Чародей и сын - Страница 10
Магнус успел растаять настолько, что дал мысленный ответ:
— Я не мог. Я же не знал, что она такая.
— Меня с тобой рядом не было! Но теперь я здесь и горжусь тобой. Нет-нет, я вижу твой страх, но ведь ты знаешь меня, ты знаешь, что мне можно верить! От меня никто не узнает о том, что произошло нынче ночью, братец. Я никому ни слова не скажу о твоих злоключениях, о том заклятии, что наложила на тебя эта старая карга. Поверь мне хоть немного, Магнус! Открой для меня свой разум!
Змей пару мгновений не шевелился, а потом медленно вытянул шею и подвинулся ближе к Корделии.
Корделия прикоснулась к его лбу, и ее рука была легка, как перышко. Ее глаза подернулись поволокой, и разум соединился с разумом Магнуса и принялся за работу. На глазах у Рода змей распустил кольца, отполз от дерева и поднял голову — высоко, на два фута над землей. А в следующий миг силуэт рептилии задрожал и расплылся, а перед отцом и сестрой предстал Магнус, сидевший на земле, скрестив ноги. Он был обнажен, но цел и невредим — только сильно дрожал.
— Теперь с тобой все хорошо! — воскликнула Корделия и из скромности повернулась к брату спиной. — Папа, дай ему плащ!
Род сбросил плащ. Колдунья при этом упала на землю, а Род бросился к сыну, помог подняться, накинул плащ ему на плечи. Магнус ростом было намного выше, поэтому плащ ему оказался короток, но все же доходил до середины бедер. Руки Магнус просунул в прорези.
Корделия порывисто обернулась и обняла брата.
— Слава Богу, ты снова с нами!
И вдруг она вся задрожала и разрыдалась.
В первый миг Магнус был не в силах пошевелиться, но потом обнял сестру за плечи и прижал к груди. Еще минута — и к нему вернулся дар речи.
— Со мной все хорошо, сестренка, — благодаря тебе. О, я благодарен всем святым за то, что у меня такая сестра!
— Но ты еще не до конца исцелился, — проговорила Корделия, подняв голову и посмотрев на Магнуса полными слез глазами. — В твоем сердце остались раны, братец. Ты воспротивился, и я не смогла их залечить. Даже не знаю, удалось ли бы мне это сделать… Уж очень глубоко она ранила тебя.
— Успокойся, сестрица. Не только она повинна в этих ранах, но и другие.
— Но такие раны способны нанести только женщины! — У Корделии вдруг высохли слезы — настолько жаркими были ее гнев и возмущение. — Как они только смели так мучить тебя!
— Некоторых из них ты видела своими глазами, — негромко отозвался Магнус. — Вспомни молочницу, которая явилась к нам, когда отца и матери не было дома, вспомни девушек на плоту — когда мы охотились за музыкальными камнями…
— Да, помню. — Гнев отступил, Корделия робко подняла руку и коснулась щеки брата. — Но я и не догадывалась, что они причинили тебе такую боль. Ах, Магнус! Неужели я столько лет не понимала тебя? Неужели под доспехами воина бьется такое нежное сердце?
Магнус покраснел и отстранился.
— Ты же обещала, что никому не скажешь о том, что узнала нынче ночью…
— Конечно, не скажу! О мой бедный брат! — Корделия снова обняла Магнуса — так, словно хотела уберечь от беды, защитить. Но при этом ростом она едва доходила Магнусу до середины груди. — Чего бы я только не сделала, чтобы залечить раны, нанесенные тебе женщинами! И как ты только мог противостоять их жестокости! А ведь я… ведь я тоже женщина!
— Не убивайся так. — Магнус погладил волосы Корделии. — Я должен исцелиться сам, правда? Нет-нет, сестрица, ты ни в чем не виновата, и ты не должна страдать из-за меня.
— Да как же мне не страдать!
— Просто будь такой, какая ты есть, — светлой, яркой, сотканной из солнечных лучей. — Магнус нежно поцеловал сестру в лоб. — Оставайся такой, и тогда ты сможешь сделать для моего исцеления больше, чем кто-либо другой. — Он отстранил Корделию и улыбнулся ей. — Господь видит: я готов сделать для тебя столько же, сколько ты для меня, хотя исцелить тебя я вряд ли бы смог, я могу только оберегать тебя.
