Центр мира - Страница 1

Мельчайший песок, принесённый порывами ветра из Турфанской пустыни, словно шёлковыми нитями касался человеческих лиц. Песок летел из-за границы – из китайской провинции Синьцзян, почти сплошной пустыни. Но скорее всего эта мельчайшая песчаная взвесь – так называемый лёсс – летела с восточных пределов Поднебесной – из долин великих рек Хуанхэ и Янцзы. Воздух был буквально пропитан этой взвесью, и даже бирюзовое азиатское небо поблёкло от растворённого в нём песка.

До государственной границы, из-за которой песчаная пыль достигала территории суверенной Республики Казахстан, было около трёхсот метров. Эти триста метров асфальтового шоссе были запружены сплошной массой стоящих автомобилей. Иногда – раз в полчаса – одна из машин ныряла в зияющий зев ангара пропускного пункта, и тогда очередь подвигалась вперёд.

В очереди преобладали автобусы. Люди в автобусах высовывали головы из открытых окон, спасаясь от духоты. На жаргоне приграничной полосы эти люди назывались «челноками». Товары, которые должны были вывезти «челноки» с территории КНР, уже стояли, упакованные и погруженные в фуры, в городе Инин – по другую сторону границы. «Челноки», объединённые в туристские группы с помощью специальных фирм, занимающихся «челночным» бизнесом, имели право провезти беспошлинно пятьдесят килограммов «товаров народного потребления» через казахстанско-китайскую границу. Из этих пятидесяти они получали пять, максимум десять кэгэ в свою собственность, всё же остальное забиралось для продажи организаторами «турпоездки».

Десятки тысяч таких «челноков» ежедневно пересекали границу Великого Китая через десятки пропускных пунктов России, Киргизии, Казахстана и Узбекистана. Бывшие колхозники, рабочие хлопковых фабрик, строители, научные сотрудники, госслужащие… Человеческий мусор, оставшийся на развалинах великой империи – Союза Советских Социалистических Республик.

Человек, сидевший у прохода в корейском автобусе «дэу» среди сорока двух «челноков», набранных в приграничном посёлке Алтын Кошт, прикрыл глаза. До сего дня его жизнь состояла из того, что он заносил на бумагу свои мысли и передавал их другим людям. Отныне же мысли должны уступить место поступкам. И самый незначительный из них будет сопоставим с величайшим подвигом. Сегодня нужно пересечь границу.

Человек закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Его паспорт, так же как и паспорта всей группы, лежал у главы турфирмы «Кара Ашин» Султана Нурахметова. Пограничник, скорее всего, даже не будет сличать лица с фотографиями, а просто пересчитает людей в автобусе по головам, как баранов.

Автобус тронулся. Впереди запричитала женщина на казахском диалекте тюркеш. «Интересно, – подумал человек, – почему эти люди так держатся за свои племенные самоназвания? Казахи, киргизы, уйгуры были всего лишь частями одного великого народа – тюркского эля. Вот и сейчас они зовут по имени родового союза одно из наречий величайшего языка мира».

Из окон несло смрадом выхлопов автомобильных двигателей. Неожиданно в руку человека ткнулось что-то жёсткое. «Пограничник, – обречённо подумал он. – Сейчас потребует выйти и дать объяснение офицеру. Тогда начнётся… Сколько раз мы прокручивали этот вариант? Немедленно позвонить Хузену. Требовать адвоката. Да, стало быть, адвоката для никчёмного „челнока" на заплёванном пограничном переходе Алтын Кошт! То-то будет смеяться пограничный офицер – ему проще вывести меня из машины, выстрелить в затылок и утопить в выгребной яме, как, по слухам, это делают с пытающимися бежать преступниками. Или – передать китайцам… Но китайских законов я не нарушал, поэтому, так или иначе, это останется делом казахских властей. Нет, сразу меня не расстреляют – Верндль обещал, что будет наблюдать и фиксировать на плёнку весь „процесс перехода"». И, успокоенный мыслью о Верндле, человек решился открыть глаза.

Через проход ему протягивала сухую, костлявую руку маленькая пожилая казашка. В кулачке она сжимала катышек сухого горного сыра, пропитанного дымом, стелющимся над плоскими крышами кишлаков. Человек улыбнулся, и казашка улыбнулась в ответ. Он взял сыр и начал его есть, отламывая жёсткие, тягучие крошки.

