Час до полуночи (сборник фантастических рассказов) - Страница 27

Оставшиеся в здравом уме собирались на тайные сходки в заброшенных домах. Мрачные и злые, они вспоминали прежние денёчки, последними словами кляня власти, как всегда не обращающие внимания на беды и заботы простого народа. Пытаясь открыть правду на происходящее, защитники древлего порядка сочиняли обстоятельные письма и выбрав гонца, отправляли его к вождю. Кроме этого, они вели наступательную пропаганду среди населения, призывая последнее не отбрасывать все то хорошее, что было накоплено в прежней жизни, отправляемой теперь слишком быстро и решительно на слом. Некоторые из идейных борцов за привычное прошлое не выдерживали, срывались и принимались бить всех подряд. Таких изымали и отправляли к Кривоглазому Штоху на лечение.

Пожалуй только его не коснулись судьбоносные перемены, происходящие вокруг. Кривоглазый Штох процветал. Неместные, неосторожно опорожнившие бутыль первосортного штохова самогона, оказались парнями честными, привыкшими отдавать долги. Через неделю после того, как перепившихся неместных отловили прибывшие на помощь спасатели, на лужайку за домом Штоха приземлилось огненное колесо и из него вышли двое неместных, тащивших за ручки внушительную серую емкость. Протиснувшись через калитку, неместные нашли Кривоглазого, забившегося в самый дальний, темный и набитый старой паутиной угол погреба и растолковали мало что понимающему от страха хозяину, что в счет выпитого у него самогона известные ему лица шлют небольшой подарок. Приободрившийся Штох выполз на свет божий и принялся осматривать присланную тару. Неместные любезно показали одноногому как открывается бочка и отбыли на родину. Не теряя времени даром, Кривоглазый зачерпнул из сосуда соблазна и узрел едкую сине-зеленую жидкость. Первым его желанием было выплеснуть из черпака попахивающую гнилью отраву, но он героически преодолел искушение и, поднеся черпак к губам, отхлебнул неместную субстанцию. Минут через пять, придя в себя, одноногий созвал насквозь проверенных собутыльников и загудел. Приятным открытием для теплой компании стало то, что потребляющий "синюю гадость", причем в любых количествах, был вообще избавлен от похмельного страдания, в отличие от принимающего местные алкогольные напитки. Опорожнив емкость халявщики загрустили, но не надолго. Вскоре в гости к одноногому нагрянули виновники торжества, приведя корабль, доверху нагруженный огненной водой. С тех пор двор Кривоглазого никогда не оставался пустым.

Патриоты, изнемогающие в неравной борьбе с разлагающим влиянием невесть откуда взявшихся знаков быстро оценили целительное воздействие неместного пойла. Поверженные бойцы проходили ускоренный курс лечения, заключавшийся в доведении пострадавшего до состояния полного бесчувствия с последующим отрезвлением. Излеченные таким способом люди отличались ясностью ума, твердостью воли и умением четко аргументировать свои мысли. Осознав бесперспективность традиционных методов убеждения, они решили добиваться победы на путях прогрессивного реформирования. — Действовать, а не болтать, — был их лозунг.

Изменения не заставили себя ждать. Если раньше силовые акции были последним аргументом отчаявшихся одиночек, то теперь дозированная агрессия стала основным тактическим приемом. Вколачивание собственных идей в головы инакомыслящих с помощью кулаков оказалась чрезвычайно эффективным и не требующим больших затрат способом приобретения единомышленников.

— Пусть не верят, но боятся, — заявляли лидеры "непримиримых". И действительно, определенную часть жителей удалось вернуть в русло привычной, испокон веку присущей народу жизни. "Непримиримые", воспрянув духом, принялись с еще большим рвением восстанавливать поруганные святыни и оболганные идеалы, пока не заметили, что возвращенная в стадо паства начинает незаметно разбредаться. Борясь со следствиями, они забыли о причинах. И тогда патриоты вспомнили о власти.

