Цепная реакция - Страница 10

Тут возникает пауза. Подсматриваю в узкую щель между дверью и стенкой кабинки. Девушка-о-божечки поправляет декольте, чтобы грудь попышнее выпирала из платья – ну прямо как ягодицы. Потом поворачивается к подруге:

– Как я выгляжу?

Я расцениваю это как повод явить себя миру и выхожу из кабинки. Девчонки надолго зависают, глядя то на меня, то друг на друга, но наконец понимают, что в туалете кроме них есть еще кто-то. А я стою совсем рядом с ними и смотрюсь в зеркало – притворяюсь, что поправляю прическу и макияж.

Решаю оживить их беседу и внести в нее свою лепту. Не то чтобы меня об этом просили, но мне кажется, им это пригодится.

– Вы бы поосторожнее с парнями типа Луиса, – говорю. – Такие используют вас и бросают, когда им подворачивается кто-то еще.

Девушка-о-божечки упирает руки в боки и смеривает меня взглядом.

– И с чего ты решила, что мне это интересно?

– Просто пытаюсь помочь. Считай, женская солидарность, все такое.

– Женская солидарность? – издевательски переспрашивает она. – Нафиг мне это нужно от девушки, которая танцует так, словно у нее припадок! И я не ненавижу парней, в отличие от тебя.

Подруга хохочет, и девушка-о-божечки подхватывает ее ржач. Они смеются надо мной – совсем как девчонки на вечеринке у Малнатти, где я увидела, что Марко целуется с Марианой Кастильо. Казалось бы, мне должно быть безразлично, но это не так.

Выхожу из туалета. Пусть эти двое там болтают сколько душе угодно. Я не ненавижу парней. Просто я… осторожная. Прохожу мимо мамы, и она, конечно, тут же меня останавливает.

– Ты уже извинилась перед Луисом?

Мотаю головой и выпаливаю скороговоркой:

– Как раз собиралась, – делаю вид, что высматриваю Луиса в толпе.

Бреду по берегу куда глаза глядят, убиваю время. Возвращаться на праздник не хочется. Волны, облизывающие берег, и свежий резкий воздух переносят меня в прошлое, в тот день, когда я сказала Марко, что люблю его… В тот вечер, когда я узнала, что беременна. И теперь я сделаю что угодно, только чтобы не видеть разочарование и ужас на лицах родителей, когда они узнают, что их пятнадцатилетняя дочь залетела от бывшего парня, которого они терпеть не могли. В какой-то момент все равно придется сказать им правду: что я сделала тест и он положительный, но сейчас даже при мысли об этом я плáчу.

Вечеринка и не думает стихать, даром что ночь на дворе, а я сижу на камне далеко оттуда, на пляже, смотрю на бесконечную озерную гладь и слушаю доносящуюся со свадьбы музыку. Так проходит довольно много времени. Живот порой скручивает спазм, и это с ума сойти как больно, но я стараюсь дышать ровно, и мышцы медленно расслабляются.

«Хватит уже дуться, Никки. Поднимайся и двигайся дальше… в прямом и переносном смысле», – командует мне внутренний голос.

Я слушаюсь – встаю и топаю в сторону вечеринки. Иду и размышляю, как бы так собраться с духом, чтобы извиниться перед Луисом, а потом еще приехать домой и пережить страшный разговор с родителями… но тут спотыкаюсь обо что-то мягкое. Гляжу под ноги и понимаю, что на песке валяется одежда. Мужская… точнее, смокинг.

Осматриваюсь и вижу в озере два целующихся силуэта. Луис и девушка-о-божечки. Ее раздражающий визг эхом доносится до меня. Я точно знаю, что она с Луисом, потому что… потому что сегодня, стоило мне на него взглянуть, как его образ отпечатался в мозгу. Каждый раз, снова и снова, весь вечер. Даже сейчас, в темноте, я инстинктивно чувствую, что это он.

Не верится, что он в самом деле развлекается с девчонкой-о-божечки, прекрасно зная, что это просто приключение на одну ночь. Я вдруг понимаю, что злюсь на Марко и переношу свои эмоции на Луиса, но удержаться не могу: они слишком похожи.

Опасные мысли толпятся в голове, типа «раз смокинг валяется на песке, значит, Луис остался без одежды». Нет, я не должна так делать. А мысли все громче, все неотвязнее…

Не давая себе времени толком подумать и испугаться, хватаю смокинг Луиса – пиджак и брюки, – рубашку, трусы и обувь. Вынимаю из кармана смокинга бумажник и оставляю на песке. Не хватало еще, чтобы он решил, что я его обокрала.

