Час ночи - Страница 49
— Ну чего, чего?.. Вот, туды-сюды!.. — оторвался от трудного занятия Борис Иванович и, набычившись, посмотрел поверх очков на жену. — Болтаешь чего, спрашиваю?..
— Владимир Сергеевич, говорю, сейчас приедет.
— Ну и ладно!.. Подумаешь… Дело какое, туды-сюды… — забормотал старик, снова прилаживаясь к газете. — Их нравы вот интересно знать… Сколько ж теперь за нефть брать будут, туды-сюды?.. Они без нас — ого-го!.. А мы без них — тьфу, туды-сюды!..
Но приобщиться к глобальным проблемам ему так и не удалось. Старуха, начав уборку, согнала его с кресла. А на новом месте войти опять в созерцательное состояние оказалось невозможным.
Вскоре к тому же приехал и Владимир Сергеевич. Был он, как всегда, полон энергии и чрезвычайно обходителен. Модный светлый пиджак, длинный и приталенный, с широкими лацканами, слегка расклёшенные книзу, кирпичного цвета брюки, не очень броский, но тоже модный галстук и уголок белоснежного платочка в верхнем кармашке пиджака — всё придавало ему необычайно респектабельный вид. Узкое, колючее лицо его было наполовину скрыто огромными дымчатыми очками, которые Владимир Сергеевич даже в помещении и не подумал снять.
Он вошёл в комнату скользящей, лёгкой походкой, потирая руки, словно с мороза, и, улыбаясь, предупредил:
— Не беспокойтесь. Я ненадолго.
— Да уж садись, садись, батюшка, раз пришёл, — сдержанно пригласила его старуха, придвигая стул.
— Чего, чего… раз уж, туды-сюды… дело, выходит… А то… — привычно забормотал Губин, демонстративно откладывая газету в сторону и этим как бы желая привлечь внимание к интеллектуальному занятию, которому он, как видите, предаётся в свободное время.
— Да-да, выходит, что дело, — весело подхватил Владимир Сергеевич, расстёгивая свой роскошный пиджак и опускаясь на стул возле круглого, накрытого чистой скатертью стола. — И вот какое дело, милостивые государи. Был у меня некий молодой человек с телефонной станции. Известно это вам?
— Ну и что?.. Ну и что, туды-сюды?.. — задиристо произнёс старик, брызгая слюной и ладонью утирая мокрые губы. — Ну помог человек, туды-сюды… А ты чего наделал?.. Чего наделал?! Под суд, выходит, туды-сюды, да?..
— Что надо, то и наделал, — резко оборвал его Владимир Сергеевич и прихлопнул ладонью по столу. — Вы своё получаете, как условились, так ведь? На веселье, я вижу, вполне хватает. — Он кивнул на открытую дверь в переднюю, где под вешалкой стояла большая чёрная сумка, полная пустых бутылок, и заключил: — А раз всё сполна получаете, то будьте любезны условия наши выполнять. Почему вы дали мой телефон постороннему человеку? Кто вам разрешил, я спрашиваю? Вы и сами-то не должны мне звонить без особой нужды. А тут — на́ тебе…
— А штраф?! А штраф, туды-сюды!.. — снова вскипел старик. — Да я под суд ни в жисть!.. А ты!.. Да если что, я знаешь чего?.. Гляди, туды-сюды…
Старуха на этот раз отмалчивалась, явно робея перед гостем.
— Стоп, милейший! — строго скомандовал Владимир Сергеевич. — Давайте-ка всё по порядку. Ни о каком суде не может быть и речи. Про суд забудьте. И пусть он вам даже не снится. Теперь штраф. Тут есть три существенных момента. Запомните. Первое. Мы по вашему уникальному телефону наговорили одних междугородних за это время, по самым скромным подсчётам, на сумму в три раза больше любого штрафа. Да и сам телефон за то же время обошёлся бы в круглую копейку. А потому за этот аппаратик стоит уплатить, если хотите знать, любой штраф. Но важнее второе. Ведь другого способа, кроме этого, установить у вас телефон мы вообще не имели. Так ведь? Не забыли, надеюсь?
Старик гневно зашевелил губами, собираясь что-то произнести, но Владимир Сергеевич решительным жестом запретил ему это и продолжал:
— Вы, любезный, хотите заметить, вероятно, что не были в курсе событий и об этом способе установки телефона ничего не знали, — так, если не ошибаюсь? Так. Но это я считал излишним. Это могло, чего доброго, лишить вас покоя. А зачем, скажите мне, в вашем возрасте всякие волнения? Значит, с этим вопросом ясно. Но самое важное, конечно, третий момент. — Владимир Сергеевич сделал рассчитанную паузу и продолжал: — Дело в том, что любой конфликт всегда можно уладить к обоюдной выгоде. Всегда! Вот и в данном случае. Этот молодой человек оказался не глупее других. И мы с ним легко нашли общий язык. Но для этого вовсе не следовало посылать его ко мне. Не следовало нарушать наше условие. Вы должны были позвонить мне сами. Вам ясно?
