Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Страница 28

Когда же состоялось это удивительное «свидание» Сергия Радонежского с девой Марией? «Житие Сер­гия» не сообщает точных дат событий. Однако, изу­чая произведение, можно заметить, что в нем отдель­ные рассказы о чудесах, не имеющие сколько-нибудь убедительной датировки, чередуются с повествования­ми о событиях, время которых более или менее точно известно. Порядок следования датируемых известий в житии в целом соответствует их реальной хроноло­гической последовательности. Рассказ о «явлении Бо­гоматери Сергию» не случайно помещен сразу вслед за историей о Митяе. Между этими эпизодами су­ществует явная причинно-следственная связь. По-ви­димому, «явление Богоматери» произошло осенью 1379 г., вскоре после отъезда Митяя в Константино­поль. Постоянное нервное напряжение, в котором на­ходился Сергий, вылилось в «чудо».

Известие о столь своевременном «чуде» несомнен­но должно было обрадовать московского князя Дмит­рия. В тревожной обстановке конца 70-х годов «явление Богоматери» должно было воодушевить людей, укрепить авторитет Москвы.

Дмитрий хорошо понимал и то, что после столь громкого «чуда» престиж Сергия неизмеримо возра­стал. Ход событий неотступно требовал от москов­ского князя примирения со «старцами». Поворот в церковной политике Дмитрия заметен уже осенью 1379 г. По заказу великого князя Сергий устраивает монастырь на реке Дубенке. Собор новой обители, посвященный Успению Богоматери, был освящен - 1 декабря 1379 г.

Великий князь не обходит вниманием и племян­ника Сергия — Федора. Он получает место придвор­ного исповедника. Тогда же в Симоновом монастыре, игуменом которого был Федор, начинается строитель­ство каменного собора Успения Богоматери.

Восстановив дружественные отношения со «стар­цами», князь Дмитрий пользуется их поддержкой и в период непосредственной подготовки к борьбе с Мамаем. В некоторых источниках содержится рас­сказ о поездке князя Дмитрия перед Куликовской битвой в Троицкий монастырь и об участии в битве посланных Сергием монахов Пересвета и Осляби.

Твердая патриотическая позиция Сергия Радонеж­ского, его вклад в подготовку победы на Куликовом поле способствовали дальнейшему сближению Дмит­рия Донского с монастырскими «старцами». Свиде­тельством этого может служить приезд в Москву митрополита Киприана. 23 мая 1381 г. он был тор­жественно встречен в городе, из которого совсем не­давно его с позором изгнали.

Вскоре по приезде в Москву новый митрополит вместе с Сергием Радонежским окрестил сына князя Владимира Андреевича Серпуховского Ивана. Эта церемония была своего рода демонстрацией единства Киприана и московских «киновиархов».

Идя навстречу пожеланиям «старцев», Киприан деятельно взялся за укрепление внутрицерковных по­рядков и распространение общежительных монасты­рей. До наших дней сохранилось написанное в 1381 г. послание Киприана к игумену серпуховского Высоц­кого монастыря Афанасию. Отвечая на многочислен­ные вопросы игумена, Киприан требует строгого со­блюдения    церковно-иерархических    норм,    дотошна входит в самые мелкие вопросы монастырской жизни. Один из ближайших учеников Сергия, Афанасий Вы­соцкий был очень дружен с Киприаном. Возможно, в 1381—1382 гг. он занимал пост митрополичьего на­местника. После вторичного изгнания Киприана из Москвы Афанасий последовал за ним в Киев, а от­туда перебрался на постоянное жительство в один из константинопольских монастырей.

Перемирие Дмитрия Донского с Киприаном ока­залось недолгим. Уже в октябре 1382 г. князь вы­сылает митрополита из своих владений. Если верить летописи, причиной княжеской опалы была трусость Киприана, а также его сближение с тверским князем Михаилом. Бежав из Москвы за несколько дней до подхода войск хана Тохтамыша, митрополит напра­вился в Тверь. Вскоре после приезда Киприана твер­ской князь Михаил Александрович отбыл в Орду за ярлыком на великое княжение.

26 августа 1382 г. хан Тохтамыш обманом захва­тил Москву, перебил и увел в плен ее жителей, а сам город сжег. Во время набега Тохтамыша князь Дмитрий Иванович находился в Костроме. Вернув­шись на пепелище и похоронив мертвых, князь пока­рал тех, кто в той или иной мере был повинен в случившемся. Осенью 1382 г. он разорил владения Олега Рязанского, указавшего Тохтамышу безопас­ные броды на Оке. Тогда же он вызвал Киприана из Твери и, по-видимому, имел с митрополитом «круп­ный разговор», итогом которого стала высылка иерарха из Москвы.