В этот момент на подножку автобуса влез пограничник, окинул взглядом автобус, убедился, что все места в нём заняты, и махнул рукой, разрешая проезд.

На китайской стороне формальностей возникло чуть больше. Границу между Республикой Казахстан и КНР нельзя было не заметить. Узкая четырёхполосная асфальтовая дорога неожиданно переходила в восьмиполосное бетонное шоссе. Возле белой черты, означающей линию государственной границы, стояли двое часовых в чистенькой, с иголочки, форме, механически отдающих честь каждому проезжающему автомобилю – будь то «мерседес» опиумного торговца из Шымкента или разбитый автобус с полусотней сезонных рабочих.

На чисто выметенной площадке перед пропускным пунктом автобус остановился. Всем пассажирам велели выйти из него, Султан раздал паспорта, и «челноки» вытянулись в очередь перед металлическим турникетом, у которого пограничник ставил штемпели в документы. Когда человек протянул паспорт, пограничник чуть взглянул на него и что-то буркнул. Человек не понял слов, но разобрал интонацию и отрицательно покачал головой. Нет, он не везёт в КНР наркотики, оружие и прочие запрещённые предметы. Запрещённым к ввозу в Поднебесную был только он сам. Он подумал о человеке, оставшемся в семидесяти километрах отсюда с казахской стороны границы. Тот отдал ему всё, что у него было, – и остался ни с чем. Но как бы то ни было, сегодняшняя цель достигнута – человек находился в Китайской Народной Республике, в той её части, которую тюрки Урумчи, Или и Кашгара продолжали называть Восточным Туркестаном.

Утро следующего дня принесло Султану Нурахметову изрядно неприятностей. Во время завтрака, накрытого для «группы туристов» «Кара Ашина» во дворе ветхой гостиницы Инина, он недосчитался одного человека. По документам тот значился Махмудом Ибрагимбековым. Махмуд никогда не претендовал ни на что, кроме миски плова в день и пяти килограммов беспошлинного груза с китайской территории. Загранпаспорт, выписанный на имя Ибрагимбекова, не покидал портфеля Нурахметова, за исключением того получаса, когда «челнок» проходил пограничный контроль на пункте перехода. Глава фирмы первым делом проверил и пересчитал документы – нет, паспорт Махмуд вчера вернул. Да и как бы ему удалось не вернуть, если Султан лично стоял за спиной китайского пограничника и бесцеремонно выхватывал документы из рук своих клиентов? Что мог делать в китайском городе Инин Махмуд Ибрагимбеков, что с паспортом, что без паспорта, Нурахметов догадывался – и потому пришёл в ярость.

Он немедленно обратился к старшинам всех околорыночных кварталов для того, чтобы их жители немедленно отыскали в опиекурильнях задержавшегося на «седьмом небе» бывшего инженера Института хлопка, а ныне безработного и «челнока» богатой фирмы «Кара Ашин». Но к обеду стало ясно, что до объявленного отъезда группы Махмуда найти не удастся.

Нурахметов, скрепя сердце, был вынужден обратиться в полицию Китайской Народной Республики. Так как дело касалось не простого наркомана из приилийских кишлаков, а подданного какого-никакого, но независимого государства, руководителя группы принял капитан Лю Син, начальник районного отдела уголовного розыска. Внутренне капитан Лю кипел от негодования из-за необходимости тратить своё время на поимку одного раба-жулика, чтобы вернуть его другому рабу-жулику (он отлично знал, что Нурахметов является должником крупной шымкентской бандитской группировки, которая, в свою очередь, управляется Сын Пу Янем – рэкетиром из Урумчи). Ярость капитана Лю выразилась в том, что он задержал ещё трёх «челноков» из бригады Нурахметова, пригрозив лишить их паспортов, если они не расскажут, куда мог подеваться злосчастный Махмуд, бывший инженер, а ныне курильщик опиума, по-местному терьякеш. Вещи пропавшего находились в общей комнате и были в полном порядке. Но из задержанных «челноков» капитану Лю не удалось вытряхнуть самого главного – показаний о том, обладал ли потерявшийся личными денежными средствами или нет.