Закидываю одежду за скалу и возвращаюсь на свадьбу. Хотела бы я увидеть лицо Луиса, когда он, голый, станет искать свою одежду. Я спрятала ее так, чтобы он смог легко найти вещи… днем. Чтобы отыскать их в свете луны, придется попотеть.

Да, вот оно! Впервые за несколько недель ко мне возвращается уверенность в себе.

– Эй, Ник! – кричит Бен. – Мама с папой тебя ищут. Мы уезжаем.

Родители прощаются чуть ли не с каждым гостем. Стою за ними и время от времени добавляю вежливые благодарности. Не позволяю себе ни намека, что я только что спрятала смокинг Луиса в таком месте, где его можно и не найти.

– Что ты делала на пляже? – спрашивает Бен, когда я сажусь в машину.

– Извинялась перед Луисом. – Ложь, а что поделать? Ну явно же я не особо большой урон ему причинила, раз час спустя он уже вовсю обжимается с девчонкой.

Отец выруливает со стоянки, едет по извилистой дороге вниз, мимо особняка, в котором проходила церемония, а потом сворачивает на узкое шоссе, идущее от отеля – наверное, именно здесь гости останутся на ночь. Бен, сидящий рядом со мной, занят какой-то игрушкой в телефоне, а я смотрю в окно.

И вдруг вижу на пляже совершенно голого Луиса: прикрывая бумажником самое дорогое, он, похоже, пытается добраться до отеля. Когда мы проезжаем мимо, он замирает, наверное, рассчитывая, что его не увидят. Но я его вижу. И он видит меня. Совершенно искренне улыбаясь, чего со мной не случалось уже очень давно, опускаю стекло и машу Луису. Но вместо того чтобы смутиться, он бросает бумажник и одной рукой машет мне, а другой посылает воздушный поцелуй. Иными словами, его больше вообще ничего не прикрывает.

«Смотри только на его лицо, Никки. Что бы ты ни делала, не разглядывай Луиса, не доставляй ему такого удовольствия».

И все-таки Луис Фуэнтес побеждает. Я не могу удержаться. Его тело стройнее, чем у Марко, на нем больше шрамов. Лицезрея Луиса во всей красе, я ясно вижу все, чем он отличается от Марко.

Когда мы почти дома, мама рискует нарушить тишину.

– Я рада, что ты извинилась перед Луисом, – говорит она.

– Ага.

Но вся моя радость мгновенно улетучивается, когда живот снова сжимает спазм. И снова. Кажется, меня сейчас вырвет. Волнами накатывает головокружение, и я закрываю глаза. Отец сворачивает на подъездную дорожку.

Когда машина останавливается, мама оборачивается. Она все еще хмурится.

– Не ставь нас больше в такое неловкое положение. Ты из приличной семьи, вот и веди себя прилично.

Хватаюсь за ручку машины и заставляю себя выбраться наружу. Морщусь от резкой боли в боку. Стиснув зубы, выдавливаю:

– Я знаю.

– Ты прекрасно умеешь вести себя как леди, – продолжает мама.

Нужно, чтобы меня вырвало, тогда станет легче. Бен уже зашел в дом, а я не могу заставить себя разговаривать с мамой – боюсь, что в ту же секунду содержимое моего желудка окажется на земле.

Мама разочарованно вздыхает.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, юная леди.

– Прости, мам, – с трудом произношу я. – Мне что-то… нехорошо.

Поднимаюсь по лестнице, но замираю, когда очередной спазм сжимает живот, и наваливаюсь на перила. Резко вдыхаю и выдыхаю, не в силах справиться с кошмарной болью. Меня словно режут изнутри.

– Ты в порядке? – спрашивает мама, поднимающаяся вслед за мной. – Что случилось, Никки?

– Не знаю. – Смотрю на нее и понимаю, что больше не могу врать. Особенно в тот момент, когда по внутренней поверхности бедра стекает струйка влаги. Сердце колотится, я чувствую жуткую слабость.

Тут меня пронзает очередной спазм. Колени подкашиваются, и я сворачиваюсь в позе зародыша на лестничной клетке, потому что не могу больше выносить боль.

– Рауль! – кричит мама.

В следующую секунду отец опускается рядом со мной на колени.

– Никки, где болит? – спрашивает он профессиональным докторским тоном, но в его словах слышен отголосок паники. Хотя папа и хирург, но к такому, уверена, он не готов.