Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Страница 34

В 1523 г. митрополит Даниил доказал свою пре­данность великому князю; он согласился взять на себя ту неблаговидную роль, от которой с негодова­нием отказался Варлаам. Поклявшись обеспечить не­прикосновенность Василия Шемячича, Даниил позво­лил Василию III схватить приехавшего в Москву новгород-северского князя. Внук отравленного по приказу Василия Темного Дмитрия Шемяки кончил свои дни в московской тюрьме. В 1525 г. Даниил при­знал сомнительный с точки зрения церковных кано­нов развод Василия III с первой женой, Соломонией Сабуровой, а затем и его брак с Еленой Глинской.

На деле убедившись в преимуществах сотрудниче­ства с иосифлянами, Василий III дал согласие на расправу с последователями Нила Сорского. В 1525 г. перед церковным судом предстал Максим Грек. Его обвиняли в различного рода преступлениях. Однако подлинной причиной расправы были нестяжательские взгляды Максима. Последующие 30 лет своей жизни Максим провел в опале и ссылке. Он был отправлен «на послушание» к своим злейшим врагам — мона­хам Иосифо-Волоцкого монастыря. Впоследствии Максим был переведен в тверской Отрочь монастырь, затем — в Троице-Сергиев. Там он и умер в глубокой старости в 1555 г. Его похоронили возле Духовской церкви. Со временем троицкие монахи отметили мо­гилу Максима, причисленного к «лику святых», осо­бой надгробной «палаткой».

Несколько лет спустя Вассиан Патрикеев разде­лил участь своего друга-«философа». В 1531 г. он был судим по обвинению в превратном толковании церковных канонов. Признанный виновным, князь-инок был сослан в Иосифо-Волоцкий монастырь.

Не довольствуясь физической расправой с идеологами нестяжательства, митрополит Даниил позабо­тился об историческом обосновании иосифлянских взглядов. Он подготовил грандиозный свод бытовав­ших на Руси церковно-юридических актов (так назы­ваемую «Сводную Кормчую»), который давал воз­можность нейтрализовать собранные Максимом Гре­ком высказывания церковных авторов, осуждавших «владение селами». Одновременно Даниил организо­вал составление нового летописного свода, в котором иосифлянские идеи были подкреплены историческими примерами.

Еще одним доказательством законности, непри­косновенности церковного землевладения должны бы­ли послужить составленные по распоряжению митро­полита Даниила сборники ханских ярлыков русским митрополитам. Пример ордынских «царей» должен был вразумить христианского «государя».

Одним из проявлений иосифлянских взглядов Да­ниила стала забота о прославлении Пафнутия Боров­ского, учителя Иосифа Волоцкого. Митрополит уста­навливает ежегодное празднование памяти Пафнутия в день его кончины [95].

В период регентства Елены Глинской Даниил санкционировал арест и заточение удельных князей Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого, братьев Василия III. Оба они вскоре умерли в темнице. Та же участь постигла и дядю правительницы — Михаи­ла Глинского.

2 апреля 1538 г. Елена Глинская умерла. Начал­ся длительный период боярского своеволия. Новое правительство, во главе которого встал князь Васи­лий Васильевич Шуйский, освободило из тюрем мно­гочисленных родичей и сторонников удельных кня­зей. Митрополит Даниил, благословлявший расправы с удельной знатью, 2 февраля 1539 г. был низложен. Один неофициальный летописец середины XVI в., рассказывая об этих событиях, замечает, что митро­полит «ко всем людям был немилосерден и жесток, уморял у себя в тюрьмах и оковах людей своих до смерти, да и сребролюбие имел великое»[96]. Несколь­кими штрихами нарисован портрет типичного иерар­ха-иосифлянина: властного, алчного и жестокого.

Низложенный митрополит был отправлен в ссыл­ку в Иосифо-Волоцкий монастырь, где прежде был игуменом. На его место 9 февраля 1539 г. был возве­ден игумен Троице-Сергиева монастыря Иоасаф Скрипицын, прозванный Умным.

