Центральная реперная - Страница 10

Трехногое чудище приблизилось и вежливо сказало:

— Здравствуйте, Владимир Аристархович! Как поживаете? Как здоровье?

— Н-нормально, — ответил Широков.

— А по виду не скажешь, — не очень вежливо сказало существо. — Рожки как, не мешают?

— Какие рожки? — изумился директор и провел ладонью по макушке. Разумеется, ничего такого он не нашел.

— Во-во, эти, — подтвердило существо. — Ну, не мешают и ладно. Я чего спросить хотел. Можно сменой с Гурьевым поменяться?

— А-а вы кто?

— Сергеев я, монтажник, — чудище наклонило правую голову и неодобрительно ею покачало. — Не помните?

— Сергеева — помню. А вас — нет.

Левое лицо вдруг сконфузилось и спросило:

— Что, со мной тоже что-то не так? — при этом правое злорадно ухмылялось.

— "Не так" это мягко сказано, — директор едва удержался от того, чтобы погладить существо по левой голове. — А вы этого никак не ощущаете?

Чудище всеми руками ухватилось за головы и невнятно произнесло:

— Чего-то я ничего не чувствую.

— Вот и я тоже, — ответил Широков и полетел по делам.

Сергеев вздохнул и направился к главному инженеру, старательно рисуя маркером крестики на стене через каждые двадцать метров.

Странности, которые отмечали все, начались три дня тому назад. Галлюцинации никого не обошли стороной. Сначала научники пытались что-нибудь выяснить о природе массового воздействия. Не получилось. Приборы, вероятно, что-то и показывали, но что именно — прочитать было невозможно. Да и выглядели приборы странно. Иногда — очень странно.

Попробовали пропустить воздух станции через фильтры и наполнить одну из изолированных секций, но безрезультатно: галлюцинации в секции не прекратились. Оставалось послать сигнал бедствия и подождать помощи, терпеливо игнорируя видения.

Сергеев, например, видел Наталью. Разумеется, он и так ее видел, когда встречал. Но когда не встречал, видел тоже. Причем, в большинстве случаев Наталий было две. Когда же появлялась настоящая, их становилось трое. Тогда Василий начинал их путать. Да, они были не идентичные, но отличались исключительно одеждой. Которая совсем голая, ту можно было сразу не считать — явно не настоящая. Но именно на нее Василий всё время и пялился, старательно, но безуспешно, отводя взгляд. С двумя другими, одетыми каждая по-своему, было сложнее. Попробуй, определи, — что сегодня взбредет женщине натянуть на себя. Никогда не угадаешь. Конечно, когда одна в платье — уже понятнее. Но если обе в рабочих комбинезонах, пусть и разного цвета? К какой из них обращаться? Да еще голая ипостась отвлекает. А одетые спрашивают — чего это он всё время отворачивается. Какой отвечать? Друг друга-то они не видят, вот и недовольные. Все трое. А как выдержать утроенное недовольство женщины? Никак. Поэтому в большинстве случаев Василий сбегал от троицы.

Конечно, через некоторое время Наталья его находила. Но какая из трех? Тем более что поведение у каждой оставалось идентичным.

Что казалось Наталье, про то она никому не сообщала. На прямые вопросы поджимала губы и утверждала, что они все тут на станции какими-то чокнутыми стали, раз им чего-то кажется. Ей же ничего странного не видится. Доказать обратное никто не мог, да и не старался: у всех были свои проблемы.

Из-за видений работа встала намертво. Как, например, монтировать, если одному кажется, что панелей нет вовсе, другому, что панелей в два раза больше, а третий путает стыковочные номера? Что они соберут? Хорошо, если что-то безопасное. А если нет? Если они под видом панелей термоядерную бомбу сделают? Они ж даже не поймут, что собрали. Откроется им это, когда бомба сработает. Если, конечно, скорость передачи информации по их нейронным связям окажется выше скорости распространения проникающего излучения.

