Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Страница 7

Бледной тенью скользит по страницам русских летописей преемник Кирилла митрополит Максим. Выходец из Византии, он, по-видимому, не был при-частен к тем патриотическим настроениям, которые владели лучшей частью русского духовенства.

На рубеже XIII—XIV вв. в политическом разви­тии Руси намечаются существенные перемены. Га-лицко-Волынская, а за ней и Киевская земля мед­ленно, но неотвратимо попадают под власть Венгрии,. Польши и Литвы. Развитие русской государственно­сти продолжается главным образом на северо-восто­ке страны. Здесь на смену разоренным татарами старым политическим центрам — Владимиру, Сузда­лю, Переяславлю приходят новые — Тверь, Москва, Нижний Новгород. Крепнут, вступают в период свое­го расцвета Новгородская феодальная республика и ее «младший брат» Псков. Многое в будущем Руси зависело от того, какую позицию займет высшее цер­ковное руководство.

У колыбели московской государственности высит­ся мрачновато-торжественная фигура митрополита Петра (1308—1326). Сразу же после смерти он стал почитаться в Москве как святой. Его гробница стала главной святыней московского Успенского собора. Что же достоверно известно об этом человеке, чье имя зо­лотыми нитями вплетено в ткань церковной легенды, чей строгий лик смотрит на нас с древних икон и фре­сок?

Даже беглое знакомство с историческими источни­ками убеждает в том, что легенда о Петре — «крестном отце» Московского государства — очень далека от дей­ствительности. Крупицы фактов погребены в ней под горами вымыслов. Все, что известно по летописям о жизни и деятельности Петра, может уместиться на по­ловине тетрадного листка. Примерно столько же дает его «Житие». Оно дошло до нас в двух редакциях: краткой, созданной вскоре после кончины «святителя», и пространной, написанной в конце XIV в. митрополи­том Киприаном.

Именно под пером Киприана родилось знаменитое пророчество Петра о грядущем величии Москвы. Кип-риан искусно вложил в уста Петра свою собственную мысль: князь обязан повиноваться «святителю»; толь­ко в этом случае он сможет добиться успехов и побе­ды над врагом.

«Кто хочет знания, пусть ищет его там, где оно находится»,— говорил французский философ Монтень. Обратимся же к свидетельствам подлинных историче­ских документов.

Будущий митрополит Петр родился где-то в сере­дине XIII в. на Волыни. С детства он имел склонность к затворничеству и уже в 12 лет поселился в монасты­ре. Со временем он сам становится основателем и игуменом монастыря на реке Рате близ Львова. Однажды края, где находился монастырь, посетил мит­рополит Максим. Игумен Петр пришел поклониться иерарху и получить от него благословение. Он препод­нес Максиму икону Богоматери собственного письма. Эта икона под именем «Максимовской Богоматери» со временем стала одной из главных святынь московско­го Успенского собора.

После смерти митрополита Максима тверской князь Михаил Ярославич направил в Константинополь к патриарху своего кандидата на митрополию игумена Геронтия. Узнав об этом, галицкий князь Юрий Льво­вич решил помешать замыслу Михаила и добиться соз­дания самостоятельной галицкой митрополии. Для пе­реговоров по этим вопросам он направляет к патриар­ху игумена Петра. Патриарх Афанасий с чисто визан­тийской ловкостью решил дело: на русскую митропо­лию был возведен посланец галицкого князя, однако в открытии особой галицкой митрополии Юрию Льво­вичу было отказано. «Двоение» митрополии противо­речило интересам византийской дипломатии. Патриарх справедливо опасался, что такой раздел приведет к па­дению авторитета митрополичьего сана, к усилению вмешательства князей в церковные дела и в конечном счете — к ослаблению влияния Византии на церков­ную и политическую жизнь Руси.

Получив от патриарха сан митрополита Киевского, Петр прямо из Константинополя отправился в Орду. Там 12 апреля 1308 г. ему был выдан ярлык ханом Тохтой (1290—1312). В нем, в частности, говорилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь богу мо­литься за нас и за потомков наших» [26] .