Надо сказать, что канцелярия вождя исправно получала пространные петиции от возмущенных представителей народа и согласно бюрократическому протоколу направляла жалобы для рассмотрения и принятия соответствующих мер органам муниципальной власти. То есть деревенскому старосте. Староста, поднаторевший во всякого рода управленческих хитростях, сажал за стол своего знающего грамоту внука и вместе с ним сочинял обстоятельный ответ. Процедура отписки заключалась в следующем: староста извлекал из сундука завернутые в кусок чистой холстины образцы деловой переписки, проданные ему одним пройдохой-лепреконсом, и внук, выберя из вороха бумаг подходящий образец, переписывал его, старательно выводя на бумаге мятым гусиным пером кривые буквы. Ответ отсылался в канцелярию и довольный староста шел отметить сей подвиг в кабак. Через некоторый промежуток времени канцелярия опять получала гневное письмо, в котором сообщалось о том, что существующие недостатки не устранены и проблема остается. Повторная жалоба отправлялась по известному маршруту и цикл повторялся. Таким образом между приказными и старостой осуществлялась постоянная бюрократическая связь, позволявшая заинтересованным сторонам создавать видимость активной работы и не отвлекать вождя по пустякам. Таким образом, патриоты были вынуждены сражаться в одиночку, но когда стало ясно, что выигрывая битвы, они проигрывают войну, на общем собрании было принято решение обратиться прямо к вождю, минуя промежуточную инстанцию. Делегация, состоящая из трёх человек, отправилась на рассвете, провожаемая рыдающими женами и цепляющимися за рубахи сопливыми детьми.

Вождь жил на холме за деревней. Сам холм появился вместе с первым вождём. Живы были ещё старики, которые помнили, что раньше деревню окружали прекрасные луга, изобильные сочной травой, по которым лениво бродили многочисленные стада коров. Вечерами девушки отправлялись к реке и до самого утра сердца скованных цепями брака мужей будоражили их звонкие голоса, переливчатый смех и берущие за душу песни. Мужья тоскливо вздыхали, вспоминая беззаботную молодость, ночные купания, хороводы, прыжки через костёр, пьянящий запах сена и принимались нервно ворочаться с боку на бок, будя жён. Жёны, злые спросонья, поднимались и с грохотом закрывали окна, не забывая при этом легкой бранью возвращать мужчин в страну безысходной реальности. Кроткие мужья отправлялись на кухню и там, с оглядкой приняв по стаканчику самогона из припрятанной заначки, продолжали грезить о безвозвратно утраченной юности.

С появление холма луга превратились в болота, коровы передохли от неведомой моровой язвы, река обмелела.

Холм этот не стоял на одном месте. Он любил путешествовать. Иногда он удалялся от деревни настолько, что исчезал вообще из виду, а иногда обосновывался за деревенской околицей. Когда холм располагался совсем близко к деревне, для жителей наступали совсем черные дни. Налоги драли в три шкуры, взыскивали недоимки, начисляли пени, выписывали штрафы, придумывали всяческие реформы и нововведения. Деревенские ахали, охали, но терпели. Когда же холм удалялся от деревни, население отходило от реформенного лихолетья и начинало обрастать жирком, плодиться и богатеть. Чем дальше уходил холм от деревни, тем лучше жилось деревенским. Особо счастливые времена наступали, когда холм располагался на пределе видимости.

Сейчас резиденция вождя находилась на середине пути между деревней и горизонтом. Обнесенная высокими стенами из вкопанных в землю заостренных кверху бревен, она угрюмо нависала над окрестностями, отбрасывая тень во все стороны. Такова была природа власти, идущая наперекор установленному порядку вещей и здравому смыслу.

На башнях по углам стены торчали мрачные воины, опираясь на короткие копья. Злобные псы за стеной гулко лаяли и звенели цепями. Депутаты поднялись на холм по извилистой пыльной дороге и робко постучали в ворота. Тишина. Тогда они постучали громче, а когда на их стук никто не вышел, принялись колотить в толстые не струганые доски ворот что было сил. Наконец ворота со скрипом раскрылись и перед депутатами появился мажордом вождя, толстый небритый детина, облаченный в засаленный халат, затканый весьма искусно райскими птицами.