Цесаревич (СИ) - Страница 6
Я подал лист с фамилиями и отвернулся, всем своим видом показывая, что и разговор закончен и господин отхватил немилости.
На листе, что дрожащими руками взял Белосельский, были написаны фамилии Петра Петровича Бредаля, Мартына Петровича Шпанберга, были и другие фамилии. В основном, кроме Бредаля, это были люди, которые уже участвовали в камчатских экспедициях, были, если без учета исследователя Дежнева, первооткрывателями американского направления. Шешковский полгода собирал сведения об участниках тех экспедиций, составил аналитическую записку о трудностях и причинах весьма скромных результатов Первой Камчатской экспедиции, как и сложностей Второй. И тут присутствовала элементарная неблагодарность и незаинтересованность властей в результате, люди, как раз сработали героически, многие сгинули. Фанатики своего дела, прорываясь через непонимание, противодействие властей, прежде всего, Охотска, смогли добиться в принципе немалого, но при содействии государства можно и многим больше.
Оказалось, что Шпанберг, который был соратником, местами конкурентом и даже соперником, уже умершего Витуса Беринга, приговорен к смертной казни, которую, по елизаветинскому обыкновению, заменили на «понижение в чине».
И за что попал в опалу? За то, что в 1743 году ему было приказано остановить свои исследования и два года этот человек вместе со своими сотоварищами просто ничего не делал, не имел средств для нормального существования. Два года подвешенного состояния и Мартын Петрович решается ехать в Петербург, что бы спросить, что же дальше-то делать. За этот приезд его отблагодарили арестом и приговором к казни [исторический факт]. С этим еще разбирается Шешковский и по моей просьбе он обратился и к своему бывшему начальнику — Главе Тайной канцелярии Александру Ивановичу Шувалову. Есть мутные схемы в этом аресте, точно есть.
Сейчас же Шпанберг вновь не понимает и не знает, что делать дальше и я возьму его в свою авантюру, тем более, что психологический портрет этого датчанина на русской службе говорит о профессионализме, с набором качеств для первооткрывателя новых направлений, пусть и наличествуют очень спорные его жесткие методы работы в коллективе. Но как бы жестко Шпанберг себя не вел, результат всегда был. Какая складывается психологическая ситуация на корабле при необходимости общения в замкнутом пространстве корабля? Может именно жесткость капитана и решает многие вопросы?
Что касается Бредаля Петра Петровича, то там ситуация немного иная, но так же подходит по общие тенденции начала правления Елизаветы, как и заслуживает внимания Тайной канцелярии. По аналогии с аллегорией «Охота на ведьм», можно сказать, что при вступлении на престол Елизаветы Петровны началась «Охота на иностранцев». Я так же удручен ситуацией, когда много иностранных специалистов работают в России, служат в армии и во флоте. Но если заменить некем, то как далее быть, слабеть империи? Петр Петрович — герой морских сражений Северной войны, в том числе и Гангутского, стоял у истоков создания русского флота, но еще не столь стар, чтобы уходить на покой.
С ним, как мне кажется, еще более несправедливо поступили. В 1743 году Бредаль вел эскадру новых кораблей из Архангельска в Балтийское море, чтобы усилить группировку российского флота на завершающем этапе русско-шведской войны, но Бредаль попал в шторм. Корабли, построенные по большей части из сырого дерева и в спешке, получили многочисленные поломки, и Петру Петровичу пришлось вернуться в Архангельск, за что получил подозрение чуть ли не в государственной измене. Его до сих пор мурыжат и обвиняют, а, между тем, как удалось выяснить Шешковскому, государыня уже в 1744 году подписала Всемилостивое прощение этому флотоводцу [исторический факт, прощенному Бредалю до 1756 года так и не сообщили, что он прощен. Это еще один аргумент в пользу того, что во флоте творился бардак].
Было еще немало людей, которые занимались исследованиями в период царствования Анны Иоанновны и Камчатки и северной части Тихого океана, к примеру, Хметевский Василий Андреевич, который сейчас пребывает на мелких должностях в Тобольске, вместо того, чтобы заниматься своим любимым и уже известным делом — изучением Камчатки. К нему еще ранее был отправлен человек с повелением прибыть в Петербург.