В конце весны — начале лета 1308 г. Петр торжест­венно въехал в Киев. На следующий год новый мит­рополит отбыл из Киева в Северо-Восточную Русь.

К моменту приезда Петра политическая обстанов­ка в Залесье была крайне напряженной. Будущее Северо-Восточной Руси многие связывали с быстрым рос­том военного и политического могущества Твери. Вы­делившись из состава великого княжения Владимир­ского лишь в середине XIII в., тверское княжество очень скоро стало на равных с ведущими политически­ми силами края. Это объяснялось целым рядом благо­приятных обстоятельств. Тверские земли находились в стороне от обычных путей татарских набегов на Севе­ро-Восточную Русь. С самой опасной, юго-восточной, стороны они были прикрыты владениями ростовских и ярославских князей, постоянно поддерживавших дру­жественные отношения с Ордой. Естественной защитой тверского края были густые леса и непроходимые бо­лота, тянувшиеся вдоль его границ.

Но не только относительная безопасность привле­кала тысячи переселенцев в тверские земли. Столица княжества, Тверь, находилась на оживленном торговом перекрестке. Здесь от великого волжского пути отхо­дила древняя дорога на Новгород.

Волею судьбы на тверском княжении постоянно оказывались энергичные, авторитетные правители. Первым из них, как полагают, был сам Александр Нев­ский, получивший тверской удел по завещанию отца в 1247 г.[27]

Продолжая героическую традицию освободитель­ной борьбы русского народа против иноземного ига, Тверь в 90-е годы XIII в. подняла знамя сопротивления. В 1293 г., во время печально знаменитой «Дюденевой рати», когда ордынские полчища разграбили и сожгли 14 русских городов, тверичи в отсутствие князя приня­ли решение «сесть в осаду» и отстаивать город с ору­жием в руках. Впервые после восстания 1262 г. ордын­цы получили такой откровенный отпор в Северо-Вос­точной Руси. И выстояла-таки гордая Тверь, не откры­ла тяжелых, окованных железом ворот «поганым», не поклонилась им золотом и соболями, не разбежалась, не попряталась по лесам и болотам, как иные многие грады русские. С тех пор сильнее прежнего стали тянуться люди под высокую руку тверских само-властцев.

Наглядным свидетельством могущества Твери стал возведенный в 1285—1290 гг. белокаменный Спасо-Преображенский собор. Это был первый каменный храм,   построенный   в Северо-Восточной   Руси   после Батыева нашествия. (Собор был разобран за ветхо­стью еще в XVII столетии.)

Спасо-Преображенский собор стал главной святы­ней города, усыпальницей князей и епископов, симво­лом тверского патриотизма. Его постройка послужила своего рода заявкой на великое княжение. Тверские правители чувствовали, как ход событий выносит их на гребень успеха. Они терпеливо ждали своего часа и не намерены были делиться удачей ни с кем.

27 июля 1304 г. скончался великий князь владимир­ский Андрей Александрович Городецкий, последний из оставшихся в живых сыновей Александра Невского. Вместе с Андреем уходил в вечность целый период рус­ской истории, период, когда со смертью Невского «солнце земли Суздальской закатилось» и в сгущав­шемся мраке слышны были лишь звон мечей да крики ненависти. Ожесточенные, но бессмысленные войны Андрея с его братьями и племянниками, в которые он обычно втягивал и татар, окончательно разорили мно­гострадальную владимирскую землю. Политиче­ский центр русских земель смещался далеко на запад.

Осенью 1305 г. Русь узнала имя нового великого князя Владимирского. Им стал Михаил Ярославич Тверской, племянник Александра Невского. Ему по праву старшинства и по воле хана суждено было отны­не «честно и грозно» держать великое княжение, блюс­ти Русскую землю. Верная своему принципу «разделяй и властвуй», Орда, признавая Михаила, поощряла  и его соперников — московских Даниловичей, внуков Алек­сандра Невского, сыновей умершего 5 марта 1303 г. князя Даниила Московского.