Сохранившийся до наших дней «чин» (порядок) поставления этого митрополита подробно описывает традиционный ритуал утверждения нового главы русской церкви [97]. 5 февраля 1539 г. несколько епис­копов во главе с новгородским владыкой Макарием собрались в приделе Похвалы Богородицы Успенско­го собора московского Кремля и избрали трех кан­дидатов на митрополию: чудовского архимандрита Иону, троицкого игумена Иоасафа и игумена нов­городского Спасо-Хутынского монастыря Феодосия. Затем бросили жребий, и первым вынуто было имя Иоасафа. Жеребьевка была данью древней церковной традиции.

На другой день кандидатура Иоасафа была ут­верждена государем в присутствии Боярской думы и «Освященного собора» (высших иерархов). После этого все отправились на молебен в Успенский собор. «Нареченный» (избранный, намеченный) митрополит шел первым. Два епископа поддерживали его под руки в знак особого почтения.

Посетив собор, процессия двинулась на располо­женный поблизости митрополичий двор, где новго­родский архиепископ Макарий с епископами ввели нового «первосвятителя» во владение его имуществом и хоромами.

9 февраля в Успенском соборе произошло, нако­нец, поставление нареченного митрополита. Перед литургией он громко прочел православный «символ веры». Во время службы епископы через «царские врата» ввели его в алтарь. Там над ним был совер­шен обряд поставления, после которого Иоасаф уже как «первосвятитель» совершил литургию. После службы митрополит сел на «горнее место» в алтаре. Великий князь подошел к нему, сказал краткую речь и вручил посох — древний символ архипастырской власти.

После «соборной» части церемонии ее участники вышли на Ивановскую площадь. Митрополит, подра­жая Иисусу Христу, въехавшему в Иерусалим на осле, сел на «осляти» (обычно роль «осляти» испол­няла обыкновенная лошадь). Два старших боярина, государев и митрополичий, взяли «осля» под узцы и повели на государев двор.

Посетив великокняжеские покои и благословив их обитателей, митрополит вернулся к себе, завтракал с епископами, затем на том же «ослята» отправился в объезд вокруг кремлевских стен, благословляя со­бравшийся народ. Завершением ритуала стал тор­жественный обед митрополита с епископами.

Примечательно, что Иоасаф был поставлен, по существу, на занятое место: только 26 марта 1539 г. боярам удалось сломить сопротивление его предшест­венника митрополита Даниила и заставить его под­писать отречение.

В условиях ожесточенной борьбы придворных бо­ярских кланов митрополит Иоасаф не сумел долго удержаться на кафедре. Во время очередного двор­цового переворота в марте 1542 г. он был арестован Шуйским и сослан в свой Троице-Сергиев монастырь. Там он прожил долгое время, пользуясь большим по­четом. К мнению Иоасафа Умного прислушивались и много лет спустя. По-видимому, он был близок с од­ним из доверенных лиц Ивана Грозного благовещен­ским протопопом Сильвестром. В 1551 г. именно Иоасафу решено было послать «на экспертизу» ре­шения «Стоглавого» церковного собора. В своих замечаниях по тексту документа Иоасаф предстает весьма своеобразной личностью. Вопреки мнению со­бора он требует переложить расходы по выкупу плен­ных с податных людей на церковь. «А христианам, государь царь, и так твоей много тягли в своих по-датех». Негодуя на широкое распространение ско-мороших увеселений, к которым был неравнодушен и сам царь, Иоасаф увещевает: «Бога ради, государь, вели их извести, кое бы их не было в твоем царстве. Се тебе, государь, великое спасение, аще бесовская игра их не будет» [98].

Весьма интересно и пожелание Иоасафа упомя­нуть в историческом экскурсе, касающемся собора 1503 г., не только Иосифа Волоцкого, но и «старцев-пустынников», то есть нестяжателей и их вождя Нила Сорского. Видимо, близость Иоасафа с Сильвестром была основана на сочувственном отношении того и: Другого к учению нестяжателей. Впрочем, как и не­которые другие «поздние»    нестяжатели, Иоасаф не стеснял себя в повседневном обиходе: живя в Троиц­ком монастыре, он «пировал с клирошанами», а позд­нее, в Кирилловской обители, устраивал себе в келье особый, отдельный от всех монахов стол[99].