Можно не сомневаться, что в разговоре с Киприа­ном Дмитрий вспоминал митрополита Алексея, кото­рый в 1368 г. во время «первой литовщины» возгла­вил оборону осажденного врагам города. Киприан же бросил на произвол судьбы не только охваченный антибоярским восстанием город, но и жену Дмитрия княгиню Евдокию, едва не попавшую в руки татар.

Выслав Киприана, князь Дмитрий распорядился вернуть из ссылки опального Пимена. Этот митропо­лит— жалкая и трагическая фигура в истории рус­ской церкви. Заветный митрополичий клобук оказал­ся для него подобием тернового венца.

Благодаря необычайно удачному стечению об­стоятельств Пимен целых семь лет (1382—1389) удерживался на постоянно качавшемся под ним митро­поличьем престоле. Однако судьба политической ма­рионетки всегда печальна. Не имея ни минуты покоя, вынужденный жить в постоянном страхе перед зав­трашним днем, Пимен к концу жизни оказался на грани безумия.

Главными врагами Пимена были монастырские «старцы». Политическая обстановка 80-х годов бла­гоприятствовала их замыслам. Резкое ослабление военного могущества Москвы после событий 1382 г. заставило князя Дмитрия на время отказаться от ак­тивной внешней политики, а также от планов созда­ния «управляемой» митрополии. Опасаясь новых враждебных действий со стороны хана Тохтамыша, князь надеялся иметь в лице русской церкви посред­ника в переговорах с Ордой. Ему нужны были и те разветвленные связи, которые имели русские церков­ные иерархи при ханском дворе. Исходя из этих сооб­ражений, Дмитрий уже в начале 1383 г. позволил «старцам» уговорить себя отказаться от поддержки Пимена. На его место «старцы» рекомендовали уже известного читателю суздальского епископа Дио­нисия.

Проведя несколько лет при дворе патриарха, Дио­нисий к этому времени успел сделаться архиеписко­пом. В конце 1382 г. он возвратился на Русь, прими­рился с Дмитрием Донским и заручился поддержкой монастырских «старцев». В июне 1383 г. Дионисий вновь отправился в Константинополь. В качестве до­веренного лица московского князя с ним отправился и Федор Симоновский. В начале 1384 г. патриарх Нил, соблазнившись звоном московского золота, по­ставил Дионисия третьим по счету митрополитом на Русь.

Весной 1384 г. Дионисий возвращался из Констан­тинополя полный надежд. Казалось, его сопернику Пимену вскоре придется вновь увидеть пустынные бе­рега Чухломского озера. Однако Дионисий по дороге в Москву имел неосторожность заехать в Киев, во владения Киприана и литовских князей. Возможно, он считал Киприана своим единомышленником по борьбе с великокняжескими планами подчинения Церкви. А может быть, увлекавшийся Дионисий на­деялся «изгоном», то есть с ходу, внезапной атакой, вытеснить соперника из Киева. Как бы там ни было, просчет дорого обошелся суздальскому владыке. «Оружия не снимайте с себя второпях, не оглядев­шись: внезапно ведь человек погибает!» — говорил когда-то знаменитый Владимир Мономах[84]. Судьба Дионисия еще раз подтвердила это наблюдение. В Киеве Дионисий был арестован местным князем Владимиром Ольгердовичем и через полтора года умер в заточении.

Эта расправа не могла произойти без участия Киприана. Устранив соперника, он поспешил оказать его праху высшие монашеские почести. Тело Диони­сия было похоронено в подземном кладбище Киево-Печерского монастыря, в его самой «святой» части — пещере «великого   Антония», основателя   монастыря.

Зная шаткое положение Пимена на Руси, констан­тинопольский патриархат постоянно вымогал у него деньги, шантажируя расследованием истории его не­законного поставления. 9 мая 1385 г. Пимен отбыл :из Москвы в Царьград. Целью этой поездки было оп­равдать себя и низложить литовского митрополита Киприана. Около трех лет провел Пимен в Констан­тинополе в ожидании патриаршего суда. В июле 1388 г. он вернулся на Русь «без исправы», не до­стигнув желаемого.