Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Страница 17

Втянувшись в крайне запутанные дела православ­ной церкви во владениях литовских князей и поль­ского короля Казимира III (1333—1370), Алексей стал на тернистый путь борьбы «на чужой террито­рии». Судьба уже готовила ему первый тяжелый удар. Летом 1355 г. в Константинополе вернувшийся из ссылки патриарх Каллист поставил на Русь еще одного митрополита — Романа. Этот иерарх был по происхождению тверич, родственник второй жены князя Ольгерда Юлиании (Ульяны) Александровны Тверской. Именно Ольгерд убедил патриарха поста­вить Романа митрополитом для православных епар­хий Великого княжества Литовского. В случае отказа литовский князь грозил принять католичество. Кон­стантинопольский патриарх, потерявший к этому вре­мени власть над православными церквами Болгарии и Сербии, не захотел вступать в конфликт с правите­лем Литвы.

Столицей владений митрополита Романа стал Новогородок-Волынский. Ему подчинились туровская и полоцкая епархии. Своей первоочередной задачей Роман считал изгнание Алексея из Киева. Осенью 1356 г. по требованию Романа патриарх вызвал Алек­сея в Константинополь для уточнения границ его вла­дений. Патриаршьи послы застали Алексея в сентяб­ре 1356 г. уже в Москве. Отсюда через Орду, где Алексей совершил «чудесное исцеление» ханши Тай-дулы, митрополит направился на Босфор.

Суд в Константинополе превратился по существу в своего рода аукцион, на котором продавалось зва­ние «митрополита Киевского и всея Руси». В итоге Алексей дорого заплатил за его сохранение, Роман еще дороже —за приобретение. Раскол митрополии сохранялся. Оба митрополита, неся большие убытки, посылали на Русь своих представителей для сбора дани в одних и тех же епархиях.

В 1357 г. Алексей вернулся в Москву, затем со­вершил еще одну поездку в Орду. Здесь в июне 1357 г. он получил ярлык от хана Бердибека. Этим ярлыком Орда, благоволившая к Алексею, восстанав­ливала привилегии русской церкви во всей их пол­ноте, какими они были при ханах Тохте и Узбеке[56]. В самом начале 1358 г. Алексей покидает Северо-Во­сточную Русь и едет в Киев, не желая допустить утверждения там Романа. Мечта о сохранении единой митрополии по-прежнему владела Алексеем, гнала его навстречу явной опасности.

Поездка в Киев едва не стоила Алексею жизни. Схваченный по приказу Ольгерда, митрополит около двух лет провел в темнице. Орда, где в это время кипела жестокая междоусобица, не смогла оказать своему «молебнику» никакой помощи. Впрочем, и сама идея единой митрополии, за которую сражался Алексей, как уже известно читателю, не встречала у ордынской дипломатии особого сочувствия. В сущ­ности, это была чисто византийская идея, которая даже у московских князей вызывала по меньшей ме­ре двойственное отношение. Последующие события показали, что свой, «управляемый» митрополит, при­знанный и действующий только в Великороссии, был для них гораздо нужнее, чем бродячий иерарх-визан­тиец, благодаря политической эквилибристике сидя­щий одновременно на двух или даже трех «стуль­ях»— московской, литовской и галицкой кафедрах.

За первые пять лет своею митрополичества Алек­сей не оказал Москве никаких политических услуг. Это был совсем не тот воинственный «москвич», ко­торый позже, в 60-е годы, горой стоял за ее интересы. В 50-е годы Алексей, следуя заветам Феогноста, бо­ролся за целостность русской митрополии, апеллируя к Орде и патриарху как высшим инстанциям. Он из­бегал открытого вмешательства в политические дела и лишь однажды без особого успеха выступил в роли миротворца, пытаясь погасить ссору тверских князей.

В первой половине 1360 г. Алексей с помощью своих тайных друзей бежал из литовского плена. 12 июля 1360 г. он уже был во Владимире-на-Клязьме, где поставил на кафедру новгородского владыку Алексея.

