Чародей фараона - Страница 9
Даньке достался резвый вороной жеребчик. Подойдя к нему вплотную, молодой человек поначалу с, видом знатока огладил гриву и шею коня. Сам же в это время присматривался к упряжи. Как‑то он с ней совладает?
Сбруя состояла из намордника с двумя поводами, соединявшимися узлом, из налобника, удил и наглазников. Голову лошади защищал чепец со страусовыми перьями. К удилам были привязаны вожжи. Легкое седло не имело стремян. М‑да… проблема!
Джедефхор, уже сидевший верхом на богато убранном скакуне белой масти, с откровенным любопытством наблюдал за действиями строптивого неджеса.
«Что ж, ваше высочество, поиграем в индейцев».
С молодецким гиканьем Горовой запрыгнул в седло. Жеребчик попытался было его сбросить, но парень удержался в седле. Вороной побесился еще малость, да и присмирел.
– Молодец! – от всего сердца похвалил голубоглазый. – С Сетом не каждый управится. Давай за мной. Постарайся не отставать.
Он пустил своего коня рысью. Примерно с полчаса или больше молодые люди скакали по городским кварталам. Позади них, метрах в двадцати, следовала вооруженная охрана. Немного, всего семь всадников. Даниил даже слегка удивился. Как‑то не так представлял он себе выезд фараонова сына. И почему это прохожие не падают ниц, завидев их кавалькаду, а всего‑навсего приветливо вскидывают правую руку и с улыбкой машут принцу и его спутникам. Неужели этот совсем еще молодой парень, у которого еще молоко на губах не обсохло, успел заслужить всенародную любовь и доверие? Хотя, если прикинуть, что люди в это время и в этой стране взрослели очень рано, то…
Упуат куда‑то запропал. Но едва всадники оказались за городской чертой, волчок вновь объявился. Пристроившись справа от Данькиного жеребца, он словно не бежал, а летел, почти не касаясь лапами песка. Вороной испуганно косил на ушастого глазом и пофыркивал. Путеводитель показал скакуну язык, дружелюбно повилял хвостом, и между ними установилось зыбкое подобие приятельских отношений.
Дома и сады внезапно закончились, и всадники выехали на берег Нила. Великая река лениво катила Желтовато‑голубые волны вдаль, к Средиземному морю. Время половодья уже давно миновало, и теперь ничего не могло поколебать размеренно‑медлительной Жизни Итеру.
На пристани они спешились. Царевич нетерпеливым жестом подозвал местного начальника и приказал подготовить царскую ладью. Затем Джедефхор отдал распоряжения командиру отряда сопровождения, сказав, что на тот берег он отправится лишь вдвоем с Джеди. По лицу кавалериста пробежала едва заметная тень, однако открыто вступить в спор с принцем он не посмел.
– Не волнуйся, Рахотеп, – почти дружески похлопал его по плечу Джедефхор. – Со мной ничего не случится. Я под надежной охраной.
Военный с сомнением посмотрел на парня с черной собакой, уже разместившихся на борту, и лишь покачал головой. Этого досадливо‑растерянного жеста царевич не заметил, так как уже начал подниматься по сходням.
– Что я скажу государю, если, не приведи боги, случится беда? – вздохнул Рахотеп.
После недавнего происшествия фараоном было велено усилить охрану принцев. Но как тут поспоришь с самым мудрым и рассудительным из отпрысков владыки, который, кажется, видит сквозь время и умеет читать самые сокровенные тайны в душах людей. Вон, стоит себе и как ни в чем не бывало улыбается старому вояке.
«Храни тебя Великая Девятка, сынок!»
Еще на полпути Данька догадался о том, куда они, собственно, едут, едва впереди сначала неясно, а затем все отчетливее замаячила величественная и загадочная фигура, вырезанная из цельной скалы. Гигантская статуя с телом льва и головой человека – Великий Сфинкс. Хоремахет – Хор на горизонте; Сешепанхатум – живое воплощение Атума – так его называли египтяне. А арабы, завоевавшие эту землю в VIІ веке, дали ему имя Абуль‑Гол – Отец Ужаса.
Конечной целью их путешествия оказалось всемирно известное во времена Даниила плато Гиза, на котором находились три великих пирамиды – первое из семи чудес Древнего мира.
