуа и замолчал: пилот запустил двигатель, говорить стало бессмысленно.

Еще перед стартом Иешуа и генерал условились, что «вертушка» будет присаживаться там, где решит Иешуа, где ему сверху покажется нужным — присесть, приземлиться.

— Что значит «нужным»? — осторожно поинтересовался генерал.

— Не знаю, — честно ответил Иешуа. — Я даже не знаю пока, что именно хочу сделать. Увижу — пойму. Не сердитесь на меня, генерал, что я отнимаю у вас время. Бог даст — оно с лихвой окупится.

— Бог даст… — неопределенно повторил генерал, будто покатал слова во рту, попробовал — как они на вкус и на ощупь. Показалось — неплохо. Подтвердил решительно: — Бог даст!

Мне бы его уверенность, подумал Иешуа и сам себя оборвал: зачем тебе его? У тебя есть своя. Вертолет, железная, гремящая, и все-таки нестрашная птица, летит невысоко: будет знак — заметишь непременно.

В том, что знак — будет, Иешуа не сомневался. И не знак свыше имел он в виду, не Божье знамение, но лишь какую-то визуальную зацепку, нечто видное и понятное только ему на высохшей до трещин земле Эфиопии, что враз подскажет нужное и единственно верное решение, которого и впрямь пока не имелось. А обещание-то было дано: остановить засуху. И мало того — остановить! Забыть о ней — как не было…

Иешуа закрыл глаза, прислонился затылком к холодному металлу «борта». Устал он? Пожалуй, что да. Две с лишним недели планированных и непланированных — второе чаще! — встреч, разговоров, серийных, обрыдлых, но сейчас невероятно важных и нужных его делу чудес, перелетов и переездов — самолеты, поезда, автомобили, бессонных ночей и беспокойных дней — и все пока внешне кажется пустым, бессмысленным, безрезультатньм. Кому он здесь, в этом мире, всерьез нужен? Масс-медиа — не в счет: они хватаются за любую сенсацию. Не прочь сами сочинить ее, высосать из пальца, а тут — такой подарок судьбы!.. Но кто им здесь верит? Кто угодно, только не всезнающие и все понимающие политики, церковники, олигархи, вершители судеб всех, в том числе и журналистов. Стоит только им пожелать, и все послушно замолчат о явлении Мессии и о его чудных делах, как будто и нет его на свете, но пока не молчат, пока он не сделал ничего, что показалось бы оным вершителям вредным или опасным…

Иешуа улыбнулся про себя: а стоит ему пожелать — кто сумеет не исполнить желания?..

Он не хотел торопиться, сказано уже. Он вообще ничего еще не сделал — и плевать на «вершителей судеб»! — что всерьез, по-настоящему потрясло бы мир. Он, выражаясь фигурально, еще не разрушил ни одного Храма. Может быть, сегодня. Или завтра. Посмотрим…