Вернувшись в Великороссию, митрополит оказался перед лицом совершенно иной, чем в середине 50-х годов, политической обстановки. Орда уже не­сколько лет сотрясалась жестокими междоусобица­ми. Русский летописец под 1357 годом не без удо­вольствия записал: «Началась в Орде замятия вели­кая». Другой летописец уточнил, также не без зло­радства: «Замятия в Орде не перестала, но только сильнее разгорелась»[57]. За период с 1357 по 1381 г. на престоле Золотой Орды сменилось 25 ханов[58]. Под натиском соседних государств уменьшалась террито­рия Орды.

Упадок Золотой Орды шел одновременно с усиле­нием Великого княжества Литовского. Около 1356 г. Ольгерд овладел Брянском, в 1362 г. окончательно утвердился в Киеве, в 1364 г. отобрал у поляков Подолию. Воодушевленный успехами Ольгерда, мит­рополит Роман активно наступает на позиции Алек­сея. Оттеснив его за Оку, Роман пытается получить признание и в самой Великороссии. В 1360 г. он при­был в Тверь и некоторое время прожил здесь. Тогда же литовский отряд совершает набег на митропо­личью вотчину — городок Алексин на Оке. Роман яв­но стремится овладеть Алексинам, считая его соб­ственностью «митрополита Киевского». В любой мо­мент против власти Алексея могли взбунтоваться новгородцы. Еще в 1352—1353 гг. они отправляли к патриарху посольство, жалуясь на произвол со сто­роны Феогноста и протестуя против московских пла­нов возведения на кафедру Алексея. Тогда патриарх с трудом сумел успокоить новгородцев, наградив ар­хиепископа Моисея крестчатыми ризами, ранее ото­бранными у него Феогностом. Имея давние связи с Литвой, новгородцы с интересом наблюдали за успе­хами митрополита Романа.

Но более всего Алексея тревожило то, что Мо­сква, его родина и опора, не могла уже вступиться, стать горой за митрополита, выдвижение которого стоило ей стольких хлопот и затрат. В правление Ивана Красного Москва переживала тяжелые вре­мена внутренних неурядиц. Престиж московского князя упал. Сбывались слова Семена Гордого, пре­дупреждавшего братьев об опасности боярских кра­мол. В 1357 г. дело дошло до политических убийств, массовых отъездов бояр из Москвы.

Положение еще более осложнилось после кончи­ны 13 ноября 1359 г. великого князя Ивана Ивано­вича. На московском престоле оказался его девяти­летний сын Дмитрий. Воспользовавшись этим, суз­дальский князь Дмитрий Константинович получил от одного из ордынских правителей ярлык на великое княжение и 22 июня 1360 г. торжественно въехал во Владимир. Митрополит Алексей признал нового великого князя. Однако уже тогда он вынашивал сов­сем иные планы.

Правление малолетнего Дмитрия, как это часто случалось в истории России, ознаменовалось вспыш­кой вражды между боярскими кланами. Политиче­ские разногласия бояр сочетались с острым сопер­ничеством на почве местничества и личных счетов. При московском дворе выходцы из юго-западных рус­ских земель соседствовали с бывшими ростовскими боярами, коренные москвичи — с недавними тверича-ми, ордынские «царевичи» —с опальными литовскими князьями. Каждый боярский род стремился занять при дворе положение не менее видное, чем то, кото­рое он занимал до отъезда в Москву.

Трезво оценивая создавшееся к лету 1360 г. по­ложение, Алексей не мог не видеть, что он стоит пе­ред необходимостью выбора: либо, следуя заветам Феогноста, отстраниться от политической борьбы и терпеливо ждать ее исхода, либо всецело поддержать московского князя. Первый путь был для Алексея, пожалуй, даже более опасным, чем второй. И успехи митрополита Романа, и утверждение во Владимире Дмитрия Суздальского, и возможная победа враж­дебной боярской группировки в ближайшем будущем грозили ему, ставленнику московского князя и выходцу из рода Бяконтовичей, потерей кафедры.

Несомненно, сильное давление на Алексея в этот период   оказывали   его   земляки   и   родственники — влиятельный клан киево-чернигово-брянских выход­цев, обосновавшихся в Москве. Отец Алексея в свое время был, по-видимому, главой этого «землячества». Уговоры и поддержка родичей укрепили решимость Алексея, позволили ему взять на себя роль неофи­циального главы московского боярского правитель­ства.