Уже давно, начиная с XX века, учеными высказывались гипотезы о том, что Сфинкс был сооружен здесь задолго до возведения пирамид. Это показывали результаты изучения следов водной эрозии на известняковом теле статуи. Но кто создал Сфинкса и для чего? И каким был его первоначальный вид? Эти вопросы оставались без ответов и в XXIІ веке. Во время своего научного турне в Египет Данька видел и пирамиды, и их безмолвного стража. Сравнивая увиденное тогда и видимое сейчас, юноша убедился в правоте фантастических гипотез египтологов‑смельчаков. От исполина веяло немыслимой древностью. Правда, голова его была несколько больших размеров, чем в далеком будущем. И лицо, еще не искалеченное фанатиками‑арабами и ядрами наполеоновских пушек, поражало четкостью линий и застывшим надменным выражением.
Странно, очень странно. Этот лик мало чем напоминал ту физиономию, которую имел великан в грядущем.
– Правогласный фараон Нармер после объединения земель приказал придать лицу Хоремахета черты портретного сходства с его собственным лицом, – пояснил Джедефхор, заметивший, как пристально разглядывает молодой неджес статую. – Братец Хафра грозится, что когда‑нибудь, если боги даруют ему власть над Та‑Мери, он велит все переделать. Догадываешься, чей портрет будет взирать на нас тогда?
Принц весело рассмеялся явной нелепице. Хафра был третьим, самым младшим сыном Хуфу. По закону после смерти отца престол должен перейти старшему сыну, Джедефхору. Если бы тот внезапно умер, не оставив потомства мужского пола, настал бы черед среднего брата, Джедефры. И только в случае кончины и этого принца, буде и он не обзаведется сыновьями, младшенький мог надеяться на двойную корону Та‑Кемета.
Данька не поддержал веселья голубоглазого, задумавшись над превратностями судьбы. Знал бы царевич, что гордец Хафра таки воплотит свои угрозы в жизнь и «осчастливит» Сфинкса своим лицом. Что же такое может случиться в недалеком будущем, чтобы законный наследник престола Джедефхор уступил свое место сначала одному брату, а затем другому?
Тем временем Упуат с независимым видом просеменил к подножию гиганта и, задрав лапу, пометил территорию. Повернул острую морду к людям и вызывающе гавкнул. Дескать, кто и что имеет против? Естественно, претензий ему никто предъявлять не стал. Волчок лениво потянулся и улегся на песок в тени, отбрасываемой Хоремахетом.
Само плато Гиза, или по‑здешнему Расетау, также выглядело непривычно. Ну, конечно, ведь пирамиды еще не построены. Хуфу только недавно начал возводить свое посмертное жилище.
Вокруг виднелись следы интенсивной подготовки к наиграндиознейшей стройке всех времен и народов. Десяток‑другой людей сновали туда‑сюда, расчищая гигантскую площадку, поливая грунт нильской водой, чтобы под лучами солнца он превратился в камень, способный выдержать вес нескольких миллионов тонн камня. Еще одна группа крестьян была занята на строительстве широкой дороги.
– А отчего так мало народу? – поинтересовался Данька, слегка разочарованный увиденным, у принца. – По‑моему, государь велел не прекращать работы ни на день?
Сказал просто так, наобум, для поддержания разговора, но Джедефхор нахмурился.
– Вот об этом‑то я и хотел с тобой переговорить…
Давно, в незапамятные времена, когда фараон Нармер, объединивший Верхний и Нижний Та‑Кемет в единое государство и основавший Первую династию, еще звался Менесом, с неба упал священный камень Бен‑Бен. Как раз там, где сейчас находится город Иуну.
Явление Бен‑Бена сопровождалось огнем небесным, дождем из жидкой серы и расплавленного золота, а также трясением тверди земной. Три дня и три ночи остывала земля вокруг камня. И прошло еще три месяца, прежде чем люди осмелились приблизиться к нему. А когда подошли, то увидели, что диво дивное – это и не камень даже, а что‑то вовсе непонятное. Четыре грани его имели форму треугольников и были гладкие‑прегладкие. Под слоем полировки проглядывались неведомые значки, похожие на священные иероглифы, которым Тот Носатый обучил в древности жрецов, основавших первые поселения на берегах Итеру – Великой Реки. Каким образом были нанесены эти значки на поверхность и почему их было видно – не смогли объяснить даже самые ученые из слуг великих богов. Словно кто‑то покрыл камень слоем толстого, но прозрачного стекла. Однако ж не стекло это было.