Поэтому Широков сборку приостановил. На обслуживание техники поставил тех, которые видели что-нибудь не очень впечатляющее. Например, гномов. Сразу ясно, что это не товарищ по смене к тебе зашел и приказ передает об открытии шлюза, а нечто кажущееся. Гномов же на станции не должно быть? Или должно? Широков уже не мог ответить на такой вопрос, как ни старался. Потому что сущностей много, а вероятностей еще больше. Может, так и нужно? Может, так всегда и было? Ну, что так и останется — понятно. Но будут ли изменения?

Конечно, если глаза закрытыми держать, ничего странного не видишь. Только слышишь. Тогда можно и уши заткнуть. А еще проще — всем лечь спать и не просыпаться, пока не прибудут спасатели и не выяснят, в чем причина появления массовых галлюцинаций. Не естественным же путем они появились. Естественным с ума поодиночке сходят.

Директор подумал и назначил премию тому, кто решит проблему всеобщего помутнения в мозгах. Только почему-то никто не спешил ее решать. Один Сергеев, которому три Натальи уже вконец надоели, пытался рассуждать здраво.

Понятно, что не все разом с ума сошли — такого не бывает. Понятно, что идет какое-то воздействие. Сразу на всех. Пусть проявления и разные, но причины вряд ли различны. А как можно воздействовать на всех сразу? Каким способом? Воздух научники проверили. А пищу? Или, там, воду? Сергеев закрыл глаза, взял трубку, в этот раз не успевшую обернуться колючим ежиком, и продиктовал номер.

В трубке забулькало, и сонный голос спросил:

— Кто там?

Василий представляться не стал, спросил:

— Вы нас чем кормите? А поите — чем?

— Гражданин! — раздалось из трубки, — вся еда и питье проверяется контрольной аппаратурой. Человеку к ней доступа нет. К пище, я имею в виду.

— А откуда вы знаете, что приборы прямо сейчас не сигнализируют, что есть поломка? А?

На том конце помолчали, но всё же ответили:

— Если вы техник, приходите и посмотрите сами.

Сергеев удовлетворенно хмыкнул и полетел к поварам: всё ж занятие, а то, если без дела сидеть, наверняка с катушек съедешь.

Готовить в невесомости много умения не надо. Все блюда заранее расфасованы, и нужно их только разогреть перед подачей. Жидкости тоже. Каждая в своем пластиковом контейнере, который легко утилизировать. Именно фасовкой повара и занимались. Того, что с базы присылают.

Василий с поварами поговорил, посмотрел на их работу — всё автоматизировано, можно с закрытыми глазами тубы наполнять — и узнал, где они баки с водой и питанием берут. Оказалось — на складе. Сергеев мог бы и сам додуматься. На склад же пускали только тех, у кого спец допуск есть. У Василия допуска не было, и идею проникнуть на охраняемую территорию он отмел сразу. Ведь если никто к бакам проникнуть не может, значит и повредить их содержимое — тоже.

Для вредителя оставалась единственная возможность подмешать в пищу отраву — по пути между складом и кухней. Вот только каким образом злоумышленник мог попасть в закрытый технологический коридор? Вскрыть часть стенки? Автоматика покажет повреждение. Подсоединиться к временно заглушенному отводящему патрубку? То же самое. Автоматика всё видит, всё знает. Значит, надо отключить автоматику! И на каком узле это наиболее реально сделать?

Сергеев подлетел к стене и прикрепился к ней, чтобы спокойно подумать. Вдруг какое-нибудь чудище по коридору пролетит, заденет — крику не оберешься. Вот, например, одно из них: выглядит, как бочонок розового цвета, и пофыркивает. Нос пятачком. Типичный поросенок, если к размерам не приглядываться. И вот приближается этот поросенок к стенке, достает из кармана универсальный ключ и совершенно спокойно вскрывает технологическую панель.

"То есть, — пришло на ум Василию, — любой техник может спокойно проникнуть в служебное помещение. И чего-нибудь там сотворить. У них же у каждого ключ есть!"

Поросенок пошуровал внутри, выглянул и сказал:

— Ну, чего уставился? Не мешай работать, Василий. И без твоего пригляда проблем хватает.

— Конечно, конечно, — Сергеев демонстративно отвернулся. Вспомнил, что сегодня еще не обедал и полетел в раздаточную.