Корделия взглянула на него с тревогой.
Магнус негромко рассмеялся и сжал плечи сестры.
— Нет-нет, не бойся, сестренка. Я не стану следить за тобой и докучать тебе, и даже защищать тебя не стану, если ты сама на попросишь.
Корделия улыбнулась, и они дружно рассмеялись.
Род усмехнулся и подошел к детям.
— Если не возражаете, я бы предложил тут особо не задерживаться.
Корделия оглянулась, увидела лежавшую на траве без чувств колдунью и кивнула.
— Но что же нам делать с ней?
— Думаю, стоит препоручить ее духам природы, — сказал Род, встал лицом к лесу и воззвал:
На миг все вокруг замерло, а у колдуньи широко раскрылись глаза и она стала в страхе озираться по сторонам. От страха она так вытаращилась, что стали видны испещренные кровеносными сосудами белки. Старая ведьма жутко задрожала.
А потом зашуршала высокая трава, и из нее вышел человечек ростом в фут. Следом за ним появился еще один, и еще, и еще… После дрогнула низко нависшая ветка, и на поляне появился некто ростом дюймов восемнадцать, широкоплечий и большеголовый. Он запрокинул голову и ухмыльнулся.
— Так и думал: уж если вы пошли этой дорогой, без суматохи не обойдется.
Ведьма застонала.
— Ты прав, как всегда. — Род довольно улыбнулся. — Рад видеть тебя, Пак.
— Неужто? И что же ты для меня припас?
Род кивком указал на корчащуюся на земле старуху.
— Что-нибудь знаешь про нее?
Колдунья застонала.
Глазки Пака сверкнули в темноте, будто раскаленные угольки.
— Еще бы нам о ней не знать! Когда она сюда заявилась, она тут весь Маленький Народец распугала. Обвешала свое мерзкое логово Холодным Железом, многих ранила, а двоих и вовсе убила.
Род кивнул.
— Ну раз так, то мы оставим ее на твое попечение.
Он отвернулся, взял за руки Магнуса и Корделию и зашагал к лесной тропинке. Корделия только на минутку отошла в сторону, подняла с земли свою метлу. Она лишь немного замешкалась и поэтому успела услышать, как жутко закричала колдунья и как ее крик оборвался. Корделия поежилась и поспешила догнать отца и брата.
— Папа…
— Они по-своему милосердны, — твердо, решительно проговорил Род. — Не сомневайся: она не почувствует и доли той боли, какую приносила другим.
— Но все-таки без суда… — покачал головой Магнус.
Род изумленно взглянул на сына.
— Только не говори мне, что считаешь ее невиновной!
— Да нет, я вовсе не хотел этого сказать!
— Вот и хорошо. Не волнуйся. У эльфов все в порядке с чувством справедливости. Ни ты, ни Корделия им не понадобитесь как свидетели. И еще, сынок: фэйри никогда не сплетничают. По крайней мере смертным они ничего не расскажут.
Магнус кивнул и немного расслабился.
— Ты ничего не расскажешь Джеффри и Грегори?
— Конечно, нет. И маме не скажу.
— Если она сама не спросит, — уточнил Магнус.
— Ну… да. Но ты не переживай, она тоже умеет хранить тайны.
— Кстати, — вступила в разговор Корделия. — Почему ты призвал меня, а не маму?
Род покачал головой.
— Твою маму я не «призываю», Корделия. Зову на помощь — так будет точнее. К тому же тебя вряд ли удастся призвать вот так еще раз.
Корделия пытливо взглянула на него.
— И поэтому ты призвал меня, а не ее?
— О нет, — покачал головой Род. — Я позвал тебя потому, что лучше тебя нет целительницы, дочка. Мама отлично обучила тебя этому ремеслу. Конечно, у нее больше опыта, но талантом ты ее превзошла — хотя бы в этом деле. По крайней мере она сама так говорит. А ты не знала?
4
Еще раз пообещав, что никому не расскажет о ночных злоключениях Магнуса, Корделия села верхом на метлу и вскоре исчезла за пеленой предутреннего тумана. Роду и Магнусу удалось найти путь к месту ночевки, и там они нашли коня и одежду молодого человека. Одевшись и оседлав коня, Магнус почувствовал себя намного увереннее.