— Парень, туды-сюды… Ого!.. Я таких… Мы… — забормотал старик. — Помочь взялся… Сказал: так и так, улажу… Туды-сюды…
— Заступиться обещался, — робко поддакнула старуха.
— Вот как? Интересно, — задумчиво сказал Владимир Сергеевич: — Весьма интересно…
Он помолчал, что-то, видимо, соображая, и старики не решились помешать ему.
— Тут есть весьма интересное обстоятельство, — произнёс наконец Владимир Сергеевич. — Как он всё-таки до вас добрался? Ведь разные пути могут быть. Каждый день собирался навестить вас по этому поводу. И вот только сейчас выбрался. — И с усмешкой добавил: — Всё туды-сюды. Тысяча дел. Так вот, каким же способом он до вас добрался, как думаете?
— Кто ж его знает! — скромно промолвила старуха. — Мы люди маленькие. Вот только волнениев он нам доставил много. А мы больные, инвалиды…
— Я понимаю, уважаемая Евдокия Петровна, понимаю, дорогая, — закивал успокаивающе Владимир Сергеевич. — Ну как же, как же! Всякое волнение стоит денег. Компенсируем. Так сказать, на лечение. Как ответственным работникам. Не извольте беспокоиться. Но всё-таки прошу припомнить. Чтобы и мне зря не волноваться. Ибо, учтите, моё спокойствие — это ваше спокойствие. Так как же всё-таки появился у вас сей молодой человек? Может, дурил телефон, трещало там что-нибудь и вы в бюро повреждений звонили — нет?
— Вот ещё!.. Чего там… Он, туды-сюды, в порядке был… И никуда… Зачем? — захлёбываясь и размахивая рукой, забормотал старик, бессмысленно и грозно глядя на Владимира Сергеевича.
— Нет, милый. Он у нас в полном порядке сохранялся, — охотно подтвердила Евдокия Петровна.
Тон её теперь стал совсем другим, ласковым и заискивающим.
— А не было ли у вас каких-нибудь странных звонков? — продолжал допытываться Владимир Сергеевич. — Проверки или ещё что-нибудь в этом роде, вспомните-ка?
Он сам себе не мог объяснить того беспокойства, которое поселилось в нём с момента визита молодого техника из телефонного узла. Казалось бы, ничего тут непонятного и подозрительного быть не могло. Ведь рано или поздно, а в данном случае, даже весьма поздно, но докопаться до той немудрёной в общем-то хитрости с телефоном должны были. И то, что эти старые идиоты указали на него, тоже не удивительно. А потому и появление этого молодца беспокойства вызвать не должно было. И всё же какой-то червь глодал Владимира Сергеевича всё это время с того самого дня, когда этот человек побывал у него в доме.
Всё в этом визите не понравилось Владимиру Сергеевичу. И то, как прореагировала на него Софья Георгиевна, её неожиданно блестящие глаза, вспыхнувший румянец и порывистые движения. Хотя всё это Владимир Сергеевич объяснил себе самому вполне резонно: что, мол, тут поделаешь, стареющая женщина, к тому же не очень строгих правил, и молодой красавчик — это уже почти инстинкт. Но в такой момент Софья Георгиевна могла не слишком-то контролировать свои слова. И скорее всего сболтнула что-то лишнее. Так уже, кстати, бывало, и не раз. Не понравилось Владимиру Сергеевичу и то, что во время разговора в кабинет влез Гоша, пришлось выйти с ним в коридор и в конце концов дать сто рублей. Причём разговор вёлся Гошей недопустимо громко и нагло, так что гость мог при желании услышать каждое слово. А такое желание у этого проходимца, конечно, было. Ибо потом произошла встреча в «Марсе». Это особенно не понравилось Владимиру Сергеевичу. К сожалению, Гоша совершенно не помнит, о чём у них там был разговор, он лишь клянётся, что тот тип был абсолютно, просто вдребезги, пьян, так что Гоше пришлось выволакивать его на улицу и звать такси. Всё это, однако, маловероятно, потому что именно так обычно напивается сам Гоша. Но… почему тот тип пришёл именно в «Марс»? Если он слышал, что этот ресторан назвал Гоша, так это тем более подозрительно. И что мог наболтать ему пьяный Гоша? Сейчас он и сам ничего не помнит.