Просматривая сведения об исследователях Севера России, я наталкивался на фамилии, которые были не просто на слуху в XXI веке и ранее, но и знаковыми. Так, переводом на новый линейный корабль был назначен только заместителем капитана, так как не имел опыта навигации в южных морях, Харитон Прокофьевич Лаптев. Он в данное время был капитаном на фрегате, что явно не соответствовало его заслугам перед Отечеством. Получилось добиться в последующем его повышения до капитана 3-го ранга. Лаптев стал заместителем капитана линейного корабля «Алексей Ильич Чириков». Лаптев дружил с исследователем Севера Чириковым, в честь которого и был назван, даже не так, переименован, корабль. Харитон Прокопьевич помогал супруге своего друга, который сильно болел уже за год до начала нашей экспедиции — туберкулез, последствия цинги. Ушел из жизни Чириков уже когда наша Экспедиция подходила к Молуккские островам, но он знал, что в океане ходит корабль с его именем. Наверное, вот так с гордостью за проделанную работу и что ее оценили, желали бы уйти из жизни многие морские офицеры, да и сухопутные.
Такой подход в названии кораблей настолько впечатлил моряков, что они, казалось, удвоили рвение на пути к новым свершениям. Это же действительная слава. В каждом порту спросят: «А кто такой этот Алексей Ильич Чириков?» и вновь прозвучат подвиги человека и в портовом трактире подымут чарки за упокой.
Я надеялся, что именно Лаптев, близкий друг Чирикова, станет тем мореплавателем, который возглавит Камчатско-Американскую эскадру, но на деле Харитон не был флотоводцем, могущим управлять большой эскадрой. Смелым, отчаянным, готовым на самопожертвование, неплохой организатор небольшого количества людей, но не командующим тысячами. И дело тут не в чинах, немало сюжетов в истории, когда даже практически подростки, как Рокоссовский, или Голиков, командовали в Гражданскую войну дивизиями и удачно. Дело в специфике характера.
Так же в Экспедиции получилось задействовать Семена Ивановича Челюскина. Насколько нерационально использовать многоопытного исследователя, соратника Харитона Лаптева, в качестве «потешного» капитана яхты, пусть и с благовидным названием «Принцесса Елизавета», коим он являлся, пока его оттуда не выдернули. Как ни странно, именно в отношении Челюскина уперся Белосельский, да так, что пришлось приказать Шешковскому нарыть побольше грешков этого околофлотского персонажа. Шантаж, может и низко и кто-то внутри меня протестует против подлых методов, но лучше немного преступить негласные правила, чем ослабить Экспедицию. Мы должны сразу стать сильно в регионе.
Предполагалось назначить заместителем капитана линейного корабля Экспедиции и Ивана Фомича Елагина — так же участника камчатских и американских исследований Витуса Беринга [все вышеперечисленные персоналии реальны, как и описание их местонахождения, на основе свидетельств современников и современных исследователей].
Вот и собиралась большая команда для великих дел.
Тут может возникнуть вопрос: зачем все это? Потешить свое самолюбие, утереть нос англичанам, или в будущем американцам, а может деньги некуда девать все еще взбалмошному наследнику-цесаревичу, то бишь, мне?
И да, хочется немножко подгадить англичанке, не все же ей, завидно, ей-Богу. Но больше, нет, — это коммерческое мероприятие. Некогда, в другом варианте истории, Русско-Американская компания зарабатывала миллионы на весьма скудном, по своим масштабам, присутствии на Аляске. При этом были допущены, порой фатальные, ошибки, которые можно предупредить. Да и многоопытный флот, могущий решать сверхзадачи, бороздящий просторы мирового океана — это крайне важно в предстоящих русско-турецких войнах.
Популяция в сотни тысяч, а может и миллионов, песцов, не менее многочисленны и соболя, китовой промысел, речные бобры и коланы — морские бобры, чей мех стоит дважды по весу золотом, да то самое золото. Исследователь Стеллер, почивший ныне, оставил свидетельства. Когда на одном из островов между Америкой и Камчаткой группе русских моряков пришлось выживать, он насчитал десятки тысяч песцов только кружащих у лагеря вышивальщиков. Это он открыл Стеллерову корову, или иначе — морскую, чей жир в десятки раз лучше китового в быту и для употребления в пищу. Жаль, что скоро в той реальности этих коров быстро уничтожили. Вот бы попробовать их